Подростковая агрессия, направленная преимущественно на сверстников своего пола, — универсальное явление, характерное практически для всех человеческих культур. Склонность к такому поведению могла закрепиться под действием полового отбора, если она повышала шансы на успех в конкуренции за партнеров. Канадские психологи, наблюдавшие в течение года за 310 подростками, исследовали взаимосвязь агрессии и популярности у противоположного пола. Дизайн исследования позволил внести ключевые поправки (на возраст, внешнюю привлекательность и др.), выделив «в чистом виде» искомую взаимосвязь. Оказалось, что «косвенная» агрессия, не связанная с физическим насилием, действительно способствует успеху в отношениях с представителями противоположного пола как у мальчиков, так и у девочек. Склонность инициировать драки, наоборот, снижает популярность мальчиков и не влияет на успешность девочек. Подростки, часто становящиеся жертвами агрессии, испытывают трудности в личной жизни. Результаты в целом соответствуют гипотезе о подростковой агрессии как адаптации, развившейся под действием полового отбора, с поправкой на то, что в современном западном обществе физическая агрессия рассматривается как неприемлемое поведение.
Многие психологи допускают, что повышенный уровень агрессии у подростков может быть адаптацией, повышающей (или повышавшей в прошлом) шансы на успех в конкуренции с представителями своего пола за статус и доступ к потенциальным партнерам противоположного пола. По понятным причинам, именно в подростковом возрасте такая конкуренция особенно актуальна (когда все разобьются на пары и займут какое-то место под солнцем, для многих станет важнее сохранить статус-кво). В пользу этого предположения свидетельствуют многочисленные факты и теоретические построения (см., например: Griskevicius et al., 2009. Aggress to impress: Hostility as an evolved context-dependent strategy, PDF, 189 Кб). Агрессивное поведение подростков в большинстве случаев направлено на сверстников своего пола, то есть мальчики задирают мальчиков, девочки — девочек, что логично, если речь идет о конкуренции (Gallup et al., 2009. Peer victimization in adolescence has different effects on the sexual behavior of male and female college students).
У большинства млекопитающих о потомстве заботятся только самки, поэтому женский репродуктивный потенциал оказывается в дефиците, а мужской — в избытке, что подталкивает самок к разборчивости, а самцов — к жестокой конкуренции друг с другом. Но люди склонны к формированию устойчивых пар, и многие мужчины вкладывают в выращивание потомства немало своих ресурсов. В такой ситуации, согласно теории, оба пола будут и проявлять разборчивость, и конкурировать за особо ценных партнеров. Всё это у людей, конечно же, наблюдается, о чем свидетельствует не только житейский опыт, но и результаты специальных исследований.
Что касается агрессии по отношению к представителям своего пола, то она является универсальным и неотъемлемым компонентом конкуренции за статус и партнеров у многих животных. У людей, по-видимому, тоже. Впрочем, вопрос о том, эффективна ли агрессия как средство повышения приспособленности у современной молодежи, остается открытым. В подобных исследованиях очень много «подводных камней»: трудно учесть все значимые факторы, трудно объективно оценить ключевые параметры, трудно определить направленность причинно-следственных связей, порождающих обнаруженные корреляции.
Канадские психологи опубликовали в журнале Evolutionary psychology результаты исследования, в котором оценивалось влияние агрессивного поведения подростков на успешность в отношениях. Авторы попытались решить ряд сложных методологических проблем, затрудняющих интерпретацию результатов других исследований такого рода.
Проверялось два предположения: о том, что агрессия по отношению к сверстникам повышает успешность в личной жизни (гипотеза 1), и о том, что у жертв такой агрессии успешность снижается (гипотеза 2). Успешность оценивали по наличию у подростка партнера для свиданий (dating partner) в два момента времени: в начале исследования и в конце (спустя год). По отдельности рассматривали прямую агрессию (драки, угрозы) и косвенную агрессию (целенаправленное нанесение ущерба репутации и общественному статусу сверстника). К косвенной агрессии относится, например, распространение компрометирующих слухов, настраивание других против кого-то, демонстративное игнорирование, бойкотирование и т. п.
В исследовании участвовали ученики 6–9 классов из пяти школ маленького канадского городка — в общей сложности 310 школьников в возрасте от 11 до 14 лет. Всем участникам пришлось дважды — в начале исследования и спустя год — ответить на кучу вопросов о себе и своих одноклассниках. Ключевые параметры, интересовавшие исследователей (как часто подросток совершал агрессивные действия и становился их жертвой), оценивались параллельно двумя способами: по самооценке школьника и по мнению о нем одноклассников. Школьники должны были, помимо прочего, указать, кого из одноклассников они считают самыми популярными и привлекательными внешне.
Поскольку опрос проводился дважды с интервалом в год, авторы смогли оценить влияние агрессивности школьника в момент времени T1 на то, встречается ли он с кем-нибудь в момент времени T2 (спустя год), внеся при этом поправку на то, был ли у него уже партнер для свиданий в момент Т1. Такой дизайн эксперимента позволяет более уверенно говорить о направленности причинно-следственной связи, поскольку то, что было раньше, может влиять на позднейшие события, но не наоборот.
Полученный массив данных был подвергнут сложному статистическому анализу. После внесения всех необходимых поправок (в том числе на возраст, привлекательность, популярность и наличие партнера в момент Т1) результаты получились следующие.
1) Чем выше склонность к косвенной агрессии в момент T1, тем выше вероятность наличия партнера в момент T2, причем эта связь статистически достоверна как для мальчиков, так и для девочек. Иными словами, самые коварные школьники, склонные третировать одноклассников (но без физического насилия!), оказались наиболее успешными в личной жизни. Этот вывод подтверждает гипотезу 1 (согласно которой агрессия повышает приспособленность).
2) Склонность к прямой физической агрессии не влияет на успешность девочек и отрицательно сказывается на успешности мальчиков. Этот вывод не зависит от того, как оценивается агрессивность: по собственным словам школьника или по мнению о нем сверстников. Получается, что с точки зрения успеха в отношениях интриганом быть выгоднее, чем драчуном. Казалось бы, этот результат противоречит гипотезе 1. С другой стороны, это может быть следствием существующих в современном западном обществе моральных норм, согласно которым физическое насилие по отношению к членам своей социальной группы считается неприемлемым и должно всячески пресекаться.
Когда сформировались эти нормы, всегда ли они эффективны, для всех ли человеческих культур характерны — сложные вопросы, требующие специального изучения. Возможно, механизмы подавления внутригрупповой агрессии начали формироваться у наших предков уже очень давно, в связи с переходом к социальной моногамии (см.: Семейные отношения — ключ к пониманию эволюции человека, «Элементы», 09.10.2009). Хотя, конечно, нельзя забывать, что прямая физическая агрессия как средство конкуренции за партнера или статус практиковалась людьми (особенно мужчинами) во все времена. Такое поведение не может быть просто атавизмом: в некоторых ситуациях оно, безусловно, дает адаптивное преимущество. С другой стороны, в современном обществе оно часто выглядит именно как атавизм. Между прочим, недавно было показано, что мужчины имеют совершенно превратное представление о том, как женщины относятся к проявлениям агрессии с их стороны. Мужчины думают, что женщины предпочитают мужчин, склонных к агрессивному поведению в конфликтной ситуации, хотя в действительности большинство женщин отдают предпочтение неагрессивным мужчинам. И чем сильнее это заблуждение у конкретного мужчины, тем агрессивнее он себя ведет (Vandello et al., 2009. Men’s misperceptions about the acceptability and attractiveness of aggression).
3) То, насколько подросток страдает от агрессии сверстников (по его собственной оценке), отрицательно сказывается на вероятности того, что через год он будет с кем-то встречаться. Это справедливо и для мальчиков, и для девочек. Данный результат согласуется с гипотезой 2. С другой стороны, то, как одноклассники оценивают степень «забитости» данного школьника, не коррелирует с его успешностью через год. Может быть, несовпадение результатов, основанных на самооценке и мнении одноклассников, говорит о том, что подростки недостаточно чутки к своим сверстникам и не замечают чужих страданий. Или это значит, что успешность снижается не столько из-за объективных фактов агрессии, сколько из-за силы вызываемых ими отрицательных эмоций, стресса, отчаяния, разочарования в себе. Данный результат согласуется с выводами прежних исследований, показавших, что жертвы подростковой агрессии (прямой или косвенной) обладают целым рядом маркеров «пониженной приспособленности», таких как беспокойство, депрессия, пониженная самооценка, чувство отверженности и одиночества, проблемы со здоровьем и учебой и так далее, вплоть до самоубийства (Swearer et al., 2010. What Can Be Done About School Bullying? Linking Research to Educational Practice).
В целом полученные результаты хорошо укладываются в рамки эволюционно-психологических представлений, согласно которым склонность к подростковой агрессии является адаптацией, повышающей приспособленность (успешность) агрессора и снижающей приспособленность его конкурентов. Авторы отдают себе отчет в ограничениях работы: в частности, подростков не спрашивали об их сексуальной жизни и оценивали «приспособленность» только по тому, встречаются ли они с кем-то. Что ж, в таких областях всё равно требуются десятки разнообразных исследований, выполненных с использованием разных методик и выборок, прежде чем вопрос можно будет считать решенным. Несомненным достоинством статьи, находящейся в открытом доступе, является увлекательный литобзор и громадный список литературы. Он показывает, какие усилия прикладывают ученые для понимания подростковой агрессии и ее эволюционных корней.
