YouTube: Украина, Чеченцы. Доберман мы тебя ищем :) ----
Рашка обиделась, что злые пшеки не пустили самолет Шойгу на свою территорию.
http://www.hromadske.tv/world/5401903ec8b65/ ----
Считается, что Украина проиграет РФ на основании того факта, что у РФ больше техники и безымянного на все готового пушечного мяса. Ну что ж. История учит нас обратному. И список преогромен.
И говорит он о том, что покорить можно только тех, кто хотя бы подсознательно допускает мысль, что их можно покорить. Поэтому Крым покорить можно, он только об этом и мечтает. Донбасс можно поставить на колени, он потому и орет, что его никто на них не ставил, что очень хочет в эту позу.
А у нас-то что? Кого покорять-то? Как? Можно убить сколько-то сотен человек. Можно сколько-то тысяч. А толку не будет. Потому что быть украинцем или русским — это повод для гордости. А быть многонациональным россиянином — это позор, озлобление и озверение. Поэтому многонациональным россиянам так и не удалось покорить немногочисленных русских в РФ. А уж на Украине людей, не понимающих, почему они вообще могут встать на колени — десятки миллионов. Поэтому о чем может вообще идти речь?
Представляем вам статью, которая пришла к нам на почту. Публикуем как есть.
Когда нас покоряют, мы покоряем
Тит Макций Плавт
Graecia capta ferum victorem cepit
(Плененная Греция пленила дикого покорителя)
Гораций
Неоимперский реваншизм, который стал негласным слоганом внешней политики России последних лет, далеко не нов в истории мира.
Едва ли не все империи Земли, теряя владения, стремились их вернуть путем военной экспансии, идеологического обоснования «исконности» принадлежности этих территорий, а в случае совсем плачевного состояния бывшей метрополии, как Оттоманская Порта, или послевоенная Япония, хотя бы не признавать отколовшиеся части чужой территорией.
Другое дело, что мотивы, по которым бывшие колонии вдруг стали чужими, обычно не принимаются в расчет, хотя ситуация там редко бывает исключительно делом утери провинции благодаря энергичным врагам.
Реваншисткая пропаганда рисует стенания своего или братского народа попавшего в лапы агрессора, чьи серые будни скрашиваются лишь надеждой на скорое воссоединение и избавление от вражьего ига.
Однако же, подобное справедливо в реальности, лишь для действительно насильственно разделенного народа, единого этнически, религиозно и культурно. Причем такие народы постоянно ведут борьбу, способны столетиями поддерживать сепаратистские намерения, даже в условиях жестокого подавления, часто добиваясь своего, будь то разделенная Германия, уйгуры Западного Китая, или южные славяне при турецком владении.
Если же народы различны, хотя бы в одном аспекте: религиозном — как боснийцы, сербы и хорваты, политическом – две Кореи, культурном – немцы и австрийцы, то желание интеграции резко падает, часто оборачиваясь напротив, центробежными тенденциями, а то и явной неприязнью.
Давно известно, что способности к ассимиляции являются одним из ключевых факторов сохранения империй и полиэтнических государств.
Штыками солдат, выгодой проживания не удержать вместе части государства, если каждая из них не принимает, не уважает и не разделяет ценности другой.
Анклавная или диаспоральная система внутри такого государства будет существовать лишь до того момента, пока это будет экономически выгоднее.
И ни одна держава еще не смогла «переварить» и включить надолго в свой состав тех, кто стоял на более высокой ступени цивилизационного развития, не прибегая к физическому уничтожению носителей.
Причем, ключевую роль играет не инаковость завоеванных, а именно дистанция в развитии!
Равного по военной мощи и культурному влиянию можно принудить к покорности, а затем методично выравнивать по своему покрою и это завершится успешно, при должном рвении завоевателя. А вот побежденный, стоящий культурно выше, чьи достижения мощнее и более впечатляющи, даже проиграв войну, немедленно начинает сам менять завоевателя!
За примерами можно далеко не ходить.
Выходцы из азиатских степей, будущие персы, легко сломили военную мощь царств Древнего Востока, однако их менее древняя и богатая культура быстро попала под влияние аборигенов и скоро облик империи стал иметь куда больше общего с Ассирией и Вавилоном, чем с порядками родного степного мира. Что получило обоснование,в официальной парадигме, в противопоставлении праведного, но недавнего Ирана и сохранившего верность заветам предков дикого Турана.
В свою очередь, персидское влияние отчетливо проявилось во всех владениях империи, где местное население стояло на ступень ниже.
Персидский покрой приняли народы тогдашней Средней и Малой Азии.
Исключением стала Иудея, опять же более древняя и не менее культурная, хотя зороастрийские заимствования Нового Завета общеизвестны.
Столкнувшись в своей экспансии с греческими полисами, персы потерпели культурное поражение. Несмотря на 300 спартанцев Леонида, Платеи и Фермопилы, персы имели неоднократные шансы на завоевание и порабощение Греции и крупные победы.
Тем ни менее, персы не смогли не только задержаться в Греции надолго, но и стать сколько-нибудь влиятельными в регионе.
Даже военные успехи не избавили персов от пренебрежения и оценок их, как удачливых варваров, которые не в состоянии будут долго управлять более просвещенным народом.
Насмешки греков над слабыми телами пленных персов прогнанных перед толпой, рост национального самосознания и консолидация на борьбу, выдают упорное нежелание греков видеть персов не то что превосходящими, а даже приблизительно равными.
В результате, собравшаяся с силами Греция, быстро ограничила персидскую экспансию.
Обратная волна была предпринята Александром Македонским, если Македония в Греции имела репутацию «северных варваров» и также удерживала власть силой оружия, то молодому царю нужно было «включиться» в высокоразвитую, но отличную от греческой культурную систему, чтобы уйти от репутации дерзких выскочек, но и не ассимилироваться самому.
После падения Дария, это было осуществлено с помощью династических браков ближнего круга Александра, а он сам примерял на себя последовательно роль наследника египетских традиций, а затем продолжателя ближневосточных и персидских, тем самым обосновывая претензии на господство и власть.
Естественно, Греция встретила это неприязненно, да и сами македонцы были не в восторге от увлечения царя Востоком.
После смерти Александра, вновь оказалось, что империя не нужна тем, кто стоит выше её уровня.
Новый, греко-персидский культурный симбиоз оказался легитимен и востребован только в тех провинциях, где была успешна и предыдущая, персидская модель.
Собственно Персия, Египет и Греция вернулись к собственным цивилизационным достижениям.
Аналогично и в других ситуациях и временах.
Китайское царство Чжоу, на некоторое время, покорившее соседей, было наполовину составлено из западных варваров, возможных выходцев из того же протоиранского круга, заменившее всю систему управления страной, пересадившую армию на колесницы было, тем ни менее, более примитивным, чем покоренные народы. Завоеватели не воспринимались, как достойные властвовать из-за своих дарований и конец Чжоу был положен быстро, а их институты забыты.
Кельты Галлии, иберийцы нынешней Испании и иллирийцы северной Италии, были не только покорены, но и ассимилированы Римом.
Строя термы и колизеи, привозя детей вождей в Рим, правители западной империи добились быстрого принятия более высокой культуры, стиля жизни и мировоззрения побежденными.
Стыдясь своего провинциального происхождения, они транслировали новые стандарты на соплеменников, обеспечивая не только влияние, но и лояльность Риму в итоге.
Лишь на Греции Рим споткнулся и сам перенял эллинскую культуру во всех аспектах, что и породило высказывание в эпиграфе.
Римляне до Греции и после – весьма различны.
Как вы уже подозреваете, именно Греция, будущая Византия, а также периферийные германцы, не только первыми откололись от власти Рима, но и начали собственную имперскую деятельность.
Нашествие гуннов хотя и привела к катастрофе того времени и значительным их победам, однако изначально, будучи намного ниже культурно, они не смогли создать из покоренных народов сколько-нибудь устойчивого образования.
Их держава рассыпалась также стремительно, как и возникла, никто не захотел стать её продолжателем.
Под зелеными и черными знаменами воины ислама разгромили истощенные взаимными войнами Византию и Персию и…моментально попали под персидское культурное влияние!
Язык, административная система, поэтические образы и религиозные течения- все, что можно было заимствовать, было взято.
И самая развитая часть халифата, быстро стала автономной, самостоятельной, хотя и сменила религию.
Империя варваров вновь не удержала более развитый народ.
Позже под персидское влияние попадет и Османская империя, вероятно выбирая между поверженной Византией и религиозно близкими персами, султанат неосознанно выбрал второй вариант, у кого учиться общественному устройству.
Так, Персия неоднократно павшая, продолжала жить в веках.
И такие примеры можно продолжать долго: Киевская Русь хотя и покорилась монголам, переняла многое, но при первой же возможности, избавилась от ордынского ига, а еще более развитая Индия, сделала это гораздо раньше.
Как и в составе Британской империи, Индия станет самой богатой и одновременно культурно нелояльной провинцией.
Или Средняя Азия в составе Тюркского каганата быстро стала культурным центром, а затем и отдельно существующим от тюркских степных орд государством.
Несколько попыток маньчжуров занять доминирующее положение в Китае, заканчивалось военными успехами и дальнейшей полной китаезацией их династий, которые были «съедены и переварены» куда более древней и прогрессивной культурой.
Российская империя лишилась в первую очередь Польши и Финляндии, где был выше не только уровень жизни, но и общий тренд развития общества.
Резюмируя, для устойчивости империи, побежденным или присоединенным, но более развитым, необходима либо ассимиляция и выравнивание с метрополией, либо уничтожение.
Осуществить успешную ассимиляцию более отсталым народом, еще никому не удалось в полной мере, спустя годы или столетия, неизбежна попытка отделения или захвата власти.
Потому, включение в империю более развитых частей, без значительного урона для их населения, как в демографическом, так и культурном понимании – это получение постоянного источника проблем, сепаратизма и ползучую культурную экспансию на победителя.
Как Российская империя потеряла, при первой же возможности, своим самые развитые части и до того державшиеся на штыках, послаблениях и уговорах, так и СССР распалось сходным образом.
Сначала ушла Прибалтика, несмотря, а может и благодаря, более высокому уровню жизни и культурной принадлежности скорее к западному миру. Затем Кавказ, немалая часть которого имеет культуру ничуть не моложе и не ниже российской, а другая часть относится скорее к зоне влияния исламской цивилизации и тяготилась включением в иную парадигму. Значит тоже неудача в ассимиляции.
Украина и Казахстан ушли не так громко, но зато, активно развивая национальную идентичность, где российское влияние, если и было, то скорее негативное.
Связи с Россией остались только в вынужденных экономических сферах, все остальное проходит тщательный фильтр.
Под российским культурно-цивилизационным влиянием осталась только Средняя Азия, менее развитая, законсервировавшаяся в средневековье и оттого действительно получившая выгоды от вхождения в советскую империю.
Как уже бывало ранее, все что равное или выше, неминуемо уйдет из империи.
Таким образом, нынешние внешнеполитические попытки России в отношении Украины и Грузии, выглядят авантюрой.
На сегодня, Россия не только не имеет сколько-нибудь существенных экономических преимуществ, для ведения экспансионистской политики, но и банально не может предложить её объектам привлекательной цивилизационной модели.
Что может дать Россия своим новым приобретениям? Тотальную коррупцию, массовое агрессивное невежество, бесправие и низкий уровень жизни, при разнузданном кутеже элит?
Либо глухой, мракобесный православный национализм, в качестве идеологии, в которую всерьез не верят даже её пропагандисты?
Едва ли это выглядит привлекательно и вызывает уважение.
Что хорошо иллюстрирует неприятие населением стран подвергшихся российскому прессингу собирательного образа россиянина, его поведенческих особенностей и образа России в целом, как государства.
Римлянин для лигура или турок-осман для боснийца были если не небожителями, то по крайней мере, представителями более развитой цивилизации, очень желательным положением в карьерном смысле и воплощением как военной, так и культурной мощи. Россиянин же для населения СНГ, исключая Среднюю Азию, это совсем не предел мечтаний, не гражданин уважаемого государства, не привлекательный типаж и образ.
Пьяный перманентно руссотурист, ватник, колорад – эпитеты говорят сами за себя.
Глухое неприятие «русского мира», граничащее с презрением – это не лучшая база для «собирания земель».
И даже если удастся каким-то образом включить эти территории в состав России, военным путем или экономически, их население быстро станет воспринимать это положение, как чужое иго, тягостная зависимость от неприятеля-дикаря.
Очень похожее на то, как выглядит в сознании россиян татаро-монгольское иго.
Значит, неизбежные попытки вырваться, взбунтоваться или начать саботаж.
Потому, нынешняя внешняя политика России выглядит нелогичной, невероятно затратной при прогнозируемых неудачах, где финальная цель, к которой долго шли, принесет одни разочарования и очаг постоянной напряженности.
Россия на сегодня не имеет экономических, культурных или политических возможностей, для долгосрочного привлечения соседей в свою орбиту и даже в случае успеха не сможет удержать их в своей зоне влияния.
Единственный её шанс на успешную экспансию – монгольский сценарий, прямого завоевания, либо подкупа временной лояльности местных элит и тиранической власти на новых территориях, да и в этом случае, созданная империя будет стоять на глиняных ногах.
