>>82382 Бурбаки сперва собирался написать книжку, излагающую все понятия математики в сухом аксиоматическом стиле, без комментариев о значимости той или иной теоремы (как, например, сделал Ландау в "Основах анализа"). После нескольких лет работы Бурбаки с удивлением обнаружил, что математика несколько больше, чем казалось ему на первый взгляд, ушёл в запой, потом написал ещё два тома трактата и умер.
> Бурбаки писали хуйню иногда.
Нет. Точнее, не совсем. Бурбаки работал в духе полнейшей абстракции, отрицал связь математики со всей прочей реальностью и в своём нигилизме доходил до абсурда: утверждал, например, что каждое число больше самого себя и меньше самого себя (в частности, ноль по Бурбаки является положительным, а также отрицательным, числом). Ещё он отождествлял математические объекты с графическими символами (хотя об интенсионале, экстенсионале и вообще о семантике в то время говорили все подряд), что привело к очень громоздким определениям (если верить вики, релейтед - это определение единицы натуральных чисел по Бурбаки).
Бурбаки оказал большое влияние на математику, и даже очень большое. Именно он ввёл символы Ø, N, Z, Q, R, C. С другой стороны, Бурбаки беззастенчиво видоизменял давно известные понятия и чуть ли не выдавал их за свои собственные открытия. Так что Бурбаки, безусловно, исторически значимый персонаж, но, увы, малополезный современному математику.
Подход, который избрал Бурбаки, - игнорирование реальности - бесперспективен. Если не иметь некоей определённой цели из реального мира, открытия станут невозможными, поскольку математика превратится в подобие машины из Академии Прожектёров.
Первый профессор, которого я здесь увидел, помещался в огромной комнате, окруженный сорока учениками. После взаимных приветствий, заметив, что я внимательно рассматриваю раму, занимавшую большую часть комнаты, он сказал, что меня, быть может, удивит его работа над проектом усовершенствования умозрительного знания при помощи технических и механических операций. Но мир вскоре оценит всю полезность этого проекта; и он льстил себя уверенностью, что более возвышенная идея никогда еще не зарождалась ни в чьей голове. Каждому известно, как трудно изучать науки и искусства по общепринятой методе; между тем благодаря его изобретению самый невежественный человек с помощью умеренных затрат и небольших физических усилий может писать книги по философии, поэзии, политике, праву, математике и богословию при полном отсутствии эрудиции и таланта. Затем он подвел меня к раме, по бокам которой рядами стояли все его ученики. Рама эта имела двадцать квадратных футов и помещалась посредине комнаты. Поверхность ее состояла из множества деревянных дощечек, каждая величиною в игральную кость, одни побольше, другие поменьше. Все они были сцеплены между собой тонкими проволоками. Со всех сторон каждой дощечки приклеено было по кусочку бумаги, и на этих бумажках были написаны все слова их языка в различных наклонениях, временах и падежах, но без всякого порядка. Профессор попросил меня быть внимательнее, так как он собирался пустить в ход свою машину. По его команде каждый ученик взялся за железную рукоятку, которые в числе сорока были вставлены по краям рамы, и быстро повернул ее, после чего расположение слов совершенно изменилось. Тогда профессор приказал тридцати шести ученикам медленно читать образовавшиеся строки в том порядке, в каком они разместились в раме; если случалось, что три или четыре слова составляли часть фразы, ее диктовали остальным четырем ученикам, исполнявшим роль писцов. Это упражнение было повторено три или четыре раза, и машина была так устроена, что после каждого оборота слова принимали все новое расположение, по мере того как квадратики переворачивались с одной стороны на другую.
Ученики занимались этими упражнениями по шесть часов в день, и профессор показал мне множество фолиантов, составленных из подобных отрывочных фраз; он намеревался связать их вместе и от этого богатого материала дать миру полный компендий всех искусств и наук; его работа могла бы быть, однако, облегчена и значительно ускорена, если бы удалось собрать фонд для сооружения пятисот таких станков в Лагадо и обязать руководителей объединить полученные ими коллекции.
Свифт, "Путешествие Гулливера в Лапуту".
