| >> |
No.3130071
> Через пару дней в бригаду прибыло пополнение. Со всей Сибири и Забайкалья собрали безработных, "бичей", обрядили в форму, выдали оружие, погрузили в самолет и отправили воевать. Пообещали золотые горы. Все прибывшие заключили контракт. Первый опыт боевых действий "профессионалов" или "наемников", язви их в душу. Тьфу!
> Часть этой "угрозы Дудаеву" еле стояло на ногах. По дороге успели променять свой сухой паек на спиртное и нажраться. Если бы не товарищи, то рухнули бы наземь. Были солдаты-срочники. Те хоть прошли подготовку на полигоне в Новосибирске, умели обращаться с оружием. Многие солдаты были добровольцами. Никогда на Руси не переведутся герои. На следующий день обещали еще один транспорт с "наемниками". Началась сортировка. Глядя на пропитые лица, я думал, что этим воинам лет триста, я сам-то мальчиком не выгляжу, на добрый десяток лет старше, но эти кадры... Оказалось, что в большинстве своем они все младше меня. Какой-то идиот им напел, что оплата их ратного труда будет сдельно-премиальная. Т.е. оклад сам по себе, и плюс за каждую голову чеченца будут платить дополнительно. Естественно строили они из себя таких крутых боевиков, что Рэмбо, по сравнению с ними, щенок.
> Рядом стояли солдаты, которые на себе испытали все круги ада в Грозном, и насмешливо, спокойно наблюдали за этим цирком. Постепенно всех разобрали и развезли по подразделениям.
> В шесть часов утра все КП было поднято по тревоге. Командир второго батальона срочно просил прибыть к нему на позиции для разбора происшествия. По его словам все живы, но просил прибыть всех, кто мог передвигаться, и не занят сейчас. Чертыхаясь и матерясь мы оделись и во главе с генералом прибыли в расположение второго батальона. Зрелище, которое мы увидели, было колоритнейшее. Батальон был построен и разделен на три части. В первой части находились солдаты, которые участвовали в штурме Грозного, и несколько солдат-срочников, прибывших вчера; вторая группа - человек двадцать пять-тридцать из вновь прибывшего "народного ополчения". Все, кто находился во второй и третьей - самой многочисленной - группах, были с глубочайшего похмелья. У третьей группы все лица были разукрашены. У некоторых начинали "зацветать" синяки под глазами, губы и носы у всех были разбиты в кровь, форма была перепачкана кровью, оружие было сложено перед ними. Первая и вторая группа были вооружены. Комбат скомандовал и отдал рапорт (доложил) генералу, а затем начал рассказывать:
> Проснулся в час ночи и, как обычно, пошел проверять несение службы часовыми. В третьей роте - тишина. Бойцов в окопах нет. Думаю: все! Либо вырезали, либо рота в полном составе дезертировала к противнику, аж пот прошиб. Поднимаю всех свободных офицеров, идем на поиски. Нет никого, ни трупов, ни следов борьбы, ни оружия. Точно, по-тихому поднялись и ушли к духам. Слышим на сопке, что рядом, возня и разговоры. Смотрим в приборы ночного видения. А там вся рота, упитая вусмерть, устроила соревнования по слалому. Садятся на автомат, приклад в землю, и на этих импровизированных салазках лихо объезжают деревья, кустарники. Сталкиваются друг с другом, падают, веселятся. Пикник на обочине жизни устроили себе, сукины дети. Мы их всех переловили, кое-как построили, оружие отобрали. Темно стало, почти ни черта не видать, пересчитали, вроде все балбесы на месте. Подводят ко мне по одному. Я голос изменил и спрашиваю: "Ты знаешь, где находишься, скотина?" Тот и отвечает: "Нет!" Я: "Ты в плену, русская свинья. Будешь в русских стрелять -- оставим в живых!" Парень отвечает: "Стреляйте, режьте, но в своих стрелять не буду!" Наш парень! Мы его спать отправили. Следующего вызываем, те же вопросы, тот отвечает: "Буду!" Что мне оставалось делать -- в ухо и в обоз. Третьего вызываем, а тот отвечает: "Как прикажете!" И этому гаду в ухо, бойцы мои проверенные тоже в стороне не остались, пару раз приложились. Короче из ста сорока "наемников-ополченцев" только тридцать отказались воевать против нас. Готовы были принять смерть, а остальных, товарищ генерал, прошу сегодня же отправить обратно в те военкоматы, что призвали их на службу. Вот рапорт.
> Мы внимательно стали рассматривать третью группу, готовую воевать против своих же. У всех чесались руки, но, судя по их лицам, бойцы им уже популярно ночью объяснили, что те не правы. "Предатели" ежились под нашими пристальными взглядами. Некоторые пытались что-то объяснять, что у них семьи, дети. Но все это только вызывало чувство ненависти, презрения, отвращения. О такую мразь не хотелось даже руки марать. Любой солдат, что прошел Грозный и выжил, стоит памятника из золота и уважения. Я уже говорил, и не боюсь повториться, что каждому из них я готов лично, прилюдно поклониться в ноги. Они, пацаны девятнадцати-двадцати лет не понимали своего величия, величия своего духа, Поступка, который они совершили. Из трехсот семидесяти пяти человек во втором батальоне сейчас оставалось от первоначального состава двадцать восемь. Страшная статистика. И никто из нас не посмел даже осудить на словах этих парней, за то, что они разбили эти морды. За тех, кто остался на Минутке, в Северном, у железнодорожного вокзала, у гостиницы "Кавказ", и во многих-многих местах братской могилы -- Грозного.
> Ближе к обеду привезли еще около пятидесяти человек пополнения, в основном были опять "наемники". Всего их доставили в Северный двести двадцать, и планировалось еше завезти в несколько этапов. Сволоту из второго батальона набили, как сельдей в бочку, и обратным рейсом отправили на родину.
|
