>>11965> Ничего, первый раз - не оруженосец.
Сплетаемся в объятьях братских.
Крепкие руки рыцарские, крепкие тела обхватывают. Целуем друг друга в уста. Молча целуем, по-мужски, без бабских нежностей. Целованием друг друга распаляем и приветствуем. Оруженосцы между нами суетятся с горшками громриловыми, мазью аквитанской полными. Зачерпываем мази густой, ароматной, мажем себе уды. Снуют бессловесные оруженосцы аки тени, ибо не светится у них ничего.
— Ваше величество, Луан Леонкур! — восклицает Жиль ле Бретон.
— Во имя Владычицы Озера! — восклицаем мы.
Встает Король Леонкур первым. Приближает к себе ле Бретона. Вставляет Его Величество ле Бретону верзоху уд свой. Кряхтит ле Бретон от удовольствия, скалит в темноте зубы белые. Обнимает Леонкура Тристан Трубадур, вставляет ему смазанный рог свой. Ухает Леонкур утробно. Тристану Манфред Мусильонский заправляет, Манфреду — Боэмунд Звероубийца, а уж Боэмунду липкую сваю забить и мой черед настал. Обхватываю брата левокрылого левою рукою, а правой направляю уд свой ему в верзоху. Широка верзоха у рыцаря Боэмунда. Вгоняю уд ему по самые ядра багровые. Тихо даже не крякает: привык, отважный странник, обет давший. Обхватываю его покрепче, прижимаю к себе, щекочу усом кавалерийским в шею. А уж ко мне Арман Аквитанский пристраивается. Чую верзохой дрожащую булаву его. Увесиста она — без толчка не влезет. Торкается Арман, вгоняет в меня толстоголовый уд свой. До самых кишок достает махина его, стон нутряной из меня выжимая. Стону в ухо Тихо. Аквитанец кряхтит в мое, руками молодецкими меня обхватывает. Не вижу того, кто вставляет ему, но по кряхтению разумею — уд достойный. Ну, да и нет среди нас недостойных — всех Владычица Озера на обет мужской суровый благословила, укрепила, обустроила. Есть чем и друг друга усладить, и врагов Бретонии наказать. Собирается, сопрягается гусеница рыцарская. Ухают и кряхтят позади меня. По закону рейтарского братства левокрылые с правокрылыми чередуются, а уж потом оруженосцы пристраивается. Так у Жиля ле Бретона заведено. И слава Владычице…
По вскрикам и бормотанию чую — оруженосцев черед пришел. Подбадривает Жиль их:
— Не робей, зелень!
Стараются молодые, рвутся друг другу в верзохи тугие. Помогают им йомены темные, направляют, поддерживают. Вот предпоследний молодой вскрикнул, последний крякнул — и готова гусеница. Сложилась. Замираем.
— Во имя Владычицы Озера! — кричит Жиль ле Бретон.
— Во имя Сенграаля! — гремим в ответ.
Шагнул Жиль. И за ним, за головою гусеницы двигаемся все мы. Ведет Жиль нас в озеро священное. Широко оно, бездонно. Священной росой наполняется, заместо воды простой.
— Владычица! Пресветлая Дева! — кричим, обнявшись, ногами перебирая.
Идем за Жилем. Идем. Идем. Идем гусеничным шагом. Светятся муде наши, вздрагивают уды в верзохах.
— Прекраснейшая! Пречистая!
Входим в озеро. Вскипает хрустально-чистая вода пузырями воздушными вокруг нас. По муде погружается Жиль, по пояс, по грудь. Входит вся гусеница рейтарская в купель. И встает.
Теперь — помолчать время. Напряглись руки мускулистые, засопели ноздри молодецкие, закряхтели десантники. Сладкой работы время пришло. Окучиваем друг друга. Колышется вода вокруг нас, волнами ходит, из берегов невысоких озера выплескивается. И вот уж подступило долгожданное, дрожь по всей гусенице прокатывается. И:
— Владыыыыычица!!!
Дрожат вековые дубы у берегов. А в озере — шторм девятибалльный.
— Благослови нас, Пресветлая!!!
Реву в ухо Боэмунду, а Аквитанец в мое вопит:
— Благодетельная!!
Владычица Озера, помоги нам не умереть
Неописуемо. Потому как божественно.
Райскому блаженству подобно возлежание в мягких лонгшезах-лежаках после священного пречистого совокупления. Факелы горят, рейнвейн в ведерках на полу, еловый воздух, менестрель свои шансоны поет, другой ему на волынке подыгрывает. Жиль ле Бретон наш после совокупления любит о ратных подвигах своих и братьев послушать. Возлежим расслабленные. Гаснут огни в мудях. Пьем молча, дух переводим.
