Я увидел то, что заставило меня повалить ее на пол — прошедшую по телу сладкую дрожь предвкушения, вспышку в мозгу, которая была обещанием бесконечного счастья. Но из-за ее слов я уже не смог бездумно слиться с этой вспышкой, как раньше. И крохотное промедление оказалось роковым.
Наслаждения впереди больше не было.
Оно выцвело, померкло — как огонь, залитый водой. И я понял, что за ярким обещанием, к которому я каждый раз устремляюсь в волнении сердца и чресел, ничего не стоит — и никогда ничего не стояло. Я вспомнил, что уже много раз понимал это, да что там, всякий раз понимаю в высшей точке наслаждения на крохотный миг — но тут же забываю опять.
Зачем все это, подумал я. Вот я иду к маяку ближайшей радости, он мерцает некоторое время передо мной, а потом рассыпается фальшивыми искрами, и я понимаю, что меня обманули, но уже вижу новый маяк и иду к нему, надеясь, что в этот раз все будет иначе. А потом исчезает и он, и так без конца, без конца…
Я служил этому миру как мог, и действительно бежал по коридору мучений, о котором она говорила. Я презирал многое из того, что мне приходилось делать по службе — но за мой труд полагалась награда, и Кая была самой важной ее частью. И вдруг я увидел, что никакой награды нет.
Ничего нового конечно. И смыслы очевидные, и слова знакомые, уж после 4-ого прочтения точно. Но все равно ум не может не зацепится за них, сложно пройти мимо того, что незримо, даже не будучи оформлено в слова или мысли, точит меня каждый день. Нет, меня уже давно абсолютно не волнует то что я философский зомби, отсутствие смыслов, и прочее. Я принял мир во всей его пошлой материальности. Но меня не может не огорчать тот факт, что количество и качество пряников доступных мне могут перестать давать хоть какую-то стимуляцию, необходимую мне для продолжения функционирования.
Как шатко стоит мое равновесие. По большей части оно зиждется на одной лишь Кае. Тане. Марине. Блядь, да какая нахуй разница как её называть? Мне же абсолютно похуй на людей, я лишь играю представление для самого себя, для своего сознания и для своего тела, продуцируя эту страсть, влечение, искусственную высшую награду. Театр работает, хуй радостно подскакивает, стоит мне лишь провести рукой по её талии. Гормоны впрыскиваются, награда получена, продолжаем бежать в своем огороженном от всего мира колесике. Но ведь театр не может продолжаться вечно. Блин, я ведь уже потерял львиную долю удовольствия, случайно спрыгнув с той волны притяжения к ней, слегка не подрасчитав. Кто знает, насколько долго я смогу кататься на оставшихся волнах, пока мне она не надоест совершенно.
Суши уже давно не радуют, ред бул ещё давнее, мате что-то тоже не особо. Все обыденно, и все уже выработало ресурс, задрочив рецепторы до упора.
Блядство. Наркотики или суицид? Конечно суицид. Ответ давно дан и очевиден. Надо продолжать копить на ствол, и не отвлекаться на всякую хуйню. Хотя, что там продолжать, на карте 130 рублей лежит. И без блядей никак, а ведь на них денег много уходит. Ловушка, это чертова дофаминовая ловушка...
Надо сегодня покачаться. Мышечное напряжение приятно. Хотя последнее время что-то времени на это нет, и удовольствия от бессистемного подхода тоже.