>>9078Про костры это очень годно - хорошая метафора. Расскажу и я побасёнку — то ли небыль, то ли быль…
В древнем горном хребте, что протянулся с севера на юг, примерно в трети от его южного окончания, есть глубокая котловина. Каждый, кто видел её хоть раз в жизни, никогда не забудет эту огромную впадину, опускающуюся почти до уровня равнин. С севера и юга она ограждена высокими, обрывистыми скалами, с запада и востока — горными отрогами, поросшими лесом.
Когда-то давно, здесь основали лагерь выходцы из ИмпериИ с восточных равнин, той самой, где нынче холодно даже летом и ледяные феи встречаются, чуть ли не чаще людей. Шатры были поставлены вдоль быстрой речушки, сбегавшей с ледников, и на берегу озера, которое она питала. Обживаться переселенцам помогали монах, что жил в маленьком храме в лесной чаще и дух долины — добрый, но устрашающий на вид и потому приходивший только с наступлением темноты.
Шли дни, костров в долине становилось всё больше — к людям ИмпериИ присоединились беженцы из разрушенного ныне великого Города, что лежал далеко на севере и в тот период был раздираем внутренними распрями и процветанием пороков. Поселенцы расчистили место под поля и начали ставить дома, одним из первых возвели просторный дом, что и поныне стоит в центре города и открыт каждому, кто хочет пообщаться или просто ищет приют.
Дни складывались в недели, недели в месяцы, росли дома, возводились улицы. На восточном склоне, где солнце появляется позже всего и освещает его, когда остальная долина уже во тьме, обосновались художники, музыканты и прочий люд, что любит поздно ложиться и поздно вставать. Мимолётному взгляду он может представиться заброшенным — захламлённые улицы на которых не видно фигуры человека, нечеловеческий вой и карканье воронья, тёмные окна. Однако если разобраться, окажется, что хлам на улицах — ещё неоконченные или уже брошенные работы, местных жителей не видно потому, что они могут часами сидеть или лежать, ожидая прихода вдохновения, а вопли и скрипы — шум музыкантов репетирующих в одном из зданий с выставленными ставнями. Именно здесь когда-то писали картины, изображавшие Монаха и духа долины, который являлся людям в образе синего слона. Где-то здесь те картины хранятся и по сей день, погребённые под грудами новых творений…
Впрочем, признаюсь — всё это я узнал потом, общаясь с людьми и разглядывая картины и книги. Сам же пришёл в долину через год после основания первого лагеря. Обретаясь до этого на севере — в огромном городе, называвшемся Тусиаш, где улицы кипели жизнью, я не подозревал, что к западу от тракта что вёл к ИмпериИ, за невысокими лесистыми холмами лежит место полное спокойствия и доброжелательности. Но когда Город был разрушен и местность его окружавшая, превратилась в гиблую пустошь, я отправился искать приюта в ИмпериИ, откуда однажды, сопровождая путешественника, попал в Долину.
Город всё растёт — улицы замостили, в южной стене, которую солнце освещает только несколько часов в день, поставили огромные железные ворота — там под горой нашли Убежище бегущие от дневного света, неподалёку вознёсся шпиль Встреч, где ищут спутников в дорогу или назначают места собраний. Храм Монаха затерялся где-то среди новых построек, а сам он, по слухам пропал, равно как и дух долины. Притчи и учения его, однако же, вспоминают и поныне, многие из них легли в основу традиций, например известное местное гостеприимство или обычай скрывать лица и изготавливать яркие маски, когда нужно обозначить свою индивидуальность. На улицах теперь не редкость гости из портового города, что стоит в песках у моря, далеко на юго-западе отсюда, и из горного Нуль-града, что был когда-то известен нелюбовью к чужакам и юнцам. Многие из них приходят сюда, чтобы остаться, многие заглядывают время от времени по каким-то своим надобностям…
Много историй можно рассказать об этом городе и о Долине, равно как о других городах и местностях прошлого и настоящего. Однако я пришёл сюда этой ночью, чтобы отогреть у камина кости, промёрзшие в восточных землях (куда я по времени совершаю вылазки — поглядеть на творения тамошних придворных художников), да выпить пенистого напитка, что утолит жажду, гложущую меня после пути.
