Всем привет, я тут как бы впервые, но как только увидела ваш тред, решила поделиться. Вдруг будет интересно. сразу предупреждаю, много и довольно сумбурно, но, надеюсь довольно атмосферно.
Я доктор наук по клинической психиатрии. И вот однажды мне приходит письмо от моего старшего друга по универу, кажется он какой-то физик-ядерщик.
"Йен (назову себя так), пожалуйста, приезжай, у меня чп. также было бы неплохо если бы ты указал целью своей поездки тетю Элизу, об этом никто не должно знать. С уважением, Джонатан."
Я делаю все как он простит и выезжаю.
Расскажу сразу, что у него трое сыновей, мы часто выезжали на природу, они меня очень любили и считали своим дядей. вот, но восемь лет назад случилось несчастье: Элизабет(жена Джонатана) умерла. И умерла она при родах.
с тех пор мы не виделись с их семьей.
Я приезжаю и меня не встречают ни Стен, ни Дэн, ни Том, что довольно странно, если учесть, что мы поддерживали связь письмами до середины прошлого года. им уже должно быть 20, 20, 18 лет.
и Джон начинает рассказывать.
"Прости, что я ничего тебе не рассказал. Ребенок, во время родов которого Лиз умерла, жив. и я назвал ее Лиззи.
ты знаешь, она удивительно похожа на свою мать и это поражало меня с каждым днем все больше.."
"Я перебью тебя на секунду, расскажи где ребята?" я достал блокнот и стал записывать. Попахивало навязчивой идеей и все еще не затянувшейся травмой после смерти жены.
"Йен, я плавно приближаюсь к рассказу о них, пожалуйста, послушай меня внимательно." мы опустились на лавочку в саду, когда-то прекраснейшем из всех известных мне, а сейчас пребывавшем в непривычном моим глазам запустении. Джо выглядел на все шестьдесят, когда ему едва перевалило за 40.
"Когда умерла Элизабет, я понял, что на мне одном осталось 4 детей которые нуждаются в любви и заботе и я решил, что нужно уделить особое внимание парням, так как мне хотелось, чтобы они поступили в престижный вуз, и смогли бы достойно обеспечивать себя, чтобы ни в чем не нуждаться, да и меня очень подкосило из-за чего я понимал, что долго на своем профессорском кресле я не продержусь. Я занимался с ними по университетским учебникам и они с легкостью опережали программу, поэтому я перевел из в академию А. Но самое странное было то, что Лиззи очень быстро росла. Она сказала "папа", когда ей не было еще и трех месяцев, она почти никогда не плакала, каждый день я видел, как отрастают ее волосы, и, о да, это было очень заметно, Йен, она все больше походила на Лиз. Когда ей было три года она выглядела на семь и она всегда сидела с нами, когда мы занимались. Я никому ее не показывал, док, ей богу, и парням запретил, чтобы они заговаривали о ней где-то вне дома. Поэтому мне научилось стричь, я разобрался в медицине, и перешивал платья жены, чтобы сшить одежду для дочки, ведь никаких денег не хватало, чтобы доставать одежду каждый божий день. В три года, она освоила программу средней школы, говорила на 4 языках и готовила словно мировой шеф-повар, я чувствовал себя счастливым, так как о нас снова заботилась женщина и я чувствовал гордость за то, что моя дочь - гений. Однажды ночью, когда ей было пять она пришла ко мне, потому что ей приснился кошмар. Я плакал, так как мне не хватало Элизабет, но Лиззи успокоила меня, с иронией заметила, что это я должен успокаивать ее и забралась в кровать. В свои пять лет она выглядела точно так же как мать на фотографиях в двенадцатилетнем возрасте. Она быстро уснула, а я, потянувшись, дабы погасить лампу на тумбочке с ее стороны, увидел Лиз. Поверь, я ничего не мог с собой сделать, а она лишь улыбалась и говорила, что счастлива, будто может облегчить мои страдания, говорила, что любит меня. Утром я проснулся и ничего не вспомнил, пока не спустился на кухню, где как всегда стоял приготовленный для меня зпвтрак с запиской: "Доброе утро, папочка! Хорошего дня, я ушла погулять в лес, люблю тебя".
И тут я понял, что я совершил. Бросился наверх, чтобы взять револьвер и прострелить себе башку. У меня всегда было заряжена пара патронов, но этим утром ни одного не было. Точно также я не нашел ни свою бритву, ни одного ножа, а также абсолютную пустоту в аптечке, если не считать рулона пластыря и бинта. Не сложно догадаться, что это сделала Лиззи. Тогда я решил ее избегать. Точнее просто избегать долгого общения наедине. Мы по-прежнему занимались, она уже обогнала Тома в знаниях и спокойно дискутировала на любую тему с Стеном и Дэном. Если сказать, что это казалось странным ее младшим братьям, то это значит промолчать. Но мальчики предпочитали держать свои опасения при себе, ведь этому с самого детства учила их мама.
Как-то раз Стэн не появился на ужине. Я поднял тревогу и мы обыскались его до утра, но ничего не нашли. Утром я заявил в полицию. Когда они прочесывали территорию, тело Стэна было найдено в овраге у реки, со сломанной шеей и кучей других открытых, отвратительнейших переломов. Йен, я хочу верить, что ты никогда не увидишь ничего подобного, потому что это ужасно! На следующий год Дэн собирался поступать в университет, он должен был уезжать ночью, на машине, которую я подарил им с Стэном на день рождения.. Но утром я обнаружил, что он присоединил шланг к выхлопной трубе и вставил его в кабину. на капоте лежала записка: "Прости, папа, я больше не могу."
мне стало страшно, неужели я плохо воспитывал их? может все дело в смерти матери, ведь они были такие маленькие, когда это произошло. Но я не знал ответа, и стал пить.
Спустя месяц, ко мне в кабинет поздно вечером пришла Лиззи. Ее черные блестящие волосы шелком струились по ее тонким плечам, из-за приглушенного света казалось, что они отливают белым, а огромные синие глаза были полны слез. "Папа, мне страшно. Это злой рок, пятьдесят процентов того, что я буду следующей. Мне кажется, Том убил Стэна и Дэна, а теперь хочет дотянуться до меня потому что чувствует свою неполноценность по сравнению с нами, ведь его уровень айкью всего лишь чуть выше среднего, а это ужасно..
"Лиззи, успокойся, все будет хорошо! Это определенно не Том, он не способен на такое, не плачь!" Я подошел к ней и обнял, а дочка уткнулась мне в плечо, продолжая всхлипывать.На ней было памятное платье, которое жена хранила в память о нашей первой встрече, когда ей было 16, которое я хранил, потому что не хотел забывать. Лиззи подняла голову и, посмотрев на меня своими грустными глазами, развязала пояс на своей талии, а затем сдернула платье, не опуская глаз. Она была совершенно раздетой и даже родинка под правой ключицей была идентична родинке моей жены. Только тогда моя Элизабет умоляла меня не делать этого, а Лиззи лишь подходила по мне все ближе, шепотом уговаривая меня спасти ее от страха и одиночества. Я видел ее тело, к которому тянулось все мое тело и мой разум, кроме единого островка сознания, где пытала мысль, о том, что это моя семилетняя дочь.
Я отпрянул и уперся в стол, а она разревевшись, воскликнула: "Если ты не сделаешь этого, я убью Тома! он ужинает блюдом отравленным мной и только мне известно противоядие, ведь этот яд готовила я! Если ты не сделаешь этого, он умрет через три часа! Ты всегда любил этих никчемных существ больше меня, а мне лишь хотелось, чтобы ты ценил меня, чуть больше, мне хотелось, дать тебе все, что я могу тебе предоставить, ты жестоко игнорировал меня, а я все еще продолжаю тебя любить! Джонатан, пожалуйста..."
Я боялся за сына, боялся за дочь и за себя. "Лиззи, иди в спальню, только я прошу тебя, оставь противоядие здесь. Я схожу в ванну и приду к тебе, пожалуйста пойди мне навстречу. Я никогда не выделял кого-то из своих детей, в этом ты не права, просто то, что ты хочешь дать мне - это излишняя мера, так как это противозаконно и противоестественно, ведь ты же не хочешь, чтобы меня убили?"
Она отрицательно мотнула головой и вытерла свои глаза полой платья.
"Последний раз, пожалуйста."
"Хорошо, сделай как я сказал, и мы снова станем счастливой нормальной семьей."
Я вышел первым, а она, чуть помешкав, следом.
Здесь мы разминулись и я неспешно прошел в ванную комнату, мне хотелось верить, что все получится, что с Томом она не обманула и все будет нормально.
Закрыв дверь на задвижку, я достал из под ванны шприц и раствор, который я подготовил для экстренной ситуации, ведь я понимал, что если что-то единожды вышло из-под контроля, это повторится. я залил в шприц раствор, чуть меньшей концентрации , чем задумывал для себя и пошел в спальню. Лиззи лежала ко мне спиной, что было очень выгодно для меня. Я подкрался и вколол ей все, что было в шприце, а затем бросился в кабинет.
на столе стояла маленькая бутылочка, в которой плескалась прозрачная жидкость. Спустившись передо мной предстала картина мертвенно бледного Тома, который валялся на полу.
"Том!"
поднеся пузырек к его рту, я приоткрыл его и влил в его рот.
шло время, но ничего не менялось. я измерял его пульс, настолько слабый, что он почти не прослежтвался, обмакивал его лоб, покрытый испариной, мокрой тряпкой. и спустя час, он перестал дышать.
Моего сына убила моя дочь и видимо остальных двоих тоже.
но на самом деле, это сделал я. жесткий, холодный человечишка.
на следующий день я съездил и купил два гроба, в одном я похоронил Тома, а в другой погрузил Лиз, впавшую в летаргический сон. И целый год, она лежит в гробу и я никак не решаюсь, что с ней делать."
Джонатан говорил, говорил, а я писал и ужасался, тем не менее мне было жутко интересно, посмотреть на девочку вундеркинда, которая могла стать моей самой интересной пациенткой за все годы практики.
"Кажется ты сказал, что осталось еще немного раствора, давай выведем ее из этого состояния"
Черный лакированный гроб, чуть превышающий 170 см лежал в комнате с розовыми обоями, на которых были изображены плюшевые мишки в тон, мне показалось это ироничным.
В гробу лежала девушка лет 18ти с коротким ежиком на голове, она была прекрасна даже с такой длиной волос, более того, кажется то самое памятное платье было до сих пор ей в самую раз.
Мы сели в кресла чуть поодаль и стали ждать, когда лекарство подействует, Джон выкуривал последнюю сигарету из пачки, которую открыл в начале повествования и тут мы услышали шевеление.
"Йен, пистолет у тебя при себе?"
"Да, но..."
"Пистолет в данной ситуации бессмысленен, господа" прервал меня скрипучий голос.
Буквально за секунду тело приняло сидячее положении и чуть-чуть похрустев повернулось в нашу сторону.
"Джонатан, у меня было время подумать... Ты мерзкий отвратительный старикашка, который явно ни разу не удовлетворил мою мать. Мне стыдно за тебя, а более за себя, что столько времени потратила на такого чурбана. Я и не предполагала, что существуют люди получше чем моя "родня" она усмехнулась и повернулась в мою сторону. С каждой секундой ее волосы удлинялись, когда она закончила говорить, волосы почти дошли до плеч.
"Мне не нужен этот бессердечный червь, я выбираю ТЕБЯ."
Губы Элизабет расплываются в улыбке.
и я просыпаюсь.
много несуразностей и глупостей, но это же все-таки сон. написано утром, как только продрала глаза. скажите, со мной все еще не настолько плохо?
