>>140440Вводная: Это был самый обыкновенный вечер. Смеркалось, на небе начали показываться первые звёзды. Я взял свои истрёпанные наушники и пошёл на очередную вечернюю прогулку. И вот, проходя мимо уже так надоевшего двора, я заметил её. Эта девочка. Я никогда её раньше здесь не видел. Она сидела на качелях. На вид ей было лет тринадцать. Сначала я хотел было пройти мимо, как заметил все эти ссадины, синяки, всю эту наполовину засохшую кровь вперемешку со слезами, которые капали не переставая раз за разом. Я подошёл к ней, попытался расспросить о случившемся, предложил ей свою помощь, но она всё молчала. Я взял её руку, она вся была изрезана. Думаю, любая бы на её месте попыталась от меня убежать, но она сидела, сидела и молчала. Я был в жутком смятении. Я не знал, что мне делать. Единственное, что пришло в голову, это оставить её как есть, попрощаться и уйти. Как только я закончил свою фразу прощания и развернулся она вскочила и обняла меня. Её маленькие тёплые ручки сжимали меня изо всех сил. Крича и давясь слезами, она кое-как рассказала обо всём, что с ней случилось. Она рассказала об избивавших её, вечно пьющих родителях, об том, что сбежала из дома, что уже целый день ничего не ела...
Продолжение: Я опешил. Это маленькое создание было так беззащитно, так трогательно мило, что я так и стоял как оловянный солдатик с руками по швам, боясь пошевелится, боясь спугнуть это наваждение. Я далеко не сухарь, хоть на работе и говорят обратное. Что поделать, такой характер «на работе надо заниматься работой, а не интрижки крутить». А ее слезы текли ручьем, как осенний дождь.
-Ээм…Родная, дай мне секунду - мягко освобождаюсь от ее объятий и начинаю рыться в карманах- вот, держи - протягиваю ей шоколадный батончик. Он со мной уже давно, весь такой неопрятный, помятый и ,скорее всего, расплавившийся. Девушке как-то купил, ее любимый воздушный белый. А придя домой застал ее с моим другом. В кровати. Голыми. Ну вы понимаете, о чем я. В общем, девушки уже полгода как нет, а шоколад во внутреннем кармане так и остался.
Его-то я и протянул девочке. Ощущение было, будто кормлю с рук какое-то дикое животное. Я просто физически ощущал ее страх. Черт возьми, да она даже ела не как едят наши девушки - она встала в пол-оборота , чтоб я оказался примерно за плечом, втянула голову и ела быстро. Очень быстро.
Я схватил ее за руку. Вытер тыльной стороной ладони с губ бурую массу, шоколад и запекшуюся кровь.
-Так, я не могу на это смотреть. Идем, покормлю тебя прилично.
Невдалеке тут есть Макдональдс, я там частенько ем на обратном пути. Веду туда, практически заставляю набрать еды - бургеры, картошка ,салаты. Себе беру немного нагеттсов и кофе. Сажусь напротив и смотрю на то, как она ест. Знаете, я первый раз видел как девушка ест в охотку. После утоления первого голода она продолжала есть, не жеманясь и не отвлекаясь. Только смотрела на меня иногда странным глазом из-под грязной челки, в которой смутно угадывался цвет натуральной блондинки.
Она говорила. Говорила о том, что всегда хотела тут побывать, но даже в лучшие годы ее родители не могли себе этого позволить. Что их в семье трое, она средняя и отец ее ненавидит, так как она похожа на маму, которую он тоже ненавидит. Что над ней смеются в школе и дразнят оборванкой. Что скоро экзамены, какое-то ГИА, а она не может к нему готовится.
Она не хотела уходить. Может, тут было теплее чем на улице, может - тут была еда. Впрочем, я предусмотрительно захватил еще кучу всего «с собой», ибо дома у меня был шаром покати. И еще она явно засыпала, когда мы добрались ко мне - вовсю клевала носом и что-то тихонько бормотала, прижавшись головой к моему плечу.
Я положил ее на кровать, сняв только старые, обшарпанные и явно большие сапожки. Накрыл пледом и ушел спать в кабинет. Уснуть не мог - во мне словно боролись разные сущности, жаждущие разного. Один «Я» даже хотел пойти в спальню и воспользоваться ее состоянием. Он даже говорил, что «именно ради этого мы все это проделали». Другой говорил, что оставлять ее дома - опасно, что она явно из неблагополучных, что она нас обнесет и разграбит. Заснул поздно, перед рассветом. Утром был злой и помятый, на работе сорвался на кого-то.
По окончании рабочего дня снова заехал в Мак. Я вообще уже давно там питаюсь, ну и еще в суши-баре - как раз полгода, наверное. На кухне все напоминает о Марине, даже кофеварка, хотя только ей я и пользуюсь - любовь к кофе выше ненависти, жгущей меня где-то в глубине. Может потому,что он такой же черный и молотый, как я?
Запарковав байк я поднялся. Пока искал ключи мысленно был готов увидеть полупустую квартиру, без мебели и техники. Даже рисовал себе эту картину.
Я и не думал, что тут может быть так. ТАК. Так красиво и приятно. Даже Маришке не удавалось навести полный порядок в этой берлоге. Я стоял на пороге и просто не мог поверить своим глазам.
Из кухни пахло чем-то странным, но приятным. Сняв ботинки и уронив где-то пакет с фастфудом, я прошел туда. У плиты вертелся ангел. Он обернулся и сказал, улыбнувшись, «А ведь мы так и не познакомились. Я Катя» Нет, она не сменила одежду, ее внешний вид до сих пор явственно свидетельствовал о крайне печальном материальном положении. Но она стала чище - чистое лицо, лишь чуть-чуть попорченное ссадинами и синяком, чистые волосы цвета спелой пшеницы.
Я ел домашний борщ в каком-то трансе. Механически. Она смотрела на меня, как я вчера смотрел на нее.
Ближе к вечеру она тронула меня за руку и сказала «Знаешь, Миша, я тебя еще не отблагодарила». И потупив глаза начала расстегивать блузку, которая в общем-то ввиду своего не самого хорошего состояния ничего и не скрывала.
Видит бог, я собрал всю свою волю в кулак. Чего мне стоило тогда удержаться! Но я смог. Взяв ее руки я сказал «Дуреха, а ну прекрати это! Я не ради этого тебе помог! Ты думаешь мне только это нужно, да? Ты считаешь меня такой свиньей?». Знаете, взгляд, исполненный благодарности , стал для меня даже большей наградой.
Она осталась жить у меня. Через пару месяцев она сдала экзамены, а через два года - поступила в неплохой ВуЗ. Она у меня не дурочка. Еще через год мы поженились. На свадьбе я в первый и последний раз видел ее родителей - отец нажрался как свинья, а мать тихо рыдала, прямо как ее дочь когда-то, толи от радости, толи от стыда. А потом Евгений Максимович, чтоб его черти драли, умер. Тогда Катя сказала « Миша, вот теперь я точно никогда не буду плакать.» И держит свое обещание и по сей день.
