Всем добрый день.
>>25888 Делись конечно, очень интересно.
Это день был очень тяжёлым.
Сегодня я решила переехать жить в клинику.
Надо было зайти в Дом за кое-какими вещами, Цвет с Часом изъявили желание пойти со мной. И это при том, что всего пару дней назад, Цветика ни в какую не пускали её друзья. Ну да ладно.
Вышли с рассветом, Комплекс проводил нас вдруг заигравшей откуда-то музыкой. Какое же всё-таки это чудесное место, жаль рассказать о нём толком не выйдет. Потому что я и сама не знаю, что меня здесь так зацепило. Скажу одно - это место живое. Не стонущая от боли Клиника, не холодный труп Дома. Живой Комплекс.
Как бы глупо это не звучало.
Показала Дом Цвету и Часу, им он не особо понравился. Час скривился как от зубной боли, а Цвет вдруг начала плакать и тихо говорить сама с собой. Внутрь войти оба отказались, и пошли бегать по пляжу.
И я зашла в Дом одна. Меня поразило прямо таки ужасающее безмолвие. Абсолютная тишина. Дом - очень старое строение, и раньше он был доверху наполнен разнообразными звуками. А теперь перестали скрипеть даже половицы под ногами. Воздух не пах ничем. Тот неповторимый запах старых книг смешивающийся с ароматами из кухни остался в прошлом.
Я хлопнула в ладоши и подпрыгнула, в надежде на то, что звук сумеет вернуть жизнь этому месту. Но даже эти звуки вышли приглушенными и словно выцветшими.
Я бегом поднялась в своё крыло, похватала вещи, и выбежала из Дома.
Хотела выбежать.
Я остановилась на пороге, потому что тишину мёртвого здания прорезал до боли знакомый голос Искры.
Она звала меня.
Говорила, что друзья ждут в подвале.
Говорила, что Тень прикована к стене, а вокруг её ног обернулась медленно стягивается петля из лески. Такие же петли есть и на руках. И на шее. Но они пока не стягиваются, ждут своего часа.
Говорила, что под ногами кто-то смеётся. И сверху. Повсюду. Даже Аня, которой вырывали по зубу в час плакала и кричала от боли только двенадцать часов. А когда ей стали вырывать ногти, она тоже стала смеяться.
Говорила, что неизвестная девочка в углу мерно качается из стороны в сторону, и молится своим, неизвестным богам.
Говорила, что огонь это так весело. Что больно было только сутки. А потом даже кости окрасились в красивый цвет, готовый обратиться в ничто только от того, что огонь перестанет гореть.
Говорила, что поделиться со мной своим бензином.
Звала меня вниз.
Говорила, что той девочке в углу вырвали глаза, и вставили вместо них маленькие электрические фонарики. Что батарейки находятся в её животе, а провода пущены под кожей. Синие, как обычные вены.
Говорила, что ей нужна помощь.
Звала меня.
Говорила, что та девочка в углу просит меня о помощи. Она шепчет моё имя, наряду с другими именами своих Богов.
Искра смеялась жутким, до боли счастливым смехом, и звала меня вниз.
Говорила, что мой живот аккуратно вскроют, вытащат клубок кишок, тщательно разлепят их ножом, и обернут ими мои ноги.
Говорила, что я после этого смогу стать змеёй. Мне раздробят руки. Так, что кости обратятся в стеклянную крошку.
Говорила, что я не умру. Мне не датут умереть. Тут не умирают, а перерождаются.
Сквозь пелену ярких образов, заполнивших весь мой разум, я различила тусклые ступени подвала. Похоже, я прошла в Главную Комнату, взяла ключ, и открыла им дверь в подвал. И спустилась уже на несколько уровней в эту темноту.
Я хотела почувствовать боль. Острую и тупую. Пульсирующую и постоянную. Я хотела почувствовать холодок металла под кожей. Так много изумительных чувств и красок.
Я начала плакать.
И вдруг меня сзади обхватили чьи-то сильные руки, я услышала пронзительный крик, и, вслед за ним протяжный, ужасающе долгий стон. А потом в мою ногу, с внутренней стороны, вошла острая сталь. В левую. И пошла вверх, к бёдрам, оставляя на коже тепло моей крови. Похоже, это был нож. Он дошёл до трусиков, надрезал их, и повернул назад, двигаясь уже не по прямой, у каким-то причудливым зигзагом.
Боги, как же я кричала. Я думала, что сойду с ума от этой чудовищной боли. Это было невыносимо. Боль была настолько сильной, что в самой ноге её почти не чувствовалось, она прокатывалась по всему телу, и вибрировала крохотными лезвиями в кончиках пальцев и висках.
А потом я потеряла сознание.
Пришла в себя от мерного покачивания. Позднее оказалось, что я находилась на спине Часа. Я промычала что-то вроде "е устал, может я", и отрубилась повторно.
Сейчас сижу на койке в палате, по соседству с Цветиной. Меня уже напоили чаем, и поведали вот такуб историю.
Они с Цветом гуляли по пляжу, как вдруг Цветик насторожилась, и стала пристально вслушиваться в шум прибоя. И побежала в Дом, на бегу размазывая по лицу слёзы и сопли. Час побежал за ней. В Доме Цвет вручила Часу нож, и велела бежать в подвал. А сама побежала искать тряпки или бинты.
Час обнаружил меня, спускающейся по лестнице, и мирно мурлыкающей себе под нос какую-то весёлую песенку. Он попытался окликнуть меня, но безуспешно. Внезапно на него наскочила Цвет, и стала кричать что-то про знак избавления, который необходимо вырезать у меня на ноге.
Что Час и сделал.
Позже они как могли забинтовали мою ногу, Цвет привязала меня бечёвкой к спине Часа, и направилась в Клинику. Ничего не соображающий Час поплёлся вслед за ней.
Час находится в крайне подавленном состоянии. Он боится со мной заговорить, и всё время бормочет извинения.
Я не в обиде.
Меня куда больше беспокоит, откуда Цвет и Час знают все эти знаки.
И что стало с Искрой и остальными.
А ещё я хочу пойти туда ещё раз. Я чувствую, что девочка, с фонариками вместо глаз, ждёт меня.
Я не могу отказать ей в помощи.
Цвет сходила в свой подвал, и достала оттуда костыли, несколько комплектов бинтов и странную белую коробочку.
Сказала, что знак вышел славный, поэтому надо наложить швы. Она попросила Часа выйти и позвала Хирурга. Тот ответил, что будет через час. Разумеется, я его не слышала.
Этот час я провела за ноутбуком. Похоже операция вот вот начнётся.
Пока.