Новобранцев привезли под вечер. Солнце уже садилось когда два кургузых грузовичка подрулили к внутренней стороне позиций. Молодой и неопытный сержант, видимо назначенный скорым порядком в училище, и от этого очень гордый и напыщенный, хотя еще и неуверенный в себе, выпрыгнул с головного грузовика и начал строить подразделение.
Подразделение прорыва. Пушечное мясо.
Часть отряда была вооружена старенькими однозарядными винтовками со старых складов, чьи стволы с неотъемными штыками опасно болтались за спинами, рискуя оставить без глаз стоящих сзади сослуживцев. Сержант же щеголял новеньким самозарядным карабином, сильно, до белизны пальцев, сжимая его цевье. Для него он был скорее тотемом, символом власти, чем боевым оружием, которым предстояло сражаться, которым предстояло отнимать чужие жизни. Некоторые же новобранцы были и без оружия вовсе; считалось что они его получат на фронте.
Как не старался молоденький горластый сержант, подразделение никак не желало замолкать и изобразить хотя бы подобие строя. Все они чувствовали запах смерти, и даже чрезмерная внешняя бравада не могла скрыть их страха.
Так продолжалось до тез пор, пока к отряду не подошел Полковник.
Все знали кто это. И все знали, зачем он здесь и что будет дальше.
Полковник был высок ростом и облачен в свой старый и помятый бронескафандр. Изуродаванное страшными шрамами лицо казалось бы не вызывало ничего. Бронзовые стопоры кольца для крепления шлема, что были давно сломаны и зловеще отражали свет и моргание пары красных огоньков на внутренней панели дыхательного аппарата, предавая и без того харизматичному Полковнику вид и вовсе инфернальный. На плече его левой механизированной руки висели две потёртых и заляпанных грязью самозарядных винтовки. Окинув солдат мрачным взглядом из под козырька своей штопаной и пробитой полковничей фуражки, он сунул винтовки сержанту и мрачно произнес:
- Всё что есть.
Солдаты почувствовали силу и уверенность Полковника, и, теперь казалось, наконец большинство из них овладело собой и отряд наконец обрел подобие парадного строя, единственное, чему учили кроме стрельбы из винтовки на двухнедельных курсах в училище.
Полковник еще раз обвел взглядом отряд и начал речь:
- Господа, буду краток. Мы планируем прорыв в юго-западном направлении. Для этого нам необходимо выявить пулеметные точки противника. Это и есть наша задача. Мы максимально быстром следуем через ничейную территорию и подвергаем вражескую позицию плотному обстрелу.Это вынуждает противника открыть заградительный пулеметный огонь. Корректировщики на наших позициях фиксируют положение пулеметных точек и подают сигнал. Это зеленая ракета. После этого мы организованно отступаем. Повторяю, не бежим, а отступаем. После этого будете поставлены на довольствие, а утром подвезут провизию.
Задача ясна?
В глазах сержанта замелькали искорки фанатизма и преданности, и он, видимо не осознав еще, что всех их посылают на убой, лихо и громко ответил за всех:
-Так точно, господин Полковник! Мы не подведем!
Лишь из задних рядов внезапно послышался тихий и спокойный голос:
-Зачем вы говорили нам о завтрашнем дне? Ведь уже сегодня мы будем остывать в собственных могилах.
Полковник устало потёр висок и отыскал уверенным взглядом говорившего. Это был высокий и худой молодой парень с печатью изнеможения и тоски, впрочем у него были правильные черты лица, а руки у него не были огрубевшими от долгой работы. Скорее всего он был представителем аристократического сословия; из-за нехватки солдат уже не делали различий ни по возрасту, ни по крови, ни по статусу. А вскоре, возможно, перестанут делать и по полу. Полковник ответил:
- Несомненно, многие погибнут, но и многие выживут. Паника - не лучший товарищ, солдат.
Тощий аристократ лишь невесело улыбнулся и также тихо проговорил в ответ:
-Вы говорили о корректировщиках. Значит, артиллерия будет пристреливаться. А это означает, что нас сравняют с землей. И зеленая ракета - не сигнал к отступлению. Это сигнал к артподготовке. Не так ли?
Полковник покачнулся на месте, будто его ударили. После этого он сделал широкий и неуверенный шаг в сторону говорившего. Потом еще один. Потом еще и еще. Этот десяток метров он шагал, казалось, целую вечность, и шагал он, как ходят колченогие старики, хотя, когда он шел к строю, походка его была уверенна. Поровнявшись с аристократом, Полковник осторожно сжал своим механическим протезом его шею, притягивая его к себе и говоря ему на ухо:
- Я иду с вами, и я умру с вами, и я, в отличие от вас, даже незаметивших момента собственной смерти, буду помнить каждого из вас, каждого мальчишку, пропахшего домом и материнскими слезами. И корчиться мне в аду вечно за каждую вашу загубленную жизнь.
Полковник внезапно отпустил шею своего собеседника и тот резко плюхнулся в грязь. Не теряя ни секунды, Полковник прокричал:
- Винтовки к бою! Примкнуть штыки! Все на бруствер!Помните: Aliis inserviendo consumor!
Древние слова забытого языка словно отразились в душах солдат, став апокрифом их последнего часа.
Вот команда к атаке.
Вот они бегут. Бегут старательно, выпучив глаза и дыша открытым ртом, совершенно не сберегая дыхания.
Вот их заметили. Начинается стрельба, сначала тихая и редкая, но тут же перерастает непрерывный треск, будто кто-то подкинул хвороста в полыхающий костёр.
Просыпаются пулеметы. Отряд умирает: то быстрее, то медленне; то проще, то мучительнее; но умирает он скоро и неотвратно.
Вот вроде и пулеметы уже в деле, и отряд ополовинен, а ракеты все нет. Полковник тут же со всеми, подбадривает этих героических и глупых сопляков, обещая им вкусный ужин и мягкую постель, и тут же закрывая глаза тем, кому они уже не понадобятся.
Сержант стремительно расстреливает все свои патроны, и теперь старается вставить в винтовку последний магазин. который перед этим выронил в грязь, и скорее всего винтовку заклинит. но ему все равно, ибо в глубине души и он понимает, что не выживет.
Аристократ лежит, вжавшись в ложбинку и зажав пробитое плечо ладонью. Периодически он отрывает ладонь от раны и рассматривает на ней с каким-то детским удивлением кровавые разводы, новые с каждым разом.
Ракеты все не было.
Вместо нее пришли Они. Вражеские ангелы смерти, что добьют и без того уже обескровленный отряд. Разве что только Полковник понял, что это значит.
Два юрких 40-сильных "Хассера" вынырнули из облаков и начали заходить в разворот для атаки.
Два ажурных стремительных тела прошли над распластанным и прижатым пулеметным огнем отрядом, сбрасывая свой смертельный груз.
Сотни тонких серебряных металлических спиралек зашелестели в воздухе, медленным и неотвратимым листопадом накрывая отряд.
Действительно, ветераны называли ЭТО "Адским листопадом".
Тонкие, закрученные для стабилизации в спираль листы металла с наномолекулярной заточкой нежно и неотвратимо врезались в мягкую незащищенную человеческую плоть, вызывая невыносимую боль и страдания.
Кто-то кричал, давая в предсмертной агонии волю инстинкту. кто-то старался молчать и быть мужественным и глупым до конца. Но умирали все без исключения.
Кроме одного человека.
Полковник встал в полный рост, несмотря на свистящие вокруг пули и сверхострые спирали. что медленно падали с небес. Он лишь обреченным жестом смял и отбросил в сторону фуражку, и тем же колченогим шагом медленно пошел к умирающему сержанту.
И металл резал плоть его.
И металл срезал кожу его.
И металл срезал лицо его, не пробивая его черепа его.
Лишь по бронескафандру скользили спирали без вреда; и глаза сохранял он, прикрывая их протезом.
Сержанту очень повезло - его задела всего одна спираль, она прошлась вдоль его живота и теперь молодой парень медленно умирал, пытаясь запихнуть собственный кишечник на положенное ему место.
Он пытался что-то сказать, но не хватало дыхания; тогда Полковник опустился на колени со стороны спины умирающего, дабы окровавленная голова его не была последним зрелищем в жизни молодого парня. Он приподнял голову Сержанта чтобы слушать его слова. Тот говорил:
- ...на улице Южных Ветров. Её Эльза зовут. Она хорошая девушка, но у неё золотые кудряшки. И собачка была у неё смешная. Маленькая и ... кгхх... надоедливая. И кудряшки... как золото...Всегда ...всегда мечтал убить эту суку...
Так отошел Сержант. Полковник осторожно закрыл его глаза и поднялся с колен.
Он смотрел на вражеские позиции и шептал, шептал, горячим словом, будто скороговоркой:
- Да, да , бессмертен я, и это проклятье мое, но я сделаю все, дабы мое проклятье стало вашим, и пока не обрету я упокоение, буду убивать вас и мстить вам...
Потом он секунду промолчал и продолжил уже другим голосом:
-Завтра вечером пополнение. Мне пора. надо быть готовым.
Он поднял винтовку Сержанта, развернулся и тронулся в обратный путь.
Иногда случайная пуля рикошетила от бронескафандра, заставляя Полковника зябко поводить плечом.
А зеленая ракета холодным мертвенным светом отражалась в мертвых и широко открытых глазах аристократа, что обрел вечное одиночество.
Грохот разрывов сотряс землю.
===========================================================
Накатило что-то. Написал вот.