[освещение сцены выключается, сцена темнеет; на руках Кристинки зажигаются лампочки, затем такие же лампочки зажигаются по контурам юбки, жилета и рубашки. При повествовании Кристинка жестикулирует в такт басовым линиям.]
В первую очередь, несмотря на не один раз заданных с разных сторон вопрос о конечной цели рисования, у меня все же нет четкого представления, зачем я это делаю. Я не стремлюсь стать концепт-артистом (впрочем, и не претендую на это), косо поглядываю на мультипликацию, где требуется — пока? — отсутствующее у меня особое видение мира, и не большее значение придаю мастерству традиционной живописи — совершенно не окупающей себя.
Наконец, учитывая предпочитаемую эстетику и стилистику, можно было бы сказать, что я стремлюсь к подражанию старине. Действительно, за подобие "конечной цели" для себя я уясняю роль таинственного иллюстратора, чьи лишенные масштаба произведения вызывают гамму чувств, сравнимую как с увековеченными полотнами, так и с шедеврами современности.
[Кристинка застывает в позе; над Кристинкой зажигается прожектор.]
Однако не слишком ли это легкий путь? Весь двадцатый век человечество подвергало сомнению и деконструировало собственные наработки, выдавая порой полную несуразицу. В конце концов, те же восьмидесятые, чья эстетика в наше время нещадно эксплуатируется — нарисовал мазню, добавил фильтров под старину, — готово! Легко? Легко. И по причине этой легкости грош цена всему тому, что из общепринятого искусства поистине завораживает. Воистину, сейчас почтикаждый может нарисовать черный квадрат или добавить цветовой аберрации на свою говнофотографию. Получается, я собираюсь мешать себя с этой ненужной массой?
[Кристинка хлопает в ладоши, и прожектор над Кристинкой затухает; зажигаются направленные на Кристинку прожекторы на полу. Кристинка, покачиваясь, совершает медленные вращательные движения руками.]
Вероятно. Но справедливости ради, то есть лишь потуги, попытки вернуть прошлое на совсем скорую руку, а мне бы соответственно хотелось достичь высшего мастерства в этом деле.
...Но, как, думаю, и так ясно, не только вопрос малозначительности и без того абстрактной цели мешает на пути к её достижению.
[Прожекторы на полу затухают; зажигается направленный на задний план свет, формирующий круги разных цветов, "выходящие" из одной точки. Кристинка встает анфас, ставит ноги вместе и расправляет руки вниз.]
В конце концов, стилизовать под старину и использовать приемы недалекого прошлого можно по-разному. Ведь может на самом деле было бы интереснее, если бы все это было в кино? Или в виде комикса? Иллюстраций к детской книжке? Мультфильма, мультипликационной вставки?
В любом случае, разновидностей много, но их было бы много в любом другом случае! Что же идет не так?
[сцена освещается, на Кристинку спадает вуаль. Из вуали появляется Кристинка в латексном обтягивающем костюме, руки и лицо обмотаны бинтами; на месте глаз, носа и рта тем же багровым цветом нанесены короткие толстые линии, условно их обозначающие.]
Когда становится страшно? Страшно становится тогда, когда открывается, скажем так, инфо-ресурс. (Кристинка вновь жестикулирует) Все эти тамблеры, /айси/ и кафедры, списки книг, обучающие видео. Помимо этого устрашают своей красотой работы (не)знакомцев, несмотря на то, как пришли к этому они и сколько времени и сил им на это понадобилось.
Значит ли это, что страшно опозориться? Возможно, но как можно опозориться перед любимым собой? Иные и вовсе не знают, что и как я делаю.
Страшно ли не сдюжить и ошибиться? Казалось бы, ошибается каждый, однако не всегда можно даже сказать, в чем я ошибаюсь — оно просто может оказаться "не таким".
Страшно ли потратить время зазря? Но разве не больше ли времени тратится зазря на испытание страха? В конечном счете, он парализует не только художественную, но и любую другую деятельность.
Страшно ли достичь своего... и не достичь в одночасье?.. Трудно сказать. Откуда мне знать?
[Свет на заднем плане приглушается и обретает мягкий багровый тон. Загораются лампочки на бантиках Кристинки, сама же Кристинка жестикулирует активнее и порывистее, почти танцует.]
А может, страшно получить ответ не по душе? Страшно не выйти из такой презренной зоны комфорта, найти себя бьющимся в её стенах? Страшно себя не удовлетворить? Страшно потерять себя?
[Во время "танца" Кристинка разрывает на себе латексный костюм и срывает бинты; окончательно избавившись от костюма и бинтов, Кристинка предстает в первоначальном облике. Свет возвращается в положение, в котором он был в начале монолога.]
Итак, имеет место страх, отсутствие задач, взаимное непринятие помощи, и где-то среди этого мелькает собственно занятие рисованием. Я надеюсь разобраться с этим, и, может, кто-то даже отважится мне ответить на это без обвинений и осложнения процесса обучения рисованию.