>>287075 Черт, Аоко совсем двинутая. За что ПТУшника-то?
> Неро что-то начал делать из крови Арквейд(несколько капель из мешка) и каких-то странных жидкостей, одновременно увеличивая размер мешка. Или Неро собирается собрать Арквейд, или что, но после случая с Аоко, он сказал, что дальше тянуть нет смысла. Что именно - не знаю, не отвлекал.
Ох, соберете вы там, я чувствую такое, что сами не рады будете.
А теперь обязательный вечерний доклад мастера Медузы.
Едва я вышел из больничики подышать, наконец, свежим воздухом вместо гари, как вслед за мной оттуда посыпались наемники Моли, пачками вытаскивая людей. Тех, кто ходить по понятным причинам не мог, вывозили на улицу. Всех сгоняли к ограждениям, тараторя что-то по поводу того, что это все было «операцией по ликвидации опасного террориста» и сейчас приедут «специалисты». Ага, приедут, и вам всем мозги прочистят. Тем временем к больнице подъехал здоровенный грузовик, откуда выскочило человек пять с огнеметами. Вышедшая из здания последней Моль (она все еще опиралась на Зигфрида), крикнула им, чтобы обработали верхние два этажа, «убрать все следы пепла и синие пятна» и все в таком духе. Потом, еще раз тщательно отряхнувшись, направилась к нам, на ходу снимая маску. Лицо у нее оказалось даже бледнее обычного, пот стекал по нему ручьями, волосы к нему прилипли, закрывая один глаз, дышала она так, словно только что пробежала пару километров. Подошла к нам, сказав, что ей нужно со мной поговорить: можно сейчас, а можно, когда мы к ней вернемся. Учитывая, что желание оставаться с ней дальше у меня было не особо сильное, я сказал, что пусть выкладывает все здесь и сейчас, тянуть уже нечего. Вздохнув, Моль предложила сесть к ней в машину, только без сервантов - пусть снаружи постоят. На вопрос, что сейчас она планирует делать с больницей, персоналом, пациентами и посетителями, она ответила, что ее команда сейчас зачистит следы, людям промоют мозги и всех отпустят, хотя безопаснее было бы, конечно, все взорвать к чертям. Цитирую – «полчаса на уборку и можем валить отсюда». Приказав Медузе подождать снаружи, забрался в машину, Моль сразу же подняла стекла. Как я и ожидал, она, видя мою реакцию на убийство мастера Лансера, решила мне что-то объяснить. Ну что ж, послушаем, хотя, конечно, моя недобитая совесть требует двинуть по этой бледной морде и уйти. Впрочем, совесть моя скоро точно помрет в корчах, от чего ее стоны только громче становятся с каждым разом.
Начал разговор я, потому как Моль слишком долго собиралась. Спросил, зачем ей было нужно убивать «рубашку в клеточку», что она у него спросила перед выстрелом и почему она пыталась там, в палате, передо мной оправдываться за это убийство. И поинтересовался, как звали мастера Лансера, откуда он был родом. Моль долго молчала, вытирая пот со лба, потом, наконец, соизволила заговорить. Вначале отвечу на вопросы о «клетчатой рубашке», а потом уже перескажу наш разговор.
Мастера Лансера звали Виктор Сонд, прибыл откуда-то из Восточной Европы, точно ее информаторы не устанавливали, но известно, что семья его в свое время знатно поскиталась по миру, откуда они вообще родом - неизвестно. Согласно данным Моли, это хоть и была семья магов, но чрезвычайно слабая, цитирую – «жиденькое второе поколение, да и больше теоретики». Вот и получилось, что раз нужных связей в Ассоциации нет, а семья никому не известна, на учебу туда парня так отправить в свое время и не смогли. Что ж, это объясняет, почему он ни на что толком не был способен, и почему Лансер у него был таким хилым. Ну вот куда ты такой на войну Грааля поперся, придурок? Слов нет. В «кровавые годы» они постоянно переезжали, потому как их пытались перетянуть на свою сторону выступавшие против восстановления Грааля, но эти все пытались сохранить нейтралитет, убегая и от них, и от Ассоциации, хотя последняя, по словам Моли, обещала им защиту. Правда, это как всегда осталось только обещанием: в один прекрасный день они вляпались в какой-то «инцидент» (оказались меж двух огней, бывает), где погибла его мать. На вопрос, что же Ассоциация, обещавшая помощь, ничего не сделала, Моль просто отмахнулась – «это вообще не по моему ведомству было». Превосходное оправдание, надо будет запомнить. После этого случая его отец, испугавшись, пустился в бега, а будущий мастер Лансера оказался у каких-то дальних родственников, потом же за ними и следить смысла не было - кому они вообще сдались? Что было с ним дальше, никто не знает, но в этом году он – никому не известный и не нужный, ничего толком не умеющий, появился и потащился на войну Грааля с нулевыми шансами. Печальная история, однако.
После такого рассказа само собой, мне стало совершенно непонятно, зачем ей было его убивать – если он был и правда
настолько слаб (а он ведь был). Помолчав немного, Кирса ответила, что это была необходимая перестраховка – «ты ведь помнишь, как быстро Кастер нашел себе второго мастера? А если Валье или Костоправ умрут раньше своих слуг? Наиболее разумным решением является убирать все мало-мальски подходящие им кандидатуры». Потом еще добавила, что сюрпризы ей больше не нужны. Сволочь, какая же сволочь. Ну какие сюрпризы тебе мог преподнести этот слабак? Спокойно, спокойно, надо сдерживаться, надо узнать все до конца.
Спросил, какой вопрос она ему задала перед тем, как застрелить. Как и ожидалось - про стучащий в сердце пепел, «дань традициям», снова цитируя немку. Хорошие же у нее традиции, ничего не скажешь. После этого ответа желание свалить отсюда стало еще сильнее.
Оставался еще последний вопрос - почему она будто бы начала оправдываться. Я не успел его повторить, потому как Моль заговорила сама. Как она сказала, больше всего она не хотела, чтобы я видел ее в обличье Пепельного Палача, в очередной раз процитирую – «эту маску обычно видели только мои жертвы, но я никогда не думала, что ее придется показать и тебе». Видимо, я был слишком сильно удивлен таким особым ко мне отношением, но тут она вспомнила – «да, у тебя же амнезия. Но ты и правда ничего не помнишь?». Поинтересовался, что же по ее мнению я должен помнить. Проглотив пару таблеток, Кирса сказала следующее - «если подумать, в рождении Пепельного Палача есть и твоя вина». Да что же она несет-то? Я-то здесь каким боком? Тут Моль напрямую спросила, встречался ли я с Костоправом и почти сразу же добавила, что я могу даже не отвечать - она и так знает, что да - «ведь никто другой не мог надоумить тебя взять противогаз. Я сама собиралась тебя предупредить, но он у тебя уже был». Я уже рванулся было из машины, подумав, что сейчас она и в меня порошком швырнет, но Моль лишь вздохнула и сказала, что бояться мне нечего, потому как за разговор она не убивает и если я задержусь еще хотя бы на минуту, она тоже расскажет мне кое-что интересное. Ладно, ладно, задержусь, куда ж я денусь-то? Увидев, что я остался на месте, Кирса сказала, что догадывается, каких ужасов про нее наговорил и что я теперь просто обязан выслушать ее версию событий, потому как она связана и со мной, причем больше, чем я могу себе представить. Ну как тут уйдешь, когда такое говорят? Осталось сидеть и слушать историю Моли.
Отец Кирсы, по ее словам, был очень важной шишкой в Ассоциации, он и позаботился о том, чтобы протащить ее туда, обеспечив все условия для учебы и стремительного карьерного роста в будущем. Вот только друзей заводить она не умела, единственные, кто с ней вообще общался, были шестеро, которых впоследствии обозвали «проклятым выпуском» - одним из этих людей был я. Да, знала она меня куда лучше, чем когда-то сказала, просто тогда ей об этом напоминать не хотелось. Ну да я уже был в курсе благодаря Костоправу про «проклятый выпуск» и прочее. Зато вот о том, каким сильным ударом для нее была моя «смерть» - не был. Даже рассказала про мои похороны - интересно, кого там вместо меня зарывали, если там вообще кто-то был?
Потом, как сказала сама Моль, «все посыпалось». Все ее немногочисленные знакомые разъехались кто куда, оставив ее в полной растерянности и одиночестве. Через полгода – смерть отца (я так понял, в ходе какого-то опасного эксперимента) которая моментально закрыла ей дорогу наверх - без связей она не была нужна никому, даже несмотря на свою одаренность. А потом Ассоциации и вовсе стало не до Кирсы: пошли срачи по поводу того, что делать с Граалем. Совершенно убитая, не знающая, куда ей бежать и кому обратиться, когда вокруг все уже судорожно занимали баррикады, Моль сбежала из Ассоциации, отправившись скитаться по миру - благо огромные средства позволяли - и в ходе своих скитаний попала в Атлас. Тем временем начался первый «кровавый год», причем по заверениям Моли, раскол начали именно противники восстановления Грааля, люди вроде Костоправа, они же и совершили первые убийства. В грядущей внутренней грызне Моль увидела свой шанс подняться повыше, по ее словам, «все что мне хотелось – чтобы я была нужна хоть кому-то», для чего надо было выбрать сторону в конфликте и принести ей победу. Что Кирса и сделала, украв из Атласа тот ядовитый порошок. Ей уже было все равно, что придется делать ради Ассоциации, лишь бы только ее заметили, снова цитирую – «я пришла к ним и сказала, что готова на все». Естественно, такую возможность Ассоциация не упустила: Моль использовали по полной программе, сделали своеобразной козырной картой в борьбе с отколовшимися магами.
Голос у Моли был сейчас совсем тихий, ей было очень тяжело это рассказывать, судя по всему (или хорошо притворялась). Еще раз процитирую Моль – «я делала все, что мне скажут, в точности исполняла любой приказ, даже самый отвратительный. Я выслуживалась перед ними, как могла. Я убивала всех, на кого мне указывали, не интересуясь, за что им подписали смертный приговор. Я убивала всех – мужчин, женщин, детей, стариков, мне было без разницы, пока я чувствовала, что нужна этим людям». Так продолжалось довольно долго, и устрашающая репутация Пепельного Палача делала свое дело - ее стали бояться уже и собственные хозяева. По словам Моли, она хотела всего лишь признания своих заслуг, но «получила лишь удар в спину»: по завершении очередной чистки – то была как раз операция по устранению самых опасных мятежников, в число которых входил и Костоправ, ей вежливо сказали, что ее услуги больше не требуются, она сделала все как нужно, и теперь не нужна. На этом месте Моль начало трясти - «я же все делала правильно, все, как мне говорили. Почему и они меня бросили? Я же так старалась!».
Моль снова была «выброшена в пустоту», и снова осталась совершенно одна. Поняв, что связываться с Ассоциацией бесполезно - никто даже не поверил бы, что эта бледная невротичка была ужасным Пепельным Палачом (а те, кто знал правду, ее и видеть не хотели больше), Кирса решила жить, как человек. Правда, начала она это делать с того, что промыла мозги какому-то чрезвычайно богатому типу, старому и больному – умирая, он был уверен, что передает все свое состояние «единственной наследнице». Дальше покатились бесчисленные махинации, продолжавшиеся много лет – в итоге она стала богатой и знаменитой владелицей огромной компании, вот только счастья это ей совершенно не принесло, ведь она по-прежнему была одна, мало того, жизнь в роли Пепельного Палача забыть она не могла. Еще процитирую Кирсу - «что они с нами сделали? Из нас сделали зверей, нас накормили человечиной, а потом выбросили. И никто не сказал, как снова стать людьми, и никого не было рядом». Узнав про скорую войну Грааля, Моль загорается идеей изменить с его помощью свое прошлое, но болезнь не оставляет ей никаких шансов. Теперь вся надежда на исцеление заключается в получении Грааля, на одну лишь подготовку к войне она тратит половину своего огромного состояния. Дальнейшее известно – вступление в войну, встреча со мной…Моль не могла поверить своим глазам, когда увидела меня живым и невредимым – «честно признаюсь, я воспользовалась тем, что ты ничего не помнишь».
И после всей этой проникновенной речи, которая, по ее мнению, наверное должна была заставить меня думать, что Моль страшно раскаивается во всем содеянном, она попыталась убедить меня в том, что Грааль нужно получить именно ей - «дай мне все исправить. Все началось с тебя, все то, из-за чего я стала Пепельным Палачом. Но я все исправлю, когда исцелюсь» и прочее в таком духе. Я же просто напомнил ей об убийстве мастера Лансера и сказал, что хорошо она исправляется, как я погляжу. Кирса, конечно же, начала говорить, что если я останусь на ее стороне до конца, то мне нечего опасаться и прочие старые песни о главном, но я уже не мог ей доверять, о чем и сказал. А потом уже не сдерживаясь высказал все, что о ней думаю, все что накопилось с момента нашей с ней встречи выложил. Я говорил, говорил, а Моль все молчала. Когда я выдохся, она сказала только одну фразу – «ты бросишь меня во второй раз, да?». Я сказал, что человек, который тогда «умер», это все равно уже не я, но хорошо, что той личности не осталось – он хотя бы не видит, во что превратилась Моль теперь. Кирса снова надолго замолчала и спросила, с кем же я тогда, если не с ней. Я ответил, что с Медузой и она совсем расстроилась, а потом перешла от бесплодных попыток заставить ее жалеть к адовой злости, сказав, что я ничем не лучше ее с моими экспериментами по становлению Апостолом и что вообще не мне судить ее средства, потому как она просто пытается выжить и я бы на ее месте действовал бы так же. Потом просто вздохнула и сказала, что уже совсем запуталась, но просит меня не спешить с выводами: если я не хочу ее видеть сейчас, она даст мне время решить, продолжится ли наш союз или мы все-таки разойдемся окончательно. Один день. Моль дала нам один день, сказав, что если я все-таки «внемлю гласу рассудка», то она будет ждать моего возвращения в своем здании.
Разговор наш получился очень долгим, за это время в больнице уже успели зачистить все следы. Когда все было кончено, Моль с Сейбером и своими людьми уехала, а я так и остался стоять на улице с Медузой. Что ж, один день, за который придется все решить, и уже окончательно. Конечно, даже если мой союз с Молью продолжится, то только до смерти Басаки. А потом, наверное, придется отправляться в свободное плаванье.
