...Именно в такие моменты хочется, чтобы невысокая нека - брюнеточка, темноглазая, слегка близорукая - подошла, обняла и согрела. Ситуация осложняется тем, что она здесь есть, но работает в барокамере, где теплее, чем в лаборатории. И она очень занята метрологической аттестацией первичных преобразователей, поэтому до обеденного перерыва отрывать ее от работы неприлично. Но она всё равно очаровательна, ня...

Столбик термометра колебался в десятых долях, но не поднимался выше 14.5 градусов. При моём сердце верхом глупости было злоупотреблять кофе, но холод и сонливость требовали что-то с ними сделать.

• Ни, кофе будешь?
• Мя! - сказала Ни и щёлкнула стартовым ключом барокамеры. В недрах чуда советской инженерной мысли, видимых через стекло толщиной в человеческую ладонь и прочностью в полсотни атмосфер, заклокотал процесс. Чайник по сравнению с барокамерой выглядел жалким орудием каменного века, но ломался значительно реже.
• В нашей лаборатории... Туфельки инфузории... Микробы, бациллы, бактерии... И я, хомячок-мутант! - напевал я, командуя кипятком. Чашку Ни я сдобрил двойной порцией сливок. Ни приняла её из моих рук и изобразила подобие книксена.

Я наконец-то позволил себе вылезти из тёплого пуховика. Второй теплоцех с начала недели не обеспечивал завод теплом, поэтому все мы кутались. Ни было особенно жалко - хоть она и работала в помещении, где располагалась десятикиловаттная установка, к холоду фелисиноиды значительно менее стойкие, чем обычные люди. Хотя во всех других случаях сказать, что она "страдает фелидным атавизмом" было бы неправдой - она воспринимала его как данность.

• Ни, расскажи про своё студенчество, - сказал я, понимая, что возглавил рейтинг "Самое глупое начало разговора с фелисиной".
• Мя? А, институт... Неинтересно. Шесть лет мотаний по страшным, старым корпусам, с огромными и очень наглыми мышами. И попыток вытянуть из меня ответ на глупый вопрос.
• Какой?
• Что делает фелисина на кафедре интегральной микроэлектроники.

"Вопрос не глупый, - подумал я. - Пока очаровательные фелисинки трудятся в пост-советских НИИ, страна может быть спокойна за свое будущее. Правда, лабораторные халаты приходится ей на заказ шить. И маски химзащиты." У фелисиноидов атавизм проявляется в разной степени - у некоторых дело ограничивается едва заметной неестественной формой ушей, у других - полным оволосением и хвостом до самой земли. Общий у них был только пол. Так устроен мир - есть и атавизмы, которым подвержены только мужчины. Или преимущественно.
Ни тряхнула своей короткой чёрной чёлкой и сверкнула из-под неё на меня своими бездонными глазами - такими чёрными, что по ним можно было калибровать пирометры. Если она не возглавляла, то по крайней мере гордо замыкала десятку самых очаровательных из моих друзей и знакомых. Она меня жутко стеснялась, зная, что я уже третий год в браке. Я, как мог, с этим боролся.

• Что-то не согреться никак...
• Ага.
• Ни, садись рядом.
• Мя? - её глаза округлились на пол-лица, но мою просьбу она исполнила. Я положил ей руку на бок, прижал к себе и набросил свой необятный пуховик нам обоим на плечи.
• Мяяяаааа... - сказала Ни и замурчала, плотно ко мне прижавшись.
• Только не засыпай, я эту адскую машину сам выключить не смогу.
• Ей молотить ещё минут сорок. Так что не волнуйся, а лучше обними меня покрепче.

Она сняла очки "через голову" (фелисьи оправы держались резинкой - за их уши не зацепиться) и пристроилась поудобнее. "С такими коллегами, - подумал я, - никакой энергетический кризис не страшен" - и легонько, едва заметно, поцеловал ее в макушку. Она в ответ пощекотала мою ладонь кисточкой на конце своего длинного и чёрного, как ночь, хвоста.
Так начался мой первый трудовой день Нового года по старому стилю...

Ни и я вышли из института одновременно и пошли к троллейбусной остановке. Людей было чуть более, чем как всегда, но казалось, что на улице даже теплее, чем в лаборатории, поэтому я предложил Ни прогуляться. Она охотно согласилась. По пути мы много беседовали о судьбах Мироздания, о Большом Коллапсе и Тепловой Смерти, об искусстве ценностного мировосприятия и проблемах современной психологии. На подходе к метро (мне до дома оставалось 15 минут хотьбы) я поблагодарил ее за интересную беседу и вложил ее мягкую и тёплую ладошку в свою.

• Ни, будет время - заезжай на чай как-нибудь после работы.
• М... А жена, а детки, семеро по лавкам?
• Деток пока нет, а с женой я тебя с удовольствием познакомлю.
• Мр-р-ревности не будет?
• С какой стати?

Она посмотрела на меня так, что ответ не потребовался. Я поспешил разяснить:

• Ты мне кто? - Сестра по оружию. Мы стоим на страже инженерной мысли и технической обеспеченности Родины. Так?
• Мя!
• Какие проблемы тогда?
• Пр-р-рекрасно! Тогда жди на чай послезавтр-ра.

"Надо бы на столе прибраться..." - мелькнула у меня мысль перед тем, как моя очаровательная коллега и сослуживица опустилась в недра подземных тоннелей. И я успел ещё раз порадоваться за себя.
Вечер прошёл как в тумане - поужинал, помылся и завалился спать. Супруга списала мое вялое поведение на усталость и не особо меня "домогалась". С утра она с огромным трудом после часовых попыток меня растолкала, и я отправился на работу.
Оказалось, что с Ни мы опоздали почти синхронно. Шеф попросил не выбиваться из графика, а сам после полудня отправился в деловую поездку и велел его не ждать. Мы сидели в подсобке и пили крепкий фруктовый чай, закусывая его конфетами, смеясь и радуясь замечательному зимнему дню. Потом мы, сами не заметив, как, начали... бороться на ковролиновом полу подсобки. Я поддавался, усыпляя бдительность Ни, потом резко контратаковал, усаживал побеждённую коллегу себе на спину и "катал" кругами по комнате.
Через час мы закрыли лабораторию и пошли по домам. Мы продолжали смеяться так весело, беззаботно и без видимых причин, что со стороны можно было "подумать плохое".

• До встречи, очаровашка!
• До завтра, дядя! Ну что, в гости-то прррриглашаешь?
• Предложение в силе.

Мы снова разбежались у самого метро, но на этот раз я крепко её обнял, прижав к себе, и поднял над землёй. Она тихонько визгнула от радости.
"Разница между взрослыми и детьми заключается... ни в чём" - подумал я и отправился домой.

На следующий день, после заката, я гордо провёл Ни в свое скромное жилище. На встречу нам вышла супруга с... 40-сантиметровым тесаком в руках.

• Ну и где мой муж ходит?
• Родная! Новый ножик себе купила?
• Нет, это Лев образцы прислал. Сейчас ещё покажу... - мы с Ни тем временем пристраивали верхнюю одежду на вешалку, жена продолжала демонстрацию, - Ножи метательные тренировочные, 6 штук... Ножи складные... Ну, это всё в лавку... А! А вот это нам. Пневморужьё, которое Лев лично немного... улучшил. Теперь стреляет конусами и воланчиками, - клац! Супруга пристегнула к ружью цевьё, - ну и пневмоцилиндр, естественно, подрихтован... - клац! Пристёгнут приклад, - Пробивная способность почти на уровне рыболовного лука, с боевыми стрелами, естественно... - Клац!
• А это что за хрень?
• ЛЦУ-модуль.
• А что такой странный?
• Двухрежимный - зелёный луч или, - Щёлк! - и мы с Ни синхронно прикрыли глаза ладонями, - твердотельный суперяркий фонарь. К нему литиевая батарея с инерционным генератором. Ещё миникомпрессор, но это так, на экстренный случай. Тяжеловата получилась, но мне всё равно нравится.
• Достойное пополнение. Когда на полигон поедем?

лаза Ни стали большими и круглыми, нижняя челюсть отвисла. Она так увлеклась наблюдениями за моей супругой, что забыла даже снять ботиночки.

• Ни, разувайся. Это моя жена, Светлана. Она работает менеджером по снабжению оружейного магазина. Светлана, это Ни, моя коллега, специалист по образцовым мерам и автоматизации эксперимента.
• Чайник ставить? - спросила Света, не выпуская из рук воронёную сталь.
• Конечно! Сделай милость. Ни, давай умываться скорей...

Только пройдя на кухню, где жена всё-таки рассталась со своим новым стволом, мы с Ни оба оценили наряд Светы, который она подготовила для сегодняшнего вечера - настоящее, полноценное классическое вечернее платье, какие были на пике моды лет 50 назад. Я решил, что с Ни достаточно впечатлений для первых пяти минут знакомства, и не стал говорить, что жена сшила его сама.

-...И не стреляла никогда в жизни?
-Нет, мя... - обычно стоящие торчком ушки Ни прижались, она сложила руки на колени и опустила взгляд.

• Дорогой, я протестую. Я не желаю, чтобы ты за моей спиной сотрудничал с "пороховой девственницей". В ближайший же уик-енд хватай Ни и поехали на полигон.

-Как тебе эта мысль, Ни?

Вы когда-нибудь видели глаза воспитанного кота в момент, когда при нём четверо людей поедают жареную океаническую рыбину? Как раз такой взгляд продемонстрировала Ни. Половина её мыслей и чувств говорили, что от такого приключения, да ещё и в такой компании, отказываться неразумно, вторая половина упорно не хотела доставлять Свете, видевшей её впервые в жизни, столько хлопот.

-Любимая, пусть подумает. До выходных ещё дожить надо.
-Действительно. Пусть подумает. Но из пневмогана пострелять можно даже у нас в коридоре.

лаза Ни опять засверкали, а хвост стал описывать сложные восьмёрки, которые напоминали мне гипоциклоиды. лядя на неё, я вспомнил себя, когда собрал первого работоспособного робота. Сколько мне было лет? Кажется, 17...

-Дорогая, ты позволишь?
-Вперёд!

Я встал позади Ни и проконтролировал хват и прицеливание. Стоять настолько рядом с ней было приятно, а в присутствии жены ещё и щекотало нервишки (равно как хвост очаровательной коллеги щекотал меня). Но бдительность свою я держал в ежовых рукавицах - всё-таки, у Ни в руках оружие, пусть и учебно-тренировочное.

• Теперь - между вдохом и выдохом, если слышишь пульс в висках - между ударами сердца - жми!

Десять выстрелов, шесть попаданий в сектор "хорошо", два - в сектор "отлично". Ни настолько "громко" хотела запрыгать на месте от радости, что мы с женой оба это ощущали. Но я присёк эти попытки - стрельбы ещё не окончены.

• Оружие на досмотр!

Ни вынула обойму, расположила её в руке вместе с пистолетом и передала мне.

-С боевым крещением тебя, очаровательная коллега!

Её глаза блестели, как снежинки в северных широтах. Только снег, выпадающий в очень лютый мороз, блестит также ярко.

-Спасибо... - полушёпотом сказала она, чтобы расслышать мог только я.

Мы закончили трапезу. Ни, качаясь и держась за животик, встала из-за стола, повторяя себе под нос "Remember diet. Remember diet...". Я стал одеваться с целью проводить её до остановки. Перед выходом я обнял и страстно, "по-взрослому" поцеловал жену.
С тех пор, как я устроился в Институт, Ни всё больше заменяла мне сестру, которой мне так не хватало всю жизнь. Видимо, даже жена это поняла, и сегодняшний вечер обойдётся без скандалов, а мои поздние возвращения с работы - без допросов с пристрастием.

До метро мы дошли молча.

-Ну счастливо, очаровашка.
-Ты хоррроший, - сказала она и положила ладонь на мою слегка колючую щёку.

• До завтра, - ответил я и приобнял её одной рукой.

"Ничего нельзя приобрести, не утратив" - с грустью подумал я и впервые за месяц закурил.

Мы с женой вернулись с полигона довольные и счастливые. Ни я пересадил на её ветку и отправил домой. Её удивлению не было предела. Она не ожидала, что моя супруга - на вид ничем не примечательная и не сказать, чтобы обладающая идеальной спортивной фигурой - способна на бегу, от бедра безошибочно поражать мишени на расстоянии, к тому же, почти в полтора раза быстрее меня. Ни тоже попробовала пройти "полосу" - коридор с кнопкой в начале и в конце пути, вдоль которого на разных расстояниях и высотах располагались прочные мишени. Задача простая - сбить наибольшее количество мишеней, затратив наименьшее количество пуль и времени. Время определялось по нажатиям кнопок. На Полосе возможны четыре стратегии: целиться с замедлением шага, подбегать к мишеням с увеличением общего пути, выпускать заведомо больше пуль по мишени с потерей "бонуса" на сэкономленные, или - бежать быстро и стрелять метко. Я предпочёл первую стратегию, жена - четвёртую, Ни - вторую. Жена безусловно победила, с Ни у нас "боевая ничья". Я отличился на стрельбе из положения "лёжа" на 70 метров, обскакав обеих спутниц. Поскольку фелисиньих наушников на полигоне не было, когда мы стреляли из чего-то особенно "громкого", я своими ладонями прикрывал Ни ушки. Учитывая, что она стреляла второй раз в жизни, по поводу результатов особых переживаний не было, зато моя очаровательная коллега уделала нас из спортивного лука (с которым я не совладал по причине вывихнутого плеча; жена в силу своего почти четвёртого размера вообще с луками не дружила). Под конец дня мы ещё полчаса пофехтовали на текстолитовых катанах. Я позволил Ни дважды меня уколоть.
Мы с супругой сели в поезд и остались наедине. Я физически чувствовал на себе постоянное давление её взгляда - до боли знакомого и неприятного. Ревность. От неё не убежать и не скрыться. Насколько бы ни была женщина солидарна с принципами свободной любви, насколько бы ни исповедовала либеральные ценности в семье и браке - животный инстинкт наличия на своей территории чужака если не оказывался сильнее, то по крайней мере оказывал влияние.

• Что?! - не выдержал я.

Она улыбнулась - так, что мне захотелось немедленно провалиться сквозь пол, чтобы оси электропоезда и рельсы метрополитена вместе превратили меня в кровавое месиво.

• Не бойся.
• Чего не бояться?
• Не бойся меня. Не бойся того, что я подумаю. Того, что скажу. Того, что сделаю. Всё хорошо, любимый.

Я взял ее руку и решил, что продолжать беседу сейчас бессмысленно.
"Сначала человечество поймёт все тайны мироздания. Потом - женщину."

Сегодня утром я пришёл вовремя и застал сапожки Ни у её компьютера вместо тапок - она уже пришла, и я даже знаю, где её искать.

• Ни, с Крещением тебя! - сказал я, войдя в помещение барокамеры.
• Ой, спасибо... Ты уже говорил, когда я из пневмогана...
• Да нет же, глупенькая. Вчера Крещение было.
• А... Мя! - сказала она и принялась любоваться пейзажем за окном. Как водится, слякотная погода на Крещение мгновенно, словно по волшебству, сменилась морозной, к тому же, выпал настоящий Правильный Снег - большими плоскими снежинками, которые сверкали в тусклом свете уличного освещения.

Я не удержался от желания подойти к ней и обнять за плечи. Она улыбнулась, показав свои очаровательные ямочки на щеках, и провела по моей ноге своим угольно-чёрным хвостом. Я вдруг понял, что в радиусе тысяч километров от нас никто так сильно и так одинаково не понимал, как же это всё-таки красиво - когда снег сверкает. Мне захотелось просто взять и остановить время. К чёрту то, что подумает жена, к чёрту планёрное совещание у шефа, к чёрту проект, в котором Ни впервые будет находиться у меня в подчинении... Хочу просто, чтобы вот эта секунда, вот это мгновение продлилось вечно. Потому что уже предвкушаю тоску от того момента, когда сюда войдет монтажник, или шеф, или ещё кто-нибудь... Я сам не заметил, как уткнулся лицом в затылок Ни. Кажется, глаза у меня увлажнились. Она резко обернулась, положила свою руку мне на шею и обняла. Она меня. Впервые.

• Мне тоже грустно. Хочется, чтобы было лето, а когда его нет, и за окном снег - чтобы он всегда сверкал. И большого счастья. Но я знаю, что даже когда найду своё счастье, как нашёл его ты, то всё равно иногда будет становиться грустно. Прямо как тебе сейчас. Это не страшно, это нормально. Это скоро пройдёт.

Она улыбнулась мне и двумя лёгкими поцелуями убрала стекавшие по моим щекам слезинки. Когда она касалась губами моего лица, я заметил, что она прикрыла глаза и поджала ушки.
"Счастье - это когда тебя понимают."

Мы с Ни несколько минут "погипнотизировали" друг друга счастливыми взглядами. Затем за моей спиной раздалась трель открываемого электронного замка, и в лабораторию ворвался двухметровый генеральный директор, в своём вечном тёмно-сером костюме.

• Бараева, Анкович - бегом по мне. Начинаем планёрное совещание по проекту. И вообще, что за ерунда, я за вами ходить должен, что ли? Бего-о-ом!

Фелисиноиды в юности отличаются на порядок большей, чем остальные люди, ловкостью. Я пробежал к выходу по проёму между столами монтажников, временно пустовавшими, Ни - ринулась прямо по ним, обнажив в улыбке свои заметно длинные клыки и срываясь с "двуногого" бега на четвереньки. Только у самого выхода она снова перешла на нормальный шаг, и лишь её хвост продолжал выписывать в воздухе гипоциклоиды.
В кабинете собрались почти все, и к счастью, мы с Ни пришли не последними, тем самым успокоив свою совесть.
Первым заговорил Титаноподобный енеральный Директор.

• оспода, все мы знаем, что нас ожидает. Нас ожидает проект, который станет для нашего предприятия испытанием на зрелость. Есть фирмы, копающиеся в носимых приборчиках для измерения непонятно чего, есть те, что занимаются проектированием аппаратов для дальнего космоса и стратегическим вооружением. Все вторые когда-то были первыми, но не все первые становятся вторыми. Мы на пороге исполнения технического задания, которое, в случае успеха, на 50 процентов обеспечит нас хлебом, солью и прохладным пивом на пять лет вперёд, и - приблизит нас ко второй группе предприятий. Нам надлежит создать систему контроля для глубинных геологических работ. Сказать, что условия эксплуатации там жёсткие - не сказать ничего. Единственное преимущество перед космосом - там теплее, чем в межзвёздном вакууме. Всё остальное в нашей ситуации на порядок сложнее. Анкович!
• Я здесь.
• Вы назначаетесь ответственным исполнителем. Проинструктируйте персонал и раздайте им копии технического задания. Ответственные за проект - на выход, идите в лабораторию Степана Викторовича.

Я обвёл глазами собравшихся. Не выдерживая драматической паузы, я заговорил, как только лязганье табуретов по полу стихло.

• Нина Сергеевна... - Ни так редко называли по полному имени, что она не всегда на него отзывалась.
• Бараева!
• Мя!
• Нина Сергеевна, Вы будете в этом проекте ответственным учёным секретарём и моим ближайшим помощником. - Её выражение лица со спокойно-беззаботного сменилось на "улыбку Будды".
• Роговицын, Петров - вам "связи с общественностью", я имею в виду кафедру океанической и вулканической геологии. Без их научного потенциала и технической базы мы беспомощны перед задачей. Убедите их, заинтригуйте. Они должны не просто соблазниться количеством нулей в контракте - задача должна их заинтересовать, чтобы они были готовы на внеплановые жертвы ради проекта. Остальные - конструкторы, электронщики - свою работу, я надеюсь, знают. До конца дня курим ТЗ и готовимся к завтрашнему дню, на моем столе возьмите список вопросов - сегодня к концу смены мне нужны ответы. Мне нужно знать, каким каждый из вас видит решение задачи, и если я обнаружу, что у кого-то точки зрения противоположны - будем работать над тем, чтобы они стали хотя бы не противоречивы. Если этого не сделать - работа будет длиться на порядок дольше. Хочу обратить внимание на первый вопрос: "Как мы будем решать задачу". Он - единственный, на который даны варианты ответов - "Лишь бы работало", "Как все", "Как положено" и "Сделаем шедевр". Хочу сразу предупредить, что я надеюсь на последний вариант, но если вы со мной не согласны - я поступлю по вашему усмотрению. После утверждения "обобщённого" наброска проекта, менять его не имеет права никто, предложения об изменениях не принимаются. Так что подумайте над ответами тщательно. Разойтись.

Ни, естественно, не сдвинулась с места и не свела с меня взгляд. Она улыбалась и была прекрасна. И, по всей видимости, была довольна тем, что теперь работает у меня в подчинении. Я стряхнул маску серьёзности и тоже позволил себе улыбнуться.

• Ну что, очаровашка, изобразим шедевр? Я не слишком "смято" говорил?

Она медленно встала и пристроила свой кулачок в мою ладонь, присогнув мои пальцы второй своей рукой.

• Ты... Ты... С тобой не страшно было бы даже умереть.

Моё сознание кричало, что сейчас просто необходимо отшутиться, рявкнуть на неё, "поставить её на место", напомнить, что я честный семьянин... Но я снова попал под гипноз ситуации, в которой хотелось лишь одного - чтобы эта секунда полного взаимопонимания, когда молчание говорит больше, чем любые слова, превратилась в вечность. Она почувствовала это и отпустила мою руку - и меня.
"Иногда для того, чтобы победить, нужно поддаться" - эта фраза вдруг ворвалась в мои мысли из глубин подсознания и словно встала перед глазами. Что она означает, я не понимал, но - и это меня испугало - догадывался.

Через три дня мы прибыли в ангар Кафедры, где располагался испытательный центр. Нужная нам установка простояла законсервированной пять лет, и теперь велись медленные, осторожные попытки ввести её в строй. Я стоял в огромном осушенном бассейне и настраивал образцовые средства измерения, которые успели изрядно деградировать за то время, что машина бездействовала. Ни находилась наверху, в составе команды нашего Института, и контролировала работу сотрудников кафедры, которые вместо работы предпочитали проявлять живой интерес к её атавизму.
Я обнаружил досаднейшую неприятность, которая в очередной раз напомнила, что электроника - это наука о контактах. Чтобы проконтролировать работу насосов (а в стенах бассейна - для поддержания давления, температуры, течения и солёности - проходило несколько труб с разными жидкостями), контактную группу во вскрытом мной гермобоксе нужно было придерживать пальцем. Я бы запросто восстановил разрушенную пайку, но не взял с собой инструментов, к тому же, в бассейне и его окрестностях на многие метры не было ни единой розетки.
"Ну, пронесёт - вхолостую систему прогнали уже трижды" - подумал я и скомандовал: "Майна помалу".
Видимо, эта команда воспринималась сотрудниками кафедры не так, как мной - через мгновение хлопок за спиной оповестил меня, что дверь закрыта в аварйном режиме. Но даже через неё я расслышал, что снаружи завыла сирена. "Вот и всё..." С оглушительным шумом и рёвом из стены вырвалась и отшвырнула меня мощная струя смеси из солёной воды и фреона. Кожу обжёг собачий холод, по ушам ударило, словно взрывом. Падая на пол, я ушибся головой и лишился чувств.

Очнулся я на больничной койке и сразу скривился от отвращения, которое я сам у себя вызывал каждый раз, когда хоть на какое-то время оказывался беспомощным. Разомкнув веки, я насладился картиной "Метель из кровавого снега", но постепенно кровь отступила от глаз, и ко мне стало возвращаться зрение. Я увидел перед собой довольно симпатичную фигуру и, приглядевшись, узнал в ней свою жену. "Света..." - выцедил я. Лёгкие не болели - рёбра целы. Попробовал пошевелить шеей и увидел два чёрных глазика, осторожно выглядывавших из-за края койки. Ни так сильно прижала ушки, увидев, что я прихожу в себя, что они стали почти незаметны.

• Она пригрозила, что если я попробую её выгнать, она вырвет мне сердце, - сказала Света. - Врачам она грозила примерно тем же. Кстати, вы с Ни оба на больничном до конца месяца.

Я вдруг заметил, что правая ручка Ни была перевязана. Приглядевшись, я понял, что это гипс. Жена пояснила:

• Она запустила общую тревогу, а пока помощь была в пути, пыталась разбить смотровое окно в двери. Без фанатизма, но маленькую трещинку в кости заработала. И стекло расцарапала.

"Расцарапала сверхпрочное стекло... потому что хотела, чтобы я жил..." Я оценил ситуацию и решил перед проявлением чувств внести ясность.

• Я что, ещё не уволен?
• С какой стати, муж?
• Я нарушил все нормы техники безопасности, когда разрешил включить насосы, находясь внутри бассейна.
• Какие нормы?
• Ну... эти...
• Вот именно. Ты под ними не расписывался. Шишки полетят на кафедру - они допустили вас без инструктажа и без штатного техника, умеющего разрешать такие ситуации. Хорошо, что он быстро добежал, и тебя вовремя успели вытащить.
• Когда меня выпишут?
• Завтра. Ты не представляешь, насколько тебе повезло - ничего серьёзного не задето, только лёгкое сотрясение, пара ушибов и общее охлаждение. Но, - жена похотливо улыбнулась и подошла ближе к моей голове, - постельный режим до конца больничного.
• Я... с тобой... - стыдливо сказала Ни и спрятала глаза под край койки, оставив на виду только поджатые ушки. - Можно я с тобой?..

До конца месяца оставалось пять дней. Ни гостевала у нас с женой и, насколько позволяла загипсованная кисть, помогала ей по хозяйству. Когда супруга была на работе, Ни готовила мне пищу и всячески организовывала мой вынужденный досуг - настроила видеоконференцию, и я смог руководить проектом, не выходя из дома. Покидала она меня только на ночь - мы с женой устроили ей тёплое и мягкое лежбище на кухне. Она не жаловалась. Когда Света не видела, она позволяла себе забраться на мою кровать, согревала меня своим теплом и тёрлась лицом о моё плечо и грудь. После того, как это произошло впервые (тогда она вела себя особенно осторожно и стеснительно), я понял - как ни крути, мои чувства к ней исчерпываются дружеско-братскими. Даже окажись она последней девушкой на планете, а я - последним холостяком, и окажись наши отношения единственным залогом существования человеческой расы, мне стоило бы усилий перешагнуть через это.

За день до выхода на службу, Ни отправилась готовиться к работе. Мы с женой остались наедине. Я уже полностью оправился и даже задумался, не слишком ли затянулся мой вынужденный отпуск. Мы решили, что сейчас самое время для романтического ужина.
Жена первой предложила тост:

• За твою очаровательную спасительницу и мою добрую подругу, за Ниночку!

Мы выпили красного игристого, и она спросила прямо и спокойно:

• Ты её любишь?
• Родная, я тебя люблю, - это была моя единственная возможная попытка свести беседу в другое русло.
• А её ты любишь?

Я не знал, что ответить, но я был точно уверен - лгать я ей не буду.

• Думаю, не меньше, чем ты. Она ведь тебе сразу очень понравилась, а теперь ты ещё и обязана ей наличием живого мужа. А я - обязан ей своей жизнью.

Жена снова улыбнулась так, что мне захотелось провалиться на месте. Но вместо этого я спросил:

• Ну так... что? Я хочу сказать, тебя ничего не беспокоит? Не тревожит?
• Ты хочешь, чтобы она заняла моё место?

Я почти сорвался на крик.

• Что ты, жена! лупости... я... У меня слов нет! Как ты подумать...

Захлёбываясь в собственных словах и мыслях, я опустил взгляд и допил вино.

• А тогда почему меня что-то должно беспокоить и тревожить? - сказала Света и взяла мою руку. - Помнишь, что ты говорил, когда мы поженились? - Что вдвоём - это вдвое больше, чем поодиночке. А теперь мы втроём, и это ещё больше. И не забывай - у меня у самой в жизни никогда не было братика, и иногда мне его очень не хватало. И, кстати, теперь я полностью уверена, что когда ты на службе, есть кому позаботиться о том, чтобы ты вернулся домой, ко мне.

Мы заснули поздно, но проснулись вовремя и бодрыми. Жена проводила меня до дверей и попросила передать привет и самые лучшие пожелания Ни.
Я отправился на работу с уверенностью, что исполню её просьбу.
Моё возвращение было встречено шумно. Только Ни сидела у окна и грустила о чём-то своём. ипс она сняла, и её правая ручка была заметно бледнее левой. Я заглянул ей в лицо и спросил, в чём дело.

• Да так... я уже привыкла.
• К чему?
• Я очень часто спрашивала себя, когда... когда что-то происходило так, как обычно происходит. А теперь я хочу спросить тебя - впервые хочу спросить постороннего, ну, то есть... - она взяла свой хвост, и он медленно выскользнул из руки. - Если бы я была нормальной... обычной... могло бы всё быть... сложиться по-другому?

Я нежно коснулся её лица ладонями, она посмотрела на меня.

• Нет. Всё могло бы сложиться по-другому, если бы обычным был я. А если бы обычной была ты - я бы не полюбил тебя так... Такую, какая ты есть. Ты знаешь мою жену. Я не оставлю её ни за какие блага. Но и тебя потерять для меня было бы катастрофой.

Я заметил блеск на её щеках, устранил его двумя лёгкими поцелуями и прижал её голову к своей груди.

• Ты найдешь своё счастье, Ни, как нашёл его я. И больше никогда тебе не будет грустно.

Конец

• Иван, сынок, перестань дёргать тётю Ни за хвост, - малый, естественно, слов не понимал, поэтому я склонился над коляской и сунул ему в руку игрушку. Разумеется, тёплая, мягкая и пушистая кисточка на конце хвоста Ни ему нравилась гораздо больше. - Ниночка, спасибо, что посидела с Иваном. Когда тебя теперь в гости ждать?
• Не завтра и не послезавтра - это точно.

Я снова посмотрел на жену. Когда она полностью восстановила свои силы после родов, то вернулась к тренировкам с десятикратным усердием - соскучилась. С тех пор темп она не сбавляла, но и не наращивала. Она плясала с двумя мечами, жонглировала кинжалами, крутилась с двухметровым шестом и показывала другие чудеса ловкости. Даже Ни оценила, что её экстерьеру и фигурке, хоть случай и редкий, роды пошли только на пользу.

• Стёпа, это тебе спасибо, что даёшь возможность потренироваться перед тем, как у меня свои появятся.
• И чтоб не меньше четверых! - сказал я и улыбнулся, представив себе повзрослевшую Ни в окружении ребятишек. - Ты к Сашке завтра, да?
• Ага.

Мы снова посмотрели друг на друга - и снова не понадобилось больше никаких слов. Всё читалось по её глазам - и что они с Сашей друг друга очень любят, и что он заботливый, и лучший на свете, и ухаживает за Ниночкой, как за принцессой. Видимо, и мои мысли были как на ладони - я был за них очень счастлив.

• Когда свадьба?
• Осенью. Заявление уже подали.

Маленькая мысль кружилась в моих полушариях и никак не хотела из них уходить. Если у Ни будут девочки... будут ли они также очаровательны, как она? Будут ли они тоже поджимать ушки от стеснения и рисовать восьмёрки хвостом в моменты радости? Будут ли они такими же черноволосыми, черноглазыми, черноухими и чернохвостыми? - Надеюсь, что да. Посмотрим.
Жена, закончив тренировку, взялась за коляску и покатила её домой. Мы с Ни пошли следом, я собрал все тренировочные инструменты и уложил их в заплечный мешок.
Света поблагодарила Ни за помощь, и я пошёл провожать её на остановку. С неба полился крупный и холодный дождь, и я прикрыл Ни своей тужуркой. Она вернула мне её, как только мы спрятались под козырёк остановки. Я набросил куртку (которая, как всегда, была мне существенно великовата) на нас обоих и крепко прижал Ни к себе. Мы стояли без движения и разговоров - и только слушали, как под нашими рёбрами бьются сердца друг друга. Через несколько минут на горизонте показался транспорт. Я прижал Ни крепче к себе и прошептал ей в ухо: "Будь счастлива". Она впервые за очень долгое время снова посмотрела на меня своим взглядом, в самые глубины моей души, обняла за шею и поцеловала меня в уголок губ, повернула мою голову полубоком к себе и тихо мяукнула в ухо. Она пошла к транспорту легко и непринуждённо, не обращая внимания на дождь и лужи, гордо и счастливо размахивая хвостом. Через маску серьёзности словно проступила "настоящая" Ни, которую я знал так хорошо со времён работы в Институте. Она была прекрасна, а в эту секунду - даже намного более, чем обычно.
Я решил, что супруга меня не потеряет - посадив Ни в автобус, я закурил и пошёл прогуляться пол-часика, пока из меня выветрится табачный дым, чтобы не нести его в дом к Ваньке.

• Привет, Ни.
• Привет... Стёпа...

Ниночка огляделась и поразилась спокойствию атмосферы и богатству стола, приготовленного для романтического ужина "по всем канонам". В ведёрке стояло красное игристое, комната освещалась только свечами. Она сильно смутилась тому, что такие приготовления я совершил только для неё. Да и сам я был не в своей "штатной" одежде, а в светлых брюках (что Нина вообще видела на мне впервые) и пёстрой рубашке.

• Какой повод? Дня р-рождения у меня, кажется, сегодня нет. Мя?
• Присядь, пожалуйста... - мой голос дрожал, сам я, наверное, выглядел очень грустным и уставшим. Нина села рядом, приобняла за поясницу и взяла меня за руку.
• Что случилось, друг сер-р-рдечный?
• Ниночка... Ни... Милая... Завтра я возвращаюсь на северное побережье.
• Командир-р-ровка? И когда тебя обратно ждать?

Я прижал её к себе крепко-крепко и с глубочайшей грустью вздохнул. Она всё поняла.

• Почему так, Стёпа? Что случилось? Со Светой что-то?
• В том числе и с ней, - сказал я, переведя дыхание. - Ну, это не важно, что случилось... Важно, что изменить уже ничего нельзя. Нам с ней обоим придётся уехать. Очень надолго. Скорее всего, навсегда. Или на такое большое время, что особой разницы не будет. Как у вас... с Сашкой, кстати?
• Нор-р-мально, в кино водил, зовёт с ним на озер-р-ро сездить. По-моему, он от меня без ума просто. Не знаю, р-радоваться этому или нет.

Я вдруг понял, что "задерживаю даму", и поспешил разлить вино. Мы выпили за здоровье, за счастье... Поболтали о том, как ухаживает за Ниной Саша и нравится ли он ей. Потом ещё минут десять - о всё тех же судьбах мироздания и сценариях развития и гибели Вселенной... Пока, наконец, я не разлил по бокалам последние остатки вина.

• Дорогая Ни... Уважаемая коллега, милый друг... Вполне может так случиться, что больше мы с тобой не увидимся, хотя я надеюсь... В общем, спасибо тебе за всё. Я тебе обязан жизнью, а если подумать - то даже трижды. Даже если больше не увижу твоих глазок, - я заметил, что лицо Ни стало меняться, и в нём появилось какое-то странное, раньше не проявлявшееся выражение; хвост на месте тоже стоять не собирался, а ущки - сначала вздёрнулись ещё сильнее обычного, а потом стали медленно прижиматься, - я просто... Просто люблю я тебя, и моя любовь... - Ни прикрыла глаза, со звоном поставила бокал на стол и поцеловала меня быстрее, чем я успел опомниться. Хотя моё сердце готово было взорваться от нахлынувших чувств, я словно рефлекторно подлавливал себя на деталях ощущений - что губы у фелисин, оказывается, теплее, чем у обычных девушек; удлиннённые клыки при поцелуе чувствуются, но не мешают, а язык чуть-чуть более шероховат... Она разомкнула поцелуй, и из-за её спины я не без удивления убрал свою руку. В момент поцелуя я успел обнять её, и даже этого не заметил. Наши глаза встретились, мы думали об одном и том же, и оба знали это. "То, что сейчас произошло - стыдно, но не сделать этого - было бы ещё более стыдно". Я продолжил:
• Моя любовь к тебе вечна. И моё сердце всегда с тобой.

***

• Ты сейчас уйдешь?
• Нет. Я не могу так уйти. Я не смогу жить с мыслями о том, что ты думала, смотря мне в спину. Поэтому я не уйду, пока ты не уснёшь.
• Ты смотр-р-ри, на слове поймаю и не буду спать, пока твой поезд не уйдёт.
• Поспи, милая. Засыпай. Так правда будет легче, я знаю.
• Я так не хочу тебя отпускать...
• А я не хочу уезжать от тебя. Но я и не от тебя уезжаю. Просто я не могу забрать тебя с собой.

Ниночка продолжала что-то бормотать, боролась со сном, не желая проснуться и увидеть, что меня уже нет рядом, но сон всё-таки её одолел. Я убедился, что она спит крепко, последний раз коснувшись её гладкого лица и едва заметно поцеловав в висок.
Затем я встал, влез в туфли, с предельной осторожностью закрыл дверь, не создавая шума, и сдал ключ на вахту. До поезда оставалось четыре часа.

Ни лежала на моих коленях, и в бездонной черноте ее глазок - уже не невинно-искрящихся, как полтора года назад, но глазах взрослой женщины в цвете лет - отражались огоньки свеч. Я кормил ее с руки собранной в утреннем лесу земляникой. Она улыбалась и всем своим видом показывала, что счастлива. Мы не говорили - нам не нужны были слова. Я провёл рукой по её овальному лицу, по ровным матовым ключицам, округлой груди и плоскому животу. Знаете ли вы великую реку? Видели ли вы когда-нибудь, как она собирает талый снег с горных вершин, чтобы пронести его через целый континент и наполнить моря прохладой и чистотой? Наша с Ни любовь и есть великая река. А мы - берега этой реки. Мы становимся то чуть ближе, то чуть дальше, но вечно чувствуем своё единство и общую силу, существующую вне нас и одновременно вместе с нами, обединяющую и наполняющую жизнь смыслом.
Великая река нежности, заботы, любви - вот что являет собой Ни для меня. Я погружаюсь в её воды и теряю себя, закружённый потоками райского счастья от единства с любимой. Кажется, одно лишнее мгновение, проведённое в её обятиях, погрузит меня в эйфорию любви настолько глубоко, что я уже никогда не смогу проснуться.
Но проснуться всё-таки пришлось, когда яркий луч ударил мне прямо в лицо. Я поднялся, истощённый бурной ночью, но бодрый и счастливый. С тех пор, как мы с Ни вместе, я всегда просыпаюсь с улыбкой. Но вспомнив, что мне предстояло сегодня сделать, я перестал улыбаться.
***
Дверь была не заперта, выключатель не работал, в коридоре было темно. Я медленно вошёл и остался стоять в пятне света, падавшего с лестничной площадки. Вытянув левую руку, я понаблюдал, как ладонь скрылась в сомкнувшейся вокруг неё темноте. Но через секунду на плече появился треугольный красный "зайчик" от лазерного целеуказателя для... картечного ружья!
Знакомый, но приглушённый хрипом и безумием голос проговорил, словно со всех сторон:

• Назови-себя-или-умри!
• Света, это я, Степан...
• Так-ты-вернулся!

Зайчик не исчезал. Он падал откуда-то из ответвления вправо, где располагалась малая комната. Он дёргался и метался по небольшой, но всё-таки заметной окружности, описываемой ослабевшей трясущейся рукой. Я осторожно повернул голову в ту сторону, откуда шёл свет, но луч был недостаточно яркий, а воздух - недостаточно пыльный, чтобы безошибочно определить положение источника. Луч словно терялся во тьме коридора.
Металлический холод коснулся моего левого виска. Страха не было - я лично проследил, чтобы всё оружие, оставшееся в распоряжении Светы, было тщательно испорчено и не пригодно для стрельбы даже холостыми. Что поделать - за перебиранием, смазыванием, чисткой своих любимых стволов она обретала единственное утешение. Прямо над ухом раздался шёпот:

• Ты почему хлеба не принёс? Я тебя посылала за хлебом и за яйцами. Почему нет ни хлеба, ни яиц? де хлеб? Отвечай!
• Света, я у тебя впервые за три месяца, и мы уже год как не живём вместе. Убери ствол.

Она не отреагировала. Тогда я резким движением перехватил её руку и вывернул запястье. В тот же миг наконец зажглась коридорная лампа. Пистолет упал на пол. Передо мной, кривясь и извиваясь от боли, замотанная в тряпки, бывшие некогда её прекрасными платьями, стояла растрёпанная, безумная ведьма, не так давно называвшаяся моей женой.

• Закрой дверь! - рявкнула она и взялась за вывернутую руку.

Я поднял пистолет и исполнил её просьбу.

• Как дела... в институте? - словно на секунду прозрев от своего безумия, спокойным и даже нежным голосом спросила Света.
• Я оттуда уволился... полгода назад.
• Это хорошо... Хорошо, что ты вернулся ко мне... - и она тихо захохотала.
• Я к тебе не вернулся, я просто пришёл тебя навестить.
• Ах... да... ушастая сучка... Отчего же ты её не привёл? Её я давно-о-о не видела!
• После того, как ты последний раз с ней виделась, мне пришлось лгать врачам, что её сбила машина.
• О-о-о, да-а-а, хорошо я её тогда!.. - сумасшедшая улыбка и смех не сходили с её уст. лаза её были тусклыми и покрасневшими от бессонницы.

Мы попили чаю, я в сотый раз пересказал ей, как уволился из института, как перешёл на работу дежурным "сутки через трое", чтобы больше времени проводить с Ни, как поселился в пригороде у самого леса, что всё у меня хорошо... Мне было больно и стыдно. Особенно от того, что я ничего уже не мог изменить для Светы к лучшему.