Я проснулся. Долго валялся скрючившись и не желая вставать. Однако ссать под себя тоже не особо улыбалось. Сходил в туалет, кое-как умылся и прополоскал рот от скопившейся горько-солёной застойности. В голове медленными вязкими шагами передвигались серые холодные и осклизлые мысли, ровно те же самые гадкие и самоуничижительные, с которыми я засыпал, ненавидя себя за бездействие и желая поскорее отключиться. Очередной «плохой день». Много их стало в последнее время. Очень много.

Снова хотелось свернуться и отключиться, но никакой сонности не было и в помине. За окном уже часа два как стемнело. Не включая свет, я подошёл и отодвинул занавеску, и снова, как прежде бывало уже не раз, застыл в созерцании. Смотрел на всё и не на что. На грязно-коричневое небо, подсвеченное и испачканное городом, на высотки, совсем уже окружившие мой низкорослый квартальчик, на огни фонарей и молчаливую нервно гудящую пробку, собранную сегодня из каких-то особенно уродливых и рубленных автомобилей и пары автобусов.

Я ждал снега. Я почти видел его. Он казался мне повсюду, в любом белёсом и сером пятнышке на крышах гаражей, на стенах домов, на асфальте дорожек. Казался столь явно и отчётливо настолько, что почти чувствовалось: сейчас обдаст холодом из щелей в оконной раме, заставит сжаться, каким бы приветливым и тёплым не выглядел за секунду до этого ночной южный сентябрь. Казалось, желай я снега чуть сильнее, чуть искреннее и он пойдёт тотчас. Так стоял и ждал. Ждал жадно вглядываясь. Ждал как освобождение от обязанности жить. Как предлог для себя, как простую отмазку, чтобы не идти в магазин за едой, даже несмотря на то, что желудок уже сводило от голода. Или как повод позволить выбраться наружу из глаза одной-двум слезинкам, словно бы кто-то наблюдал за мной, а я всего лишь расчувствовался от природной красоты, но вовсе не от осознания собственной никчёмности и бездельности. Даже с собой наедине я не осмеливался плакать. Смотрел и ждал и тянул время, стараясь не думать о надобностях и о том что сколько бы я не тянул, обстоятельства вынудят меня делать всё, чего я не хотел. А не хотел я ничего, даже смерти не хотелось. Разве что снова отключиться или быть может заморозить момент, остановить время для себя и всего мира, оставив лишь возможность думать и думать снова, обдумывать, перепроживать и переоценивать всё прошлое и за бесконечное количество попыток не столько выстроить, пусть даже только в воображении, приятный вариант событий, а скорее осознать ошибки, приведшие меня в эту точку. В точку, в которой я сейчас стою у окна и смотрю на плавно опускающиеся с неба хлопья сухого снега, которого и вовсе нет на самом деле.