>>5495339> Ещё есть суфиты, это как Кадыров.
Братство (араб, тарика) Кадирийя традиционно играет огромную роль как в ре-
лигиозной, так и в социальной жизни Северо-Восточного Кавказа, в особенности в
Чечне и Ингушетии. Наряду с тарикатом Накшбандийя сеть кадирийских отделений
(араб, вирд) пронизывает систему общественных отношений во всем регионе. Му-
сульмане Чечни и Ингушетии по-прежнему связаны с вирдами обоих тарикатов. Не-
малую роль в их жизни играют культы многочисленных местных святых (аулийа',
от араб. ед.ч. вали [Аллах], букв, "приближенный [к Богу]").
Несмотря на огромную значимость суфийского наследия на Северном Кавказе,
научное исследование суфийской кадирийской традиции в этом регионе только на-
чинается. Большинство авторов, писавших о суфизме в регионе, по существу зани-
мались лишь связанными с ним социально-политическими сюжетами, оставляя в
стороне собственно исламоведческие темы (см.: Смирнов 1963; Покровский 2000).
Пока еще перед учеными стоит простейшая задача сбора материала о жизни и дея-
тельности местных суфиев XIX-XX вв. Несмотря на удивительную популярность
первого кадирийского шейха на Кавказе Кунта-Хаджи (Кишиева) среди чеченцев и
ингушей, даже его последователи черпают сведения о его учении исключительно из
устной традиции. Легенд о Кунта-Хаджи много, и они часто противоречивы. В них
отразилась более чем вековая история братства в регионе. За это время Кадирийя
раскололась на множество мелких отделений-вирдов, отличающихся друг от друга
суфийским учением и техниками, а также отношением к обществу и политической
власти.
В этой статье я коснусь лишь некоторых черт суфийского учения Кунта-Хаджи 1 .
В основу работы положено сочинение, составленное накануне смерти учителя од-
ним из ближайших учеников Кунта-Хаджи чеченцем Абд ас-Саламом из Алхан-
Юрта 2 . Эти записки составлены в тот период, когда он вместе со своим учителем на-
ходился в ссылке в России 3 . Абд ас-Салам пишет об этом: «...Я собрал эти сведения
и перевел с аджама (здесь - чеченского языка. - А.З.) на арабский язык, находясь в
ссылке 29 рамадана 1281 г. (25 февраля 1865 г. - А.З.)..., после того, как мы попали в
руки народа неверных и сатаны. Когда они изгнали нас с родины, удалив от сороди-
чей, наш учитель (араб, устаз), величайший из шейхов (араб, шайх ал-маша'их), ког-
да-либо совершивших хадж в священные города (Мекку и Медину. - А.З.), рассказал
нам удивительные истории..., подавая нам примеры, подобающие знатоку мусуль-
манского права (араб, фикх) и отвечая [на наши вопросы]. Я сопровождал его в ссыл-
ке семь месяцев... и записал все, что слышал от него, пока был с ним, чтобы все это
послужило ясным свидетельством того, что он был совершенный шейх, и дало его
ученикам (араб, мурид) верное доказательство его святости (араб, аулийа'). Я назвал
эти свои записки "Ответы всеведущего учителя на вопросы пытливого ученика (араб.
Аджвибат ал-устаз ал-муфид ли-маса'ил ал-мурид ал-мустафид)", изложив все, что
я слышал от него, полностью, без каких бы то ни было сокращений» ('Абд ас-Салам
1865: II, 35-38) 4 .
Рукопись состоит из трех разных частей. Та, которую сам Абд ас-Салам назвал
"Ответами всеведущего учителя", представляет ее вторую часть, написанную в ха-
рактерном для мусульманских сочинений дореволюционного Северного Кавказа
жанре вопросов и ответов 5 . Она выстроена вокруг 14 вопросов, на которые Кунта-
Хаджи дает ответы, приводимые Абд ас-Саламом от первого лица. Первая часть,
по-видимому, содержит запись устных проповедей Кунта-Хаджи ('Абд ас-Салам
1865: I, 1-35), большая часть из которых появилась в ответ на критику его учения
современными Кунта-Хаджи накшбандийскими шейхами и книжниками-улежджы.
Третья часть заключает в себе запись преданий о поступках и изречениях Кунта-Ха-
джи, а также других учителей братств Кадирийя и Накшбандийя. Весь трактат напи-
сан на литературном арабском языке (ал-луга ал-'арабийа ал-фусха).
Кто такой Кунта-Хаджи?
Сведения о жизни и личности Кунта-Хаджи очень скудные. То, что известно, про-
тиворечиво. С одной стороны, местная кадирийская традиция утверждает, что он с
раннего детства изучал религию под руководством выдающихся шейхов и улемов,
обнаруживая при этом выдающиеся способности к учебе. В возрасте 12 лет он уже
знал наизусть весь Коран как хафиз. С другой стороны, Абд ас-Салам неоднократно
подчеркивает, что Кунта-Хаджи не получил никакого систематического обучения,
был неграмотным и не знал иного языка кроме чеченского. Начиная раздел с отве-
тами устаза, Абд ас-Салам пишет: "...Это учение исходит от неграмотного (араб, ум-
ми) святого мужа (вали Аллах), который достиг знания (араб, 'или) не путем обуче-
ния, но благодаря прозрению (араб, илхам)... На [вопросы мюридов] он отвечал по-
чеченски (букв, на аджаме. - А.З.), как ему повелел Аллах и как Он передал ему бо-
жественное знание" (Он же 1865: II, 35, 40).
Из рукописи следует, что ученые противники шейха не раз обвиняли его в отсут-
ствии формального образования, на что он неизменно отвечал: "Тому, кто видел
пророка и говорил с ним, нет нужды читать писаные книги и прояснять следы, веду-
щие по прямому пути веры (араб, aui-uiapu'a). Он достигает [божественной истины]
кратчайшим путем, как это делал сам пророк... То[, о чем рассуждают книжники,]
справедливо для учителя в шариате (т.е. исламском правоведении, определяющем
поведение верующего мусульманина. - А.З.), но не для учителя в тарикате, которо-
му не нужно углубляться в изучение тонкостей разных правовых школ (араб, маз-
хаб) 1 . Вместо этого [устаз тариката] должен занять место посредника между Все-
вышним и его [земными] рабами" (Он же 1865:1, 30).
Такой взгляд резко отличался от учения современных ему дагестанских шейхов
Накшбандийя-Халидийя, которые настаивали на обязательном изучении основных
норм мусульманского права и образа жизни (шариата) для тех, кто решил вступить
на стезю суфийского пути 8 . Это различие между обучением мюрида в братствах
Накшбандийя и Кадирийя во многом определило отношения и характер деятельнос-
ти обоих тарикатов на Северном Кавказе.
Народный ислам с его обостренным интересом к чудесам и ясновидению превра-
щает практически всех суфиев в святых-аулийа'. Из этой серии взяты рассказы о чу-
десах (араб, карамат) Кунта-Хаджи, которые Абд ас-Салам приводит в третьей час-
ти своего сочинения. Как две капли воды они напоминают рассказы о чудотворстве
и проницательности суфийских шейхов, встречающиеся по всему мусульманскому
миру. Согласно этим преданиям, Кунта еще в утробе матери сдерживал ее язык от
злословия. Младенцем он никогда не плакал по ночам, а когда его родители загляну-
ли в колыбель, то увидели, как малыш поворачивает головку слева направо как в
кадирийском зикре 9 (Там же: 15). В других записанных Абд ас-Саламом легендах
Кунта-Хаджи выступает божьим избранником, чье рождение было предопределено
Аллахом и возвещено другими суфийскими шейхами. Говорят, что «отец Кунта-Ха-
джи, Киши, любил молиться на вершине скалы. Однажды, когда в сумерках он подо-
шел к скале совершить свой вечерний намаз, то услышал приветствующий его го-
лос, молвивший: "Ас-саламу 'алай-кум\"». "Киши спросил незнакомца, как того зо-
вут, кто его родители и откуда он родом, но прохожий не пожелал отвечать... Это
был Хидр 10 ", - заключает Абд ас-Салам (Он же 1865: III, 15). Другая легенда расска-
зывает, что рождение Кунта-Хаджи было предсказано его отцу одним из самых по-
пулярных в Чечне XIX в. накшбандийских шейхов Ташов-Хаджи ал-Индирави (из
кумыкского сел. Эндирей в Северном Дагестане), которого устное предание объяв-
ляет суфийским наставником Киши 11 .
"Твой сын, - сказал Ташов-Хаджи Киши, - будет совершенным святым (араб, вали),
которого Аллах ниспошлет людям, бессловесным тварям и всему земному миру. Он
вместит кадирийский тарикат от начала до конца и возглавит братство по велению са-
мого Всевышнего... Господь сам обучит его на четвертом из небес" (Там же: 16-17).
Это предание проливает некоторый свет на связь, якобы существовавшую между
двумя великими суфиями дореволюционной Чечни. Вполне возможно, что отец
Кунта-Хаджи был мюридом самого популярного накшбандийского наставника в
крае. Вместе с тем не следует полностью принимать эту историю на веру, хотя сооб-
щение других источников о том, что позднее Ташов-Хаджи отправился в хадж вмес-
те с сыном Киши, пожалуй, можно интерпретировать как свидетельство существо-
вания тесных личных связей между семейством Кунта-Хаджи и местными накшбан-
дийскими общинами. Еще важнее, что приведенное выше предание свидетельствует
о духовных связях между братствами Накшбандийя и Кадирийя на Кавказе во вто-
рой трети XIX в.
Отношения между шейхами Кадирийя и Накшбандийя
Утверждение, что величайшие накшбандийские шейхи и их сторонники признали
Кунта-Хаджи истинным шейхом тариката, составляет стержень множества расска-
зов, которые приводит Абд ас-Салам. В его сочинение включены легенды о якобы
имевших место встречах Кунта-Хаджи с Шамилем. Сюжетная линия всех этих рас-
сказов однотипна: имам, подстрекаемый врагами Кунта-Хаджи, приглашает его для
беседы, желая испытать глубину его знаний. Последний легко побеждает в ученом
споре, вынуждая Шамиля признать свою святость и духовное превосходство. Ни од-
на из этих легенд не выдерживает серьезной критики. Другие источники ясно гово-
рят, что Шамиль принадлежал к числу наиболее непримиримых противников Кунта-
Хаджи. Проповедь непротивления злу насилием вызывала резкое неприятие у има-
ма, который, в конце концов, приказал Кунта-Хаджи и его последователям поки-
нуть Кавказ, отправив его в "почетную ссылку" в хадж в Хиджаз. Более поздняя ка-
дирийская традиция предпочла превратить Шамиля из противника в помощника и
последователя устаза.
Несмотря на явные и серьезные расхождения между братствами Накшбандийя и
Кадирийя, Кунта-Хаджи, похоже, никогда не осуждал прямо своих накшбандийских
соперников, признавая их тарикат вторым по суфийской утонченности после своего
собственного. Даже критикуя накшбандийских шейхов, он не отрицает их причаст-
ности к божественной Истине, объясняя их ошибки тяжелыми временами Кавказ-
ской войны. "...Когда настало время порчи нравов и интриг, дети века стали завист-
ливы и упрямы, - говорит он у Абд ас-Салама. - Истинно верующие и чудотворцы
не имеют возможности проявить свои святые дела и любовь к тарикату. Опасаясь
зависти современников, они уже не могут действовать по собственной воле. Ведь
они пришли как предвозвестники истины. Им было открыто, почему вера столь ос-
лабела, но сами они заключили прочный договор со своими заклятыми врагами 12 .
Время предало нас, и зависть братьев по вере обнаружила себя" (Он же 1865:1, 1-2).
Горцы называют период, когда они находились под властью Шамиля (1834-1859),
"временем шариата" в противоположность "эпохе адата" - обычного права, царив-
шего в горах до имама. Одной из главных задач имамата было очистить веру горцев-
мусульман и искоренить привычные для них, но противоречащие нормам ислама
обычаи. Эта цель определила многие действия самого имама, его сподвижников и
накшбандийских наставников, не раз сетовавших на пренебрежение мусульманами
законами шариата. Подобные жалобы на забвение людьми божьих установлений
можно найти и у Абд ас-Салама. Однажды он передает такое видение Кунта-Хаджи.
«Однажды я сидел с пророком, - рассказывал он своим мюридам, - и он спросил ме-
ня: "Вы следуете моему Закону (араб. аил-шари'а)Т - "Да, мы следуем ему", - отве-
чал я. "А как вы относитесь к переселенцу из другого селения?" - "Мы считаем его
низкорожденным, и народ выделяет ему одно из отдаленнейших полей" ...На это
пророк сказал: "Это не мой шариат. По моему шариату, пришелец равен всем ос-
тальным и должен пользоваться полями как и всякий другой". Затем Посланник Ал-
лаха спросил: "Что делают люди, если обнаружат на своем поле проникшее на него
животное?" Я ответил: "Хозяин [поля] изгоняет его, побивая камнями или палками".
На это пророк сказал: "И это не мой шариат. Справедливым будет, если обнаружив-
ший на своем поле пришедшее на него животное выведет его [за ограду] без битья и
ругани, но лишь сказав - ты пришло сюда съесть то, что дадено было тебе Алла-
хом"» (Там же: 24-25).
Осуждение Кунта-Хаджи местных горских обычаев близко к взглядам его
накшбандийских предшественников, призывавших горцев отказаться от неислам-
ского адата в пользу шариата. Однако причину упадка ислама на Кавказе и путь ис-
правления людских нравов они видели совершенно по-разному.
Для шейхов Накшбандийя-Халидийя единственным средством спасения от гряду-
щих ужасов Судного дня было строгое соблюдение шариата, следование заветам
Корана и сунны (примеру) пророка, как об этом писал Джамал ад-Дин ал-Гази-Гуму-
ки, один из двух крупнейших накшбандийских наставников на Северном Кавказе,
учитель и тесть имама Шамиля (Джамал ад-дин ал-Гази-Гумуки 1905/1985: 26). Глав-
ным условием жизни по шариату он считал освобождение Кавказа от власти "рус-
ских гяуров". "Пока мы остаемся под властью неверных..., молитвы рабов [божьих]
не слышны на Небесах... Все ваши омовения, молитвы и паломничества в Мекку,
покаяние и жертвы, все деяния во славу божию не действительны, пока ваши жизни
остаются во власти московитов (русских. - А.З.)", - учил горцев наставник Джамал
ад-Дина шейх Мухаммед ал-Иараги (Bodenstedt 1848: 161-162).
Кунта-Хаджи, похоже, был более озабочен моральным очищением и самосовер-
шенствованием каждого отдельно взятого мусульманина, а не исправлением устрой-
ства всего мусульманского общества.
"Мне был голос свыше, - говорит он у Абд ас-Салама, - уверявший, что, когда на
правоверного падут несчастья, он должен очиститься от собственных прегрешений.
Обратившись к Всевышнему с молитвой, милостыней и в смирении поста, он полу-
чит прощение Небес" ('Абд ас-Салам 1865: II, 63).
Взгляды Кунта-Хаджи на политику
В противоположность накшбандийцам Кунта-Хаджи отвергал идею активного
вовлечения суфия в мирские дела: «Святой Кунта-Хаджи говорил: "Поистине, Ал-
лах сначала сотворил души своих творений - демонов и людей, а затем - земной
(араб, ад-дунйа) и дольний (араб, ал-ахира) мир во всей их красе. Затем Аллах поста-
вил свои создания перед выбором, говоря им: "Выбирайте любой из миров по жела-
нию, и в будущем будете обладать тем, что выберете сейчас". Некоторые избрали
блага этого мира, другие - иной мир, а некоторые ничего из предложенного им, ска-
зав [Творцу]: "Мы ничего не выбираем, но предпочитаем и любим только Тебя".
Тогда Всемогущий Аллах рек им: "Вы не возжелали ничего, кроме Меня и в этом, и
в дольнем мире, и не испрашивали ничего, кроме Меня. И потому я разделю вас на
две группы: одна будет водителями в земном мире, другие станут наставниками в ми-
ре дольнем. А теперь изберите [свою] группу". Первая из этих групп - мюриды. Те,
кто избрал блага земного мира, не обретут счастья в мире ином. Те же, кто избрал
блага дольнего мира, не будут счастливы в этом» (Он же 1865:1, 12).
Кунта не просто воздерживался от участия в мирских делах, но отвергал полити-
ческую борьбу, в которой принимали активное участие накшбандийцы и их сторон-
ники. Он видел в ней лишь грех против божественного промысла Аллаха. Шейх счи-
тал, что мусульмане не должны вставать под власть русской колониальной админис-
трации, но и не отвечать на нее насилием. "Что до учения улемов о том, что
правоверные не должны якшаться с неверными и обязаны ограждать себя молит-
вой, то это воистину так...", - учил он (Там же: 2). В Судный день шейх грозил ли-
шить своего покровительства и всякой надежды на спасение тех из мусульман, кто
свяжется с русскими (Он же 1865: III: 21) 13 .
Кунта-Хаджи решительно осуждал не только связи мусульман с неверными, но и
стремление к мирской власти и любые формы борьбы за нее. Он предупреждал сво-
их последователей: "Если мюрид хочет узнать, близок ли он к Аллаху, его пророку и
устазу, пусть посмотрит на себя. Если он [обнаружит] в своем сердце хоть искру
любви к власти и [стремление] возвыситься над другими, да знает, что он не близок
к Аллаху, его пророку и устазу" (Он же 1865:1, 16).
Отказ от мирских дел и влечений ничем существенно не отличался от общих уста-
новок суфиев, но сыграл на Северном Кавказе того времени революционную роль.
Почти полвека накшбандийцы учили, что путь спасения мусульман неотделим от во-
оруженной борьбы (араб, газават) за веру, уничтожая всех уклоняющихся от нее. И
вот новый кадирийский шейх предложил вместо этого пути внутреннего очищения
от грехов и самосовершенствования. Он оставлял надежду на спасение как тем, кто
попал под власть "неверных", так и тем, кто оказался в ссылке и лишился возможно-
сти свободного исповедания веры. Если накшбандийцы, например, шейх Абд ар-Рах-
ман Согратлинский, считали, что под властью немусульманских правителей горцы
перестают быть правоверными мусульманами, то, по учению Кунта-Хаджи, можно
остаться мусульманином под властью тиранов и неверных. Шейх утверждал, что лю-
ди, попавшие под власть русских, не только не теряют веры и уважения единовер-
цев, но и возвышаются над ними в силу перенесенных страданий. Тем самым он
предлагал горцам достаточное религиозное оправдание, позволяющее им без ущер-
ба для своей гордости сложить оружие и с достоинством выйти из вооруженной
борьбы с русскими.
Здесь можно привести сообщаемую Абд ас-Саламом легенду о том, как во время
хаджа Кунта-Хаджи превозносил силу веры кавказцев перед мусульманами и учены-
ми Хиджаза: «В Мекке у Кунта-Хаджи спросили, где вера лучше (араб, ахсан) - в
Мекке, или в Дагестане. Кунта отвечал на то: "Что может быть лучше веры [му-
сульман] Дагестана". Мекканцы не согласились с этим: "Нет, наша вера сильнее, -
говорили они, - в Мекке стоит дом Аллаха (араб, байт Аллах, здесь - святыня
Ка'бы. - А.З.), здесь родился наш пророк Мухаммед!". На это Кунта отвечал: "Вера
в Дагестане сильнее, чем здесь, поскольку у вас тут только один Враг (араб, шай-
тан), а у нас - трое: шайтан, неверные и лицемеры (араб, мунафикун, здесь - колла-
борационисты, предавшие интересы ислама. - А.З.). После этого люди Мекки со-
гласились, что он прав» (Он же 1865: III, 9).
Не удивительно, что имам Шамиль и его накшбандийские советники были крайне
обеспокоены популярностью нового шейха, чьи учение и растущая известность под-
рывали основы государства газавата. Поэтому не только русские, но и власти има-
мата преследовали кадиритов.
Кунта-Хаджи о зикре и устазе тариката
В полемических сочинениях последней трети XIX в. идеологическая борьба меж-
ду суфийскими наставниками двух братств была переведена в плоскость споров о
правомерности тех или иных суфийских техник в обучении мюрида. Особенностью
кадирийского вирда Кунта-Хаджи был громкий зикр. Истории, записанные Абд ас-
Саламом, похоже, свидетельствуют о жестоких нападках на зикр кадиритов ученых -
накшбандийских соперников шейха. В громком зикре они находили три серьезные
ошибки - произнесение имени божьего вслух, встречающиеся при этом ошибки в
священных арабских формулах, а также совместное исполнение зикра мужчинами и
женщинами. На последнее возражение накшбандийцев Кунта-Хаджи отвечал следую-
щим образом: "...Улемы, [считающие], что женщинам и мужчинам не следует соби-
раться вместе для зикра, правы. С другой стороны, если эти мужчины и женщины
принадлежат к тарикату и у них есть совершенный наставник (араб, устаз), то им
можно собираться вместе, ведь Аллах направит их по истинному Пути. Если же у
них нет совершенного устаза, им не следует собираться вместе... Ведь лицезрение
волос или тела женщины возбуждает [похотливое] желание, и тогда ангелы отлета-
ют от круга верующих [совершающих зикр]. Тогда эти люди будут схвачены Шайта-
ном, а души их источены зикром, ведь такой зикр не достигает Всевышнего Аллаха.
А если у них есть совершенный наставник, способный удержать сердца совершаю-
щих зикр и [помешать] проникновению в них Шайтана, то происки Шайтана не по-
вредят им и желание [Шайтана] овладеть их душами тщетно" (Он же 1865:1: 4).
Переходя в наступление, Кунта-Хаджи в изощренном, чисто суфийском духе
осуждает мертвое книжное знание противников громкого зикра: «...Есть три катего-
рии людей, отвергающих его (здесь - громкий зикр. - А.З.). Две совершенно правы,
а третья пребывает в заблуждении. [К первой относятся] ожесточившие свое сердце,
совершенствуясь в единобожии (араб, таухид) и исполнении зикра, будь он мыслен-
ным или словесным, подобно божественному свету (араб. нур). Они постигают Все-
вышнего на пути накшбандийского тариката. Всемогущий Аллах дарует им счастье
и благословение, хотя им не ведома открытая проповедь веры и призыв людей к Бо-
гу словом. Такой человек совершает зикр в молчании, полагая, что голос поминаю-
щего Аллаха вслух, хуже вопля осла. Поэтому он отрицает такой зикр... Он не пони-
мает состояния того, кто громко взывает к Господу...
Во вторую категорию входит] тот, кто пришел к Аллаху по пути кадирийского
тариката. Всемогущий Аллах дарует ему счастье и благословение, повелев обнару-
жив _7ь свою веру громким зикром. Порой тот, кто совершает зикр громко, так что
рабы божьи могут быть облагодетельствованы этим, в то же время отрицает тихий
зикр. Он думает: "Когда мое сердце радуется от познания (араб, ал-ма'рифат) Все-
могущего Аллаха, как же оно может не кричать, не двигаться и не смеяться?.."
[К третьей категории относятся] ожесточившие сердце зикром, но не достигшие
Аллаха на путях братств Накшбандийя или Кадирийя. Такие люди не достигли со-
вершенства тихого зикра, но при этом отвергают и громкий зикр. Они пребывают в
заблуждении и вводят в него других...
"Среди Моих последователей [, - говорит Господь, - ] много тех, кто предпочитает
Меня и признает никого, кроме Меня, являясь истинными святыми (араб, аулийа')".
Они возвышают свои голоса в зикре, начиная кричать, потому что Всемогущий Ал-
лах пьянит их опьянением своего величия. Он повелел им громко прославлять веру,
указывая рабам божьим правильный путь. Вот почему никто не может слышать го-
лоса опьяненных величием Аллаха... Шайтаны разбегаются при звуках зикра, не
имея силы слушать голос произносящего зикр и следовать ему... Вот почему после-
дователи кадирийского братства спешат достичь Всемогущего Аллаха. При звуке
зикра их сердца тают и очищаются от всяческих нечистот... Молящиеся зикром
вслух, смеются и радуются тому, что даровано им милостью Аллаха. Они падают
ниц, подобно тому, как будут вести себя, когда придет Судный День» (Там же: 6-9).
Несколькими страницами ниже Абд ас-Салам приводит еще более резкую крити-
ку шейхом противников громкого кадирийского зикра: "Существует два [сорта] лю-
дей: одни легко ведомы в рай, другие с легкостью достигают ада. Первые - это те,
кто возлюбил собирающихся для зикра... Ко второму относятся улемы, всю жизнь
обучающие других. Они красноречивы, но пытаются оскорбить смиренных (араб.
мискин, здесь - преданных кадирийских мюридов. - А.З.), собирающихся для прове-
дения зикра Аллаху днем и по вечерам" (Там же: 17).
В заключении рукописи осуждение противников кадиритов заходит еще дальше.
Тут Абд ас-Салам (на этот раз уже без ссылок на Кунта-Хаджи) утверждает, что
тот, кто не одобряет кадирийского зикра и сопровождающего его кругового танца,
не получит заступничества пророка в Судный день, потеряв право считаться право-
верным мусульманином (Он же 1865: III, 23) 14 .
Как и в других мусульманских регионах, горцы Северо-Восточного Кавказа пола-
гают, что любому правоверному мусульманину, будь он суфий или нет, необходимо
духовное руководство и заступничество суфийского шейха. В передаче Абд ас-Сала-
ма Кунта-Хаджи, соглашаясь с этим мнением, сравнивал мюридов с больными, а их
устаза - с врачом (Он же 1865:1, 22). Инициация суфия, согласно учению Кунта-Хад-
жи, проходила следующим образом: «Верующий обретает наставника-устаза, прине-
ся покаяние (араб, тауба) совершенному шейху (араб, вали камил), его поверенному
или поверенному (араб, вакил) его поверенного. Он берет устаза руководителем на
пути к Аллаху и Его пророку, поверяя ему все свои мирские и духовные дела... Из-
брать наставника-устаза, обратившись либо к нему самому, либо к его представите-
лю или к представителю его представителя дозволяется, пока устаз жив. После
смерти устаза не дозволяется избирать его своим наставником через его поверенно-
го или поверенного его поверенного. Ведь если бы дозволялось брать своим настав-
ником усопшего святого, тогда всякий бы принял устазом Посланника Аллаха...
Чтобы войти в число учеников шейха, следует обратиться [к Аллаху] по-арабски
или на другом языке: "Поистине, я не могу приблизиться к Тебе и Твоему пророку,
не могу прильнуть к Тебе (араб, илтасака би-к) глазами (здесь - духовным взором. -
А.З.) сердца и не могу очистить себя от скверны. Этот мир подобен тучному полю
для мира иного (араб, ал-ахира), чего я не достигну здесь, того достигну в нем. Я ве-
рю, что раб твой, [шейх такой-то] свяжет меня с Вами обоими (т.е. Аллахом и про-
роком Мухаммедом. - А.З.) и приведет меня к Тебе. Пусть люди будут свидетелями,
что я, о, Аллах, избрал его наставником на пути к Тебе и сделал его лестницей для
моих свершений"» (Он же 1865: II, 53-54).
По мнению Кунта-Хаджи, у опытного наставника две главные обязанности. Он
должен, во-первых, направлять своих мюридов на их мистическом пути к Богу; а, во-
вторых, даровать им вечное спасение (Там же: 30). Последняя обязанность важнее.
Шейх учил своих последователей: "Если вы хотите знать, что делает устаз, когда
умирает один из его мюридов, знайте, что даже если у него тысяча мюридов и все
они умрут в один миг... Всемогущий Аллах заберет их души из тел, только если го-
лова каждого мюрида покоится на коленях его устаза. В противном случае тот - не
совершенный устаз. Верно и то, что устаз отвечает [в могиле] на вопросы двух анге-
лов [Мункара и Накира] вместо своего мюрида..." (Он же 1865: I, 14). Шейх Кунта
считал, что наставник-устаз жизненно необходим не только каждому мусульманину,
но и всему мусульманскому миру (араб. умма). Он - врата спасения для всех право-
верных: "[Когда устаз достигнет Бога], то испросит у него счастья себе и всей умме.
Всемогущий Аллах удовлетворит его просьбу... Если верующий достиг присутствия
Бога, он спасет умму своими молитвами от козней сатаны. Есть множество прорица-
телей, фокусников и врачевателей, но достигшие пределов истинного совершенства
(араб, камал) и представшие перед ликом божьим редки как чистое золото. Если
найдется хоть один такой [шейх], многие спасутся его молитвами, даже те, кто лишь
раз в жизни пожал ему руку, видел его однажды и даже только пожелал увидеть"
(Он же 1865: И, 47).
Худшее, что, по мнению шейха Кунта, может сделать мюрид, это покинуть своего
суфийского наставника. Для него это смертный грех - более серьезный, чем прене-
брежение всеми прочими религиозными обязанностями мусульманина (Он же 1865:
I, 16). Силу веры мусульманина он определял по тому, насколько крепкой была его
духовная связь с устазом. По словам Абд ас-Салама, шейх следующим образом учил
своих последователей: "Люди не должны забывать шести установлений. Три из них
касаются отношений мюрида с его устазом. Первое, нужно отказаться от злословия.
Второе, нужно очистить сердце от зависти. Помимо исполнения законов Божиих и
совершения дополнительных молитв, назначенных устазом, в-третьих, от мюрида
требуется доверие своему устазу" (Там же: 13).
Как уже говорилось, Кунта не осуждал свободное общение мужчин и женщин в
тарикате. Этим он сознательно противопоставлял поведение в кадирийском братст-
ве тем нормам общественного порядка, которые устанавливали блюстители чисто-
ты шариата в государстве Шамиля. В мусульманских источниках Северного Кавказа
XIX в. сохранилось немало свидетельств того, как сурово наказывал Шамиль своих
подданных за нарушение половой сегрегации, даже простую болтовню мужчины на
улице с незнакомой женщиной (Хроника 1946) 15 . В передаче близкого друга и пове-
ренного (араб, вакил) шейха по имени Гази-Хаджи, Абд ас-Салам приводит кадирий-
ские инструкции, прямо противоположные шариатским и накшбандийским установ-
лениям: "Если на своем пути ты встретишь женщину, на которую [по шариату тебе]
запрещено смотреть и говорить с ней, не проходи мимо, не обратив на нее внимания
и не поговорив с ней. Если ты пройдешь мимо, не обратив на нее внимания и не по-
говорив с ней, ты причинишь ей боль и печаль. Даже если она считается среди тех, с
кем тебе нельзя говорить и на кого смотреть грешно, грех огорчить ее будет больше
греха посмотреть на нее" ('Абд ас-Салам 1865:1, 21).
Внимание, уделяемое Кунта-Хаджи единству мусульманской общины и смягче-
нию сегрегации в отношениях между полами, следует рассматривать в контексте
шариатского движения XIX в. По-видимому, шейх в первую очередь пытался восста-
новить в тяжелых условиях военного и послевоенного времени равновесие между
мусульманским и обычным правом, подорванное попытками накшбандийцев заста-
вить горцев жить только по шариату.
Пророк Мухаммед как совершенный устаз
Особое место в сочинении Абд ас-Салама занимает мистическая связь Кунта-Хад-
жи с пророком Мухаммедом. Обожание пророка свойственно исламской и в особен-
ности суфийской традиции с первых веков существования ислама. В учении Кунта
служение мусульманина Аллаху в значительной степени предстает служением Му-
хаммеду. Об этом шейх прямо говорил своим последователям: "Когда верующий об-
ретает пророка, ему не нужно идти дальше, поскольку расстояние между Аллахом и
его пророком не длиннее вытянутой руки, а может, и короче... Когда Всемогущий
Аллах снимает завесу между собой и его рабом, и правоверный встает перед Алла-
хом, все его грехи прощаются" (Он же 1865: II, 45-48).
В другом месте, если это только не ошибка Абд ас-Салама, Кунта-Хаджи отказы-
вается от своего прежнего взгляда на возможность для истинного мистика лице-
зреть Аллаха, говоря, что конец суфийского пути венчает лицезрение пророка. На
высшей, завершающей стадии своего мистического пути к Аллаху "божественное
знание снизойдет в сердце [шейха] через божественное озарение (араб, илхам), он
услышит голоса ангелов, их зикры и айаты восхваления и мольбы (араб, ду'а), но
никому кроме пророка не дано лицезреть Бога" (Там же: 48).
В сочинении Абд ас-Салама фигура пророка предстает как в суфийском, так и в
более понятном для непосвященных общемусульманском облике. Если для суфиев
Мухаммед олицетворяет последнее прибежище на их мистическом пути к Богу, для
остальных правоверных он - первый и последний хранитель всей мусульманской ум-
мы (Там же: 57). Придавая особое значение посредничеству (араб, тавассул) проро-
ка и шейхов тариката между Всевышним и мусульманином, все равно мистик он, или
нет, Кунта строил задание (араб, вирд) своих учеников вокруг пророка Мухаммеда,
почивших и живых суфиев. Значение вирда и способ его исполнения кадиритами по-
дробно описаны Абд ас-Саламом.
«Лучшим служением [Господу] будет стократное исполнение громкого зикра.
подкрепленное пятнадцатикратным произнесением истагфир Аллах\ (араб. "Госпо-
ди помилуй!" - А.З.) перед началом зикра и четырехкратным салават Аллаху 'алай-
хи ва-с-салам! (араб. "Да благословит его (здесь - пророка Мухаммеда. - А.З.) Ал-
лах и приветствует!" 16 ) после него, посвящая зикр пророку, своему устазу, а также
шейхам и устазам, бывшим прежде него. В завершение зикра следует вознести мо-
литву пророку...
Некоторые из наставников-устазов позволяют своим мюридам совершать непре-
рывные вирды днем и ночью, один за другим. [На самом деле] их следует исполнять
раздельно и пятикратно 17 . Здесь я не допускаю выбора и требую от моих мюридов
совершать [дополнительные] вирды после каждой [обязательной] молитвы. Когда
мюрид молится во имя своего устаза и пророка, оба они смотрят на него и радуются»
(Он же 1865:11, 50,1, 18).
Наряду с культом пророка большое место в учении Кунта-Хаджи занимает посе-
щение (араб, зийара) могил почивших святых и простых мусульман. Устаз считал,
что они идут на пользу как живым паломникам, так и покойным.
«Говоря о ценности молитвы живых за почивших Кунта-Хаджи замечал: "Уже за
месяц или более до совершения паломничества-зиярата ангелы принесут почившим
благую весть, что правоверный пришел помянуть их к их могиле. И души почивших
возрадуются [этой вести]. Когда же правоверный приходит и возносит к Богу мо-
литву за умершего, Всемогущий Аллах прощает покойного, увеличивая свои милос-
ти к нему, ведь эта молитва совершается не ради денег и не ради благодарности, но
от чистого сердца и благочестия перед Господом"» (Он же 1865: III).
Абд ас-Салам приводит красочное видение, объясняющее, как молитвы по умер-
шим побуждают Аллаха к милосердию и прощению покойных, даже если те были
грешниками: «Когда мюриды садятся для [совершения] зикра возле почившего, они
движутся в исступлении (араб, шаук), сотрясая небесное древо, на котором сидят ан-
гелы. Встревоженные те взлетают с него, а Аллах спрашивает у них, почему они не
сидят на дереве. Они же объясняют Ему, говоря: "Такой-то и такой-то умер, а Твои
друзья (здесь - мюриды. - А.З.) охвачены любовью к Тебе и просят Тебя простить
грехи этому грешнику. И делают это они не ради вознаграждения и не за деньги 18 .
Вот почему мы поднялись [с дерева]". Аллах же отвечает им, - "О, мои ангелы, сви-
детельствуйте, что я уже простил его и он ляжет в могилу достойным"» (Там же: 21).
С течением времени по всему Северо-Восточному Кавказу появилось множество
почитаемых святых могил кадирийских и накшбандийских шейхов. Паломничество
к ним стало одной из характерных черт местной мусульманской религиозности. В
Чечне и Ингушетии зикр, сопровождающийся исполнением песен в честь пророка
Мухаммеда и его рождения (араб, назм, мавлид), проводят, как правило, после, а не
до посещения зиярата. Эта традиция дожила до настоящего времени и не прервалась
даже после большевистской революции. Более того, можно утверждать, что именно
коллективные практики исполнения зикров, назмов и мавлидов на святых местах ре-
гиона помогли сохранению местной мусульманской традиции и передаче ее от поко-
ления к поколению в советскую эпоху.
Заключение
Записки Абд ас-Салама следует оценивать в историческом контексте русского за-
воевания Северного Кавказа и изменившейся в силу этого религиозной и политичес-
кой обстановки. В отличие от своих накшбандийских современников, Кунта-Хаджи
не оставил после себя развитого учения о характере и стоянках мистического пути
суфия. Уже после его ссылки и смерти кадирийские шейхи региона познакомились с
принятыми в братстве методами обучения мюридов и с иными суфийскими техника-
ми по кадирийским трактатам, переписанным на Арабском Востоке и попавшим на
Северный Кавказ к XX в.
Характерно, что основное внимание в своем учении Кунта-Хаджи обращал на му-
сульманскую этику (араб, адаб, сулук) и кадирийскую обрядность. Шейх учил своих
соотечественников, как можно сохранить веру и достичь спасения под немусульман-
ским правлением, что было особенно важно для истощенных войной и попавших во
власть неприятеля людей.
В этих условиях последователи Кунта-Хаджи вскоре стали смотреть на него как
на врата спасения. Интересно, что в своем сочинении Абд ас-Салам обращается к
нему не как к шейху тариката, а только как к наставнику (араб, устаз) мусульман и
святому (араб, вали Аллах), чье посредничество способно спасти людей от ужасов
Судного дня. Такой исключительный статус Учителя немало усилен утверждением
автора, что Кунта-Хаджи был посвящен в братство Кадирийя "самим Аллахом на
четвертом из небес" 19 . Автор относится к своему герою почти как к самому пророку
Мухаммеду. В работе Абд ас-Салама часты указания на то, что наставниками, у ко-
торых учился Кунта-Хаджи, были связанные с ним мистической связ