Ниже мы впервые публикуем текст «Пограничных известий» по копии М. И. Семевского (РО ИРЛИ. Ф. 524. Оп. 2. № 82. Л. 3 об.–5 об.) полностью, но с неизбежными — в силу закона о государстенном языке РФ — купюрами в матерных словах.

Пограничные известия. Перепония

На днях получили здесь преинтересное письмо от путешественников, которые для блага науки решились подвергнуть жизнь свою опасности, проникнуть в глубину доселе малоизвестной Безмозглии; не желая лишить любителей изящного удовольствия читать сие известие, я целиком передаю нижепомянутое письмо, не прибавляя и не пропуская ничего:

34 февраля во втором часу утра профессор химии, привилегированный невежда короля Свища I барон фон дер Бздех с компаниею оставил Сен-Сикелей, получа от расстроенного короля Свища I по двенадцать плюх в левые щеки и по кулаку в затылок; сам же профессор в знак особенной милости публично выдран был плетьми и отправился, торжественно сопровождаемый народом, который от избытка чувств при разлуке с покровителем своим во все время процессии кидал в него каменьями и сыпал в глаза табак. Профессор со слезами на глазах плевал во все стороны и чихал почтенным гражданам в рожу в знак большой милости. Но увы! продлить сие торжество было не в его власти, и скоро застава Сен-Сикелея упала ему прямо на макушку. Часовой записал его имя себе на плешь, а все жители столицы плясали до самой ночи, что есть знак величайшей горести.

К ночи настигла путешественников наших ужасная гроза, и профессор не знал, куда деваться самому и свите его; ни города, ни селения не было в виду, и все были в совершенном отчаянии. (Вот как пишет секретарь пр. фон дер Бздеха.)
В тринадцатом часу вечера синее небо уподобилось подбитому глазу, черные тучи, расхаживая по горизонту хрипели, рычали и грозили низвергнуться на нас всею своею тяжестию. Профессор решился прекратить путь и приказал разбить походный нужник, где и поместился со свитою; по углам сего спасительного здания расставлены были избранные ебаки
с поднятыми кверху хуями для отвода молнии. Мрак был так велик, что невозможно было в двух шагах различить лица от жопы, и все пришли в уныние, <…> вдруг загремел в облаках ужасный пердок, земля затряслася, и отводные хуи расчетверились вдруг, пердки усилились, ветры завоняли сильнее, и жидкая дристня пудами полетела на землю.

Вся свита профессора, не исключая и его самого, стала на корячки, засунув друг другу пальцы в жопу, и с смирением ожидали ежеминутной погибели, но боги умилостивились, гроза стала утихать, и вскоре истощенные облака, расползясь в стороны, представили взорам их ярко-красное полномудие (что в Курке заменяет половину луны), ветры уменьшились, и чистое говно лишь изредка падало с неба, как падают у нас последние капли перелетного дождя.
Обрадованный фон дер Бздех поспешил принести богам благодарственную жертву и, велев докрасна раскалить огромную сковороду, сел на оную голою жопою, припевая: «Ай, батько, хорошо, ай, курвин сын, хорошо», все подчиненные его после каждого такового восклицания подхватывали хором:

«Юсь, юсь,
Признаюсь,
Ты, ты
Мои мечты
Сокрушил» и проч.

В заключение, после бывшего пиршества, профессор от имени короля в знак счастливого избавления от смерти велел залепить всем его окружающим по пятьсот фухтелей в жопу; сии же последние, чувствуя вполне милость своего повелителя, повергнулись к стопам его, умоляя принять от них, в свою очередь, несколько тысяч шпицрутенов в спину и отборных щелчков в нос. Долго не соглашался профессор на просьбы обожающих его людей, долго отговаривался он, говоря, что не достоин такой великой награды, но наконец всеобщие просьбы и увещания взяли перевес, и профессора выдрали как сидорову козу. День сей кончился как нельзя лучше, и все были довольны друг другом; после легкого ужина, состоящего из печеных жаб, приправленных козьими говешками, тухлых яиц и волчьих ягод с малафьею, все разошлись по своим местам, а профессор удалился в свою богато убранную спальную.