| >> |
No.772078
Ну, раз кому-то пришло в голову поднять этот тред, оставшийся у меня в закладках, я пожалуй расскажу о том, что со мной происходит.
Я страдаю, Анон, в то же время я счастлив. Эти чувства нельзя сравнивать по величине, они совсем различны. Второй раз в моей жизни так долго продолжается состояние, отличное от нормы, и я открываю всё новые его грани. Сколько это идёт? Неделю, две, может меньше недели? Последние дни я часто использую метафору логарифмической школы – время стало плотнее, весомее, и вместе с ним каждое переживание обрело качество того жуткого восторга, с которым в детстве можно было играть в лесной темноте. Я счастлив и страдаю, наконец изучая те десятки проблем, которые должны были быть мною изучены год назад; без малейшего искушения прохожу мимо прокрастинаторских привычек, съевших предыдущие годы, как тот труп в «Жизни Насекомых»; и, несмотря на отчаяние и усталость, моё тело и ум продолжают становиться сильнее.
Повод банален, это моя магистерская диссертация, которую я не смогу защитить. Разумеется, дело не в каких-то там корочках. Просто эта работа, нарисованная ложью на фасаде благополучия, оказалось очень интересна для группы действительно достойных, честных учёных из двух институтов – психологии и высшей нервной деятельности. А я начал вплетать ниточки истины в эту ложь, и меня печалит лишь то, что я не успею заменить полотно и на 20%. Конечно, несложно будет перенести разочарование множества людей – мои нервы стали достаточно крепки, чтобы просто стряхивать любое сиюминутное страдание. А хватит ли ресурсов, чтбы начать с нуля, нет – меньше чем с нуля, с отрицательным кредитом доверия, и вернуться по крайней мере на эту отметку?
Моё образование психолога заняло шесть лет. Признаться, после школы у меня не было никакой особой причины выбрать эту специальность. В те годы я слишком смутно и отрешённо воспринимал происходящее, как и до недавней поры, впрочем. Понятное дело, психолог из меня никакой: я не научился любить людей, теории отечественных академических мэтров вроде Ананьева вызывают зевоту, темы сокурсников – тихое отвращение, а до проблем сознания я просто не дошёл, будучи слишком поверхностен, слишком немотивирован, слишком падок на мелочи, глупости, незапоминаемое убогое месиво невыразительной жизни...
Ну, раз кому-то пришло в голову поднять этот тред, оставшийся у меня в закладках, я пожалуй расскажу о том, что со мной происходит.
Я страдаю, Анон, в то же время я счастлив. Эти чувства нельзя сравнивать по величине, они совсем различны. Второй раз в моей жизни так долго продолжается состояние, отличное от нормы, и я открываю всё новые его грани. Сколько это идёт? Неделю, две, может меньше недели? Последние дни я часто использую метафору логарифмической школы – время стало плотнее, весомее, и вместе с ним каждое переживание обрело качество того жуткого восторга, с которым в детстве можно было играть в лесной темноте. Я счастлив и страдаю, наконец изучая те десятки проблем, которые должны были быть мною изучены год назад; без малейшего искушения прохожу мимо прокрастинаторских привычек, съевших предыдущие годы, как тот труп в «Жизни Насекомых»; и, несмотря на отчаяние и усталость, моё тело и ум продолжают становиться сильнее.
Повод банален, это моя магистерская диссертация, которую я не смогу защитить. Разумеется, дело не в каких-то там корочках. Просто эта работа, нарисованная ложью на фасаде благополучия, оказалось очень интересна для группы действительно достойных, честных учёных из двух институтов – психологии и высшей нервной деятельности. А я начал вплетать ниточки истины в эту ложь, и меня печалит лишь то, что я не успею заменить полотно и на 20%. Конечно, несложно будет перенести разочарование множества людей – мои нервы стали достаточно крепки, чтобы просто стряхивать любое сиюминутное страдание. А хватит ли ресурсов, чтбы начать с нуля, нет – меньше чем с нуля, с отрицательным кредитом доверия, и вернуться по крайней мере на эту отметку?
Моё образование психолога заняло шесть лет. Признаться, после школы у меня не было никакой особой причины выбрать эту специальность. В те годы я слишком смутно и отрешённо воспринимал происходящее, как и до недавней поры, впрочем. Понятное дело, психолог из меня никакой: я не научился любить людей, теории отечественных академических мэтров вроде Ананьева вызывают зевоту, темы сокурсников – тихое отвращение, а до проблем сознания я просто не дошёл, будучи слишком поверхностен, слишком немотивирован, слишком падок на мелочи, глупости, незапоминаемое убогое месиво невыразительной жизни... ...что, простите? Как можно быть падким вот на это вот? Серьёзно, что из этого может отвлечь нормального человека от познания, работы руками или, скажем, менеджента? Как бесконечный комбикорм интернетика и мыслей таких же немотивированных развалин мог подменить для меня реальные проблемы и задачи? То есть я совершенно точно понимаю, как оно подменяется, хоть по Маслоу, хоть по Хекхаузену (нет, вру), тут вот суррогат любви, тут вот замена референтной группы, и все эти вопросы риторические, но горечь требует задавать их. В замечательной пьесе "На улице перед дверью" командир разбитой нацистской армии рассказывает о снящихся ему солдатах, которые погибли, выполняя задание. Так и передо мной встают из небытия десятки тысяч убитых часов, системы обучившихся на убогой комиксопараше и политачерском пустословии нейронов, лица тех, кто в меня верил. Грустное дело, я ведь знаю как никто другой, что люди не меняются, и тем более не меняются в таком возрасте. Но не могу преодолеть иллюзии, что изменился. Я спал около полутора часов, до того – двадцать два часа работы, ещё раньше – шесть часов сна, шестнадцать часов работы, пять часов забвения, двадцать семь часов ада, пять часов в луже пота и кошмаров... Не помню дальше. Сейчас начитываю всё это потому, что моя эффективность упала практически до нуля. Даже простая работа, вроде сбора литературы, мне не даётся в этом состоянии. Всё, что я могу – наблюдать. В соседней комнате спит какой-то чувак, вызвавшийся быть испытуемым, я смотрю на довольно хреновые результаты ЭЭГ, вспоминаю, как мне предлагали нормально научиться ставить электроды (когда было время) и...
А собственно, ничего. Просто вспоминаю. Хули драматизировать. Люди умирают. Перед тем, как это произойдёт, они сталкиваются с успехами и неудачами. Некоторые неудачи избегнуть так же невозможно, как и саму смерть – ведь, сколько ни маневрируй, как ни старайся, от неё не убежишь. Так и здесь – печальный конец небольшой истории.
И всё-таки, первый раз серьезно работая над неразрешимой проблемой и выкладываясь на все 120%, я счастлив.
|