Нас сгоняли на абитуру в июле. Выглядело это так: полевой лагерь, палатки на 60 человек и группа офицеров с курсантами, которые нас гоняли. Кроватей на всех не хватало, спали по 3 человека на койке. Матрасы, одеяла, подушки - роскошь и были не у всех. Первый день я спал на койке, где эти матрасы тупо валялись в кучу. Залез под один, свернулся клубочком и уснул. На следующий день ушло сразу десяток человек и мне удалось застолбить себе одну койку с одеялом. Кстати, уходили от скотских условий даже больше,чем срубали на экзаменах. По ночам был дубак, поэтому спали не раздеваясь, а утром просыпались от холода. Кормили даже хуже, чем поросят и еды, как и мест в столовой, не хватало на всех. Обычно мне удавалось стащить пол-тарелки бурды, а некоторые давились остатками хлеба без чая. В это же время нас пытались гонять в наряды. Ходить по роте было довольно просто - днём ты летаешь с веником и граблями, а ночью по очереди спите на тумбочке. Однажды меня разбудили посреди ночи и сказали: "Иди, твоя очередь". При том, что я в наряде не стоял. Но я был сонный, не понял, что от меня хотят и просто взял бушлат, сел на тумбочку и уснул. Сержант позади меня первые минут 15 пытался не давать мне уснуть, пиная тумбочку периодически, но потом и сам уснул, укутавшись в бушлат, как гусеница в куколку. А под утро, как пошёл дождь, я просто оставил мокрый бушлат и ушёл спать в палатку. Наряд по столовой же был просто адом. Нас сгоняли в этим маленькие помещения по два десятка человек так, что и развернуться было негде. На довольствии стояло более 3к человек, а мы ещё криворукие гражданские ничего толком не умели делать. В итоге картошку на корнегрызке чистили всю ночь. На мойке, куда я старался попасть, дым стоял коромыслом до утра, мы стояли по щиколотку в воде, всюду брызги, пена, пар, алюминиевые миски летали на отвяжись по всей мойке. Зато было весело, надо признать, мы пели песни, игрались с водой и пинали тарелки на зависть другим. В перерывах между бегом, уборкой и нарядами мы и сдавали экзамены. Там происходили свои чудеса, надо сказать. В роде ты сдаёшь на пятёрку, а твой сосед на двойку. А вечером тебе объявляют, что это ты сдал на двойку и через полчаса ты обязан был убраться с территории лагеря. Куда и как - твои проблемы.
После абитуры нас отпустили на три дня и началось КМБ. Вот тут то за нас взялись всерьёз. Если на абитуре нам давали утром время посидеть на солнышке и поготовиться, то теперь это время использовали, чтобы заиметь нас до смерти. Ночами стало ещё холодней, поэтому частенько просыпались мы от того, что ноги от холода свело. Многие тогда начали добывать себе офицерское нательное бельё. Днём же стояла жара под 30. По этой жаре мы передвигелись только бегом, а старшина-десантник любил развлечь нас командами "Воздух!", "Вспышка с..." и "К бою!". С формой мы обращаться ещё не умели и казённые берцы быстро убили ноги в хлам так, что на ступни было страшно смотреть даже. Нас гоняли по огнево-штурмовой полосе, щедро разлив напалм где ни поподя, швыряя взрывпакеты прям под ноги и стреляя холостыми под ухом. К слову, всё это не столько давило, сколько бесило. Спрыгивая со стенки прямо в огонь, потом слыша крики офицера сквозь автоматные выстрелы, хотелось развернуться отобрать его автомат, сначала искрошить его морду прикладом, а потом засунуть ствол ему в задницу и разрядить полную обойму с криками "Достал уже, собачий ты сын!". Нас самих поджигали напалмом, накинув на плечи шинель. Она держала огонь 14 секунд примерно, надо было за это время успеть её снять. Потом нас травили хлорпекрином и если твой противогаз был дырявым или ты выбрал себе такой, чтобы бегать было легче(для этого брали на размер больше или вырывали выдувные клапана на маске, чтобы внутри всё проветривалось), то не повезло тебе, приятель. Через секунду у тебя начинало жечь всё так, словно по лицу прошлись наждачкой с солью, со всех щелей прут все жидкости будь то сопли, слёзы, или слюни. Ты всё это растираешь по морде, но жжёт ещё сильней. Только заботливый пинок препода под струю воды может спасти тебя. И потом лучше не прикосаться лицом или руками к одежде, если не хочешь повторения. Кормить нас стали ещё хуже и меньше, так что хоть мест и тарелок теперь хватало всем, наестся этой бурдой было невозможно. А на вкус и на вид жратва была, как правило, примерно, как чья то блевотина. И словно этого мало, нам устраивали космические завтраки/обеды/ужины. Смысл таков - у тебя ровно 30 секунд на приём пищи. Что успел запихать рот - то твоё. Иногда после таких космических перекусов у нас ещё и шмонали карманы, чтобы не припрятал там ничего. Естественно, жрать хотелось всегда. Да, именно "жрать", а не есть, так как это было нечто большее, чем просто голод. Это было животная жажда насыщения, которую было невозможно утолить. И жрали мы всё под ряд. Вплоть до того, что буквально обгладывали грушевое дерево с едва завязавшимися плодами. Мы сначала жрали, потом лишь разбираясь, что же это было. При этом помимо еды была проблема с водой. Её не было. Во всём городке была только холодная вода, в которой мы и умывались, и мыли посуду, и пили. Чистота её была сомнительна, хотя бы потому, что она была всех цветов радуги. Но было пофиг. Мы набирали её во фляжки и выпивали буквально за час. Поэтому частенько в строю стучали друг другу по фляжкам в поисках полной, а потом клянчили попить. К слову тогда мы и начали понимать смысл пословицы: "Если хочешь быть здоров, ешь один и в темноте". Так как еды и воды не хватало, то стоило чему-то съестному появиться на горизонте, то со всех сторон налетали коршуны с криками "Похаваем! Дай попить! Покурим!". В итоге от честно добытой шоколадки лично тебе доставалась лишь обёртка, остальное вырывали прям изо рта. Попасть в санчасть в то время было великим счастьем, но там был лишь один медик - майор медицинской службы по прозвищу Доктор Менгеле. Обычно к нему бегали с мозолями на ногах или с фурункулами и чириями, вскакивающих на наших грязных загорелых телах с завидным постоянством. Менгеле не тратил на нас много времени - брал скальпель, резал на живую, потом прижигал спиртом и вручал кусок бинта, чтобы пока ты орёшь от боли, ты сам себя перебинтовал. В итоге главной валютой у нас были не деньги, а еда, сигареты, лейкопластырь и подшивочный материал. О, подшива - это отдельный разговор. кто не в курсе, подшивать надо было воротничок с внутренней стороны белой тканью так, чтобы твоя шея не сгнила от грязи. И подшива должна быть всегда идеально чистой. Иголки, нитки, белая ткань - всё это пропадало с той же регулярностью, что и носки, то есть ежедневно и в больших количествах. Подшивались мы обычно вечером или утром, когда пальцы деревенели от холода, но мы быстро освоили ещё и подшивание на бегу и в строю. Всё это время нас готовили к присяге. Мы выходили на плац после обеда и шагали под палящим солнцем без перерывов до самого ужина. Даже от асфальта пекло, как из жерла вулкана. Не удивительно, что потом на общей фотографии с КМБ у многих на обороте появлялась подпись: "Мы выжили".
После присяги нас снова отпустили на пару дней и начался колхоз. В тот год вышел приказ, запрещающий привлекать военных к уборке урожая, поэтому мы были последними, кто ехал туда. Более того, мы были единственными, кого послали туда со всего университета! А труд был во-истину рабский. Мы вставил до зари, нас везли сначала в столовую, а потом в поле. Выглядело это так: перед тобой ряды грядок, уходящих за горизонт. Кругом холодный туман. Ты загибался раком и разгибаясь пахал, пока не стемнеет. Несколько человек отобрали на работу в столовую и те вкалывали там по 20 часов в сутки, приезжая позже всех и уезжал раньше всех. Обед нам привозили в поле и ели мы из котелков. Вместимость их была довольно ничтожна, надо признать. В сам котелок - суп, а в крышку - второе и салатик. Еды, как правило не хватало на всех, поэтому давали по пол-порции, а потом, если что-то останется, можно было вылизать остатки из бидонов. При условии, что ты был близко к нему и попал в первые ряды очереди. Кормили, кстати, получше, да и мы сами вовсю перешли на подножный корм, который мы же и собирали. Сначала ели морковку, соскребая с неё грязь на отвяжись ножами, бляхами и ложками, потом свеклу, а потом и капусту. К слову, с капустой было проще всего - нам давали ножи и говорили - режьте, потом собирайте и грузите в машины. Резать её было в кайф - одним ударов ребром ладоней сбиваешь нижние листья, потом одной рукой держишь, а второй режешь, словно глотку своему командиру. Очень успокаивало. На капусте нас поделили на две команды - половина работала в поле, а половина - на складах. Мне довелось побывать и там, и там. Склад - это гигантское подземное помещение. Настолько широкое, что там спокойно умещалось по десять машин в ширину, а длинной и высотой оно было настолько большое, что мне даже трудно сравнить его с чем-нибудь. И наша задача была разгружать машины и складывать эту капусту в огромную гору до самого потолка. Мы не сильно беспокоились о ней. Просто швыряли, пинали и запихивали в кучи ногами. Зазеваешься - получишь кочанов в голову. дышать там было нечем. Мало того, что воздух был спёртый, так ещё машины никто не глушил и от выхлопных газов буквально тянуло блевать. Ночью нам тоже не давали поспать - через каждые три дня ты заступал в патруль и ночью тебя будили и ты час должен был слоняться по территории вокруг деревянных одноэтажных бараков, которые стояли посреди леса и в которых мы, собственно жили. И так день за днём, полтора месяца, пока нам не вручили по 300-500 рублей и отвезли, наконец, в казармы.
Здесь вовсю пошло то, что называют дедовшиной. Дело в том, что сержантами назначали самых наглых и сильных из нас. Как правило, это были деревенские увальни, наиболее долбанутые кавказцы и зазнавшиеся кадеты. Они быстро почувствовали вкус власти и начинали откровенно издеваться над нами, хотя ещё вчера вы сидели рядом на абитуре и были друзьями. На КМБ и в колхозе это было не так заметно. Да, однажды наш сержант-ингуш заставил нас отжиматься ночью под ливнем, однажды гонял нас гуськом всю ночь после работы в поле. Но тогда нас гоняли ещё и офицеры, а теперь, когда нагрузки уменьшилась, сержанты потеряли всякое представление о пределах. Не буду рассказывать эти истории, которые вы и без меня слышали. Скажу лишь, что было почти всё. Нас и гоняли, и унижали, и били. Да, наш сердант армян возвёл битьё в культ - он брал провинившихся, собирал их в закрытом классе и минут пять тупо лупил и плевать где и как ты накосячил. Меня тогда ещё забрали в канцелярию помогать, так как я был одним из тех немногих, кто знал, с какой стороны комп включается, и меня он ненавидел особенно люто. За что? За то, что ночью не отбивался со всеми по сорок раз, а кропел над ротной документацией пока не вырублюсь прямо на столе. За то, что если офицерам он вдруг был нужен, то донести сию радостную весть и вызвать его посылали меня. За это и лупил он меня. Брал за шкварник, утаскивал под лестницу и непереставая хреначил в грудину так, что я даже вздохнуть не мог, а под конец экзекуции тупо падал, задыхаясь без сил даже пошевелиться в ответ на его пинки. А что офицеры? Офицерам было плевать. Мы же не солдаты - сами сюда пришли, а значит и жаловаться не будем. Да и толку от этих жалоб. Как то раз, после очередного "выговора с занесением в грудную клетку", я попался на глаза командиру роты. Тот снял с меня китель полюбовался на огромный синяк на всю грудную клетку и спросил: "Кто?". Мне тогда стало очень обидно, я разозлился и не стал утаивать. Заложил своего сержанта. А потом пошёл в сан.часть, снял побои, написал рапорт и положил на стол командиру. Думаете помогла? Нет, у сержанта был великий блат, дело замяли, меня предупредили, чтобы молчал иначе вылечу из универа. Потом он уже не бил меня, но в армии есть много способов превратить твою жизнь в ад. В том числе натравить на тебя твоих же товарищей. Да, мы страдали за каждый косяк любого курсанта на курсе. И это нас только злило. Знаете, какого это в сотый раз получать люлей из-за одного тюфяка? Это бесит. Это обидно. Ты начинаешь ненавидеть беднягу даже понимая умом, что парнишка то не виноват. И мы грызлись ещё и между собой. Устроить тёмную было для нас обычным делом, загнобить, затравить, стереть в порошок - мы все это делали и все мы были в шкуре виновного. Удивляло лишь то, что мы каким-то образом умудрялись при этом не перерезать друг другу глотки. Но были и те, из-за кого мы страдали, но не могли сорвать потом свой гнев на них. Это были сержанты и блатные. Приближённых к члену императора довольно быстро нашлось достаточно. Это были самые наглые, самые сильные или наглые сильные одновременно. И у каждого за спиной была невидимая волосатая рука, которая могла умять любое грязное дельце своего протеже. Но злость копилась, она медленно созревала и рано или поздно выходила наружу. Так, например, пока я работал в канцелярии надо мной поставили старшим ефрейтора из бывших солдат, который не успел насладиться дедушкиним статусом в армии и теперь срывал на мне все свои обиды за бесцельно прожитые годы. Нет, он меня не бил, но гонял от души. В одну из таких ночей, когда он меня за какой-то косяк заставил отжиматься там же на задней лестнице, я не выдержал. Он мне "отжимайся", а я "не буду". Он замахнулся, а я вдарил в челюсть. А потом в живот. А потом сне сорвало крышу. Я уложил его на спину со всего размаха, сел сверху, прижав его руки ногами к земле и со всей пролетарской ненавистью отметелил. С тех пор мы обменивались злобными взглядами и ядовитыми приветствиями сквозь зубы, но более минуты в радиусе досягаемости друг друга не находились. А я стал забивать на работу в канцелярии, перестал там появляться и сам со временем отпал оттуда, словно никто и никогда меня туда не назначал.
Наряды стали не менее увлекательны. Да, теперь не надо было чистить картошку на 3к человек, но начальница столовой всё равно не давала нам спуску. Наряд по роте из простого "стой и периодически мети дорожки" превратился в нескончаемый поток работы. Мы целую ночь что-то драили, вылизывая казарму до блеска. А мешали нам в этом блатные и сержанты, которым было плевать на всё и они срали вокруг себя, как стая голубей. За косяк ты мог попасть в усиление к наряду и за всю ночь урвать себе пару часов сна. Отдельной же пыткой было попасть на орбиту. Выглядит это так: вечером ты заступаешь по роте, честно драишь казарму, спишь пару часиков, а утром тебя сменяют с наряда, тащят на занятия, а вечером ты снова заступаешь в наряд. Пару дней и ты безо всяких ваших тульп и отказов от сна видишь глюки, тормозишь, как ржавый трактор, и вообще не понимаешь, что вокруг тебя происходит. Я так однажды продержался четверо суток. Один парень выдержал неделю.
Тащемта, и без нарядов хватало работы. Мы работали уборщиками, строителями, малярами, плотниками, стекольщиками - кем угодно, настолько разнообразен был рог изобилия, из которого на нас сыпались задачи. А когда работы много и на тебя постоянно орут, становится очень так плевать на качество. Лишь бы поскорей закончить. Так и получались картины, когда зимой ночью двое курсантов держат лампы, а четверо - ставят бардюры, закрепляя их льдом. "Весной растают? Да пофиг, лишь бы сейчас отстали".
Сдабривало весь этот торт с дерьмом учёба. Преподам было плевать, что сентябрь и октябрь мы провели в полях, и с первых же занятий они нас начали гонять по материалу, который мы в глаза не видели. двойки сыпались водопадами будь то сон на лекции, неправильные ответы на летучках и семинарах или просто недостаточно хороший с точки зрения препода конспект. И если студенту было плевать на двойку, то нас гоняли, как сидоровых коз даже за тройку, а уж за двойку и вовсе натягивали, как на дыбе. И мы учились сами. Встанешь ночью, пойдёшь в класс, а там уже сидит половина взвода и переписывает конспекты или готовит доклады на семинары и практические занятия. Кто-то себе, а кто-то сержанту или блатному. Да, знали бы вы, как мне припекает слушать о том, как "учатся" студенты или смотреть, как мой брат забивает на универ. Нас буквально заставляли учиться и мы на самом деле грызли гранит, а не скулили, что сессия на носу, а я ни на одной паре не был. К слову, сессии у нас в том виде, в каком привыкли её видеть студенты, не было. Экзамены были раскиданы по семестру и мы успевали закрыть половину сессии примерно к середине семестра. Оставшиеся экзамены переплетались с занятиями и нам не давали "пару свободных дней на подготовку", как студентам. Даже если занятий на день не планировалось, нас загоняли в классы на самоподготовку, переодически выдёргивая на хоз.работы. А если ты вдруг зарекомендовал себя, как отличник, то подготовиться тебе не дадут вовсе. "Ты и так сдашь". Поэтому ты заступал в наряды через суки.
А что же выходные, спросишь? Разница только в том, что нет зарядки, утром мы просыпаемся на час позже и на занятия в классы не гонит. Ну, иногда не гонят. Обычно мы сами шли заниматься пока есть время. Мы скидывались курсом и купили в казарму телевизор, штангу, несколько гантелей, так что оторвавшись от книг с тетрадями или смотрели кино, или качались. Немногочисленные счастливчики, не считая блатных, могли попасть в увольнение. Тебя либо отпустят после ужина до следующего вечера, что было увольнением на стуки, либо после завтрака до ужина, что было увольнением на день. Но увал давался не просто так - ты был обязан что-нибудь принести из него. Что именно - определит командир. Обычно это всякие швабры, вёдра, моющие средства и так далее. Не привезёшь - тебе же хуже. Тебя не отпустят в следующий раз, твой взвод попадёт в число провинившихся, тебе лично устроят не самую радужную жизнь. И даже при этом любая мелочь могла лишить тебя увала и ты мог попасть даже в наряд.
Но за забором нельзя было расслабится. Повсюду сновали комендантские патрули. Если встретишь такого, остановят и обязательно докопаются. За косяк получаешь либо замечание, либо направление на строевую - так называемый флаер. И если ты попался, лучше тебе сразу начать грызть в земле себе могилу. Поэтому выйдя за ворота, первым делом мы либо искали где переодеться в гражданку, на предмет наличия которой нас регулярно обыскивали и прятали мы её в самых неожиданных местах, либо искали обходные пути так, чтобы не попасться патрулю на глаза. А если и попадались, то тут начиналась настоящая погоня и убегая мы прыгали прямо перед машинами на дороги, бегали по эскалаторам против течения, хавались в кустах, в общем проявляли всю смекалку, лишь бы тебя не догнали.
Девочки? Бухло? Первое время нам было плевать на это. Хотелось только поспать и пожрать. Да и женское население, к слову, вовсе не ждало нас с распростёртыми объятиями. Ведь мы "фу, ваенные!" Какая тня разрешит подержаться за ручку с таким быдлом? Лучше уж повисеть на шее у студентишки, у него и денег больше. Так что если ты не отбил тню силой, то достанется тебе в лучшем случае неразборчивая быдло-шлюшка и я сейчас не преувеличиваю. И студенты словно масла в огонь подливают, пытаясь нас зацепить, дескать "ну ты же военный!". За что честенько ловили лицом пролетающий мимо кулак. В таких условиях началась ещё и делёжка территорий с другими училищами и особые контры у нас были с курсантами МосВОКУ, будущими командирами. Толпа курсантов, дерущихся стенка на стенку? Чаще, чем вы можете себе представить!
К слову, если ты часто ходил в увал, то жди, что в роте тебя будут встречать товарищи не с цветами, но ненавистью. И лучше бы тебе хорошенько откупиться едой, сигаретами, дисками с фильмами, подшивой или другой мелочёвкой. И стараться не ходить в увалы чаще, чем раз в месяц.
Кстати, про личное имущество можешь забыть напрочь. Всё, что на тебе есть, то украдут во вторую очередь. Остальное всё - в первую. Тащили всё, от носков до телефонов. Поэтому мы прятали самое ценное под матрасы и в подушки, когда ложились спать, а днём носили с собой. Список вещей, которые ты можешь держать был строго ограничен. Настолько, что даже то, что можно было держать по уставу, запрещали держать, ссылаясь на директиву ген.штаба или приказ начальника факультета. Тумбочки регулярно шмонались, утром их оставляли открытыми, чтобы командир прошёлся и посмотрел, не припрятано ли там чего-нибудь, не лижит ли там что-нибудь не по уставу. Принадлежности для учёбы держали в планшетах, которые либо носили на себе, либо вешали на дужки кроватей. Кое-что можно было оставить в классе в парте или шкафу, но не верещи, если сегодня положишь, а завтра ничего там не найдёшь - всё выбрасывали, воровали или просто пролюбливали. И виноват будешь только ты сам. Всё остальное подлежало хранению в сумке в каптёрке, которую ты мог взять в выходной день или забрать с собой в увал. Но и там не редко что-то пропадало, а то и устраивали облавы офицеры с целью уничтожения всей найденной гражданки. Здесь тоже виноват будешь только ты. Ты вообще всегда виноват, даже не пытайся спорить.
Обстановка накалялась тем сильней, чем ближе дело шло к отпуску. Когда до дома остаются две недели, то рота превращается в бочку с порохом посреди лесного пожара. Драки и конфликты вспыхивают то тут, то там, без остановок, по малейшему поводу. "Что смотришь?" "А тебе то что?" - всё, два курсанта уже метелят друг друга на радость окружающим. А сверху ещё наседают командиры от сержантов до офицеров, все вокруг гудят, как рой ос, экзамены, наряды, работы, кто-то накосячил, где-то там у кого-то что-то случилось - даже если ты успел привыкнуть и можешь назвать прошлые месяцы спокойной рутиной, то сейчас события летят со всех сторон, словно все канализационные трубы разом полопались.
И это лишь мала часть того, что я могу рассказать о том времени. В общих чертах, чисто, чтобы иметь представление. И я честно не знаю, как так получилось, что мы прошли через это и даже потом стали сплочённым дружным коллективом. И трудно сказать, почему дальше стало легче, ибо бед на нашу голову падало с каждым годом только больше. Я думаю, что всё потому, что мы привыкали к жизни в условиях шторма в океане дерьма, многому научились, с чём-то смирились и более-менее обтесали острые углы отношений друг с другом. Но "самый первый семестр" всё равно оставался для нас эталоном невыносимости, после которого нам казалось, что мы выживем в любых условиях. Мы не просто не понимали студентов с их проблемами, мы открыто презирали их, как унтерменшей, не достойных чести попадать нам на глаза. И ты не представляешь, как нам тяжело было им объяснить, что у нас нет "сессии" или "академа", что если нас отчислят, то мы сначала дослуживаем в армии, а потом оказываемя на улице со справкой о прослушивании стольких-то курсов, у нас нет ни декана, ни деканата, ни возможности не приходить на пары, ни других привычных вам радостей жизни. У нас есть начальник курса он же командир роты, начальник факультета, два зама начальника факультета и всё. Выше этого только начальник университета и министр обороны. И нас люблили без вазелина не вынимая на протяжении пяти лет кряду, а то, что у вас происходит - это разборки в детском садике.

Я как-то на викии все эти картинки видел, ну листал их листал... и нашел там Рэйнбоу Дэш, не дрэйвенскую, просто в темных очках типа аватарки.

Отдельный респект, так сказать, тебе не за то, что ты это пережил, а за то, кем ты это пережил: оставшись (или став — не суть важно же) очень даже хорошим человеком.

> что ты сделал с нашим Спитфайром?

Отняшил.

Ну покритикуйте перевод, пожалуйста.
>>2266340
Ссылка на оригинал+подстрочник:
>>2266506