• Не нашел единого треда для графомании, посему создаю этот. На суд доброй публики.

***
Светлое чувство
Ночь подходила к концу. Еще немного и наступит бледный рассвет, обычный для этого времени года. Уже сквозь шторы начинает пробиваться холодный свет нерадостного солнца. Глядя в окно, я не могу принять реальность этих суток. Хочется думать, что все произошедшее – моя фантазия или сон. Но, пусть пройдет еще немного времени, и я поверю.
Вечер начинался неплохо, мы познакомились в баре, где я обычно пил в одиночестве. Она просто подсела ко мне за стойку и первой начала разговор. Мы пили и беседовали. Я не помню, чтобы за последнее время так легко шел на контакт с незнакомцами. Видимо, в ней что-то было, раз я не почувствовал к ней отвращения, которое обычно испытываю к барной публике. Вскоре я осмелился пригласить её к себе.
Ближе к двум часам ночи мы добрались до моей квартиры, которую я снимал уже третий год. Жил я один, друзьями не обзавелся, плохо питался, много пил – естественно, что на улице, что на работе люди обходили меня стороной. Но я не обращал на это внимание, потому что просто привык и даже был рад этому.
Только войдя в квартиру, я с омерзением заметил, что в ней ничего не изменилось за столько времени: та же убитая однушка с маленькой кухней, старые, вздутые обои, вместо кровати на полу лежал матрас, а рядом с ним на табурете стоял телевизор, покрывшийся слоем пыли. Я решил, что не буду включать свет.
Скинув пальто, я принялся раздевать её, и через мгновение мы уже предавались любви, лежа на матрасе. После мы не разговаривали, и вскоре она уснула.
Она неплохо выглядела во сне, гораздо лучше, чем когда мы только познакомились. Я бы не назвал её милой женщиной, у неё был немного грубоватый голос и стервозные черты лица: прямые и угловатые. И, конечно, она была глупа. Но, смотря на неё спящую, я почувствовал теплое жжение в груди и какое-то непривычное бесплотное желание защитить. Я захотел уберечь её от всего мира, захотел полюбить её всем сердцем, полюбить это маленькое и наивное существо, которое забралось в такую дыру. Так я просидел еще полчаса, гладя её волосы и изредка наклоняясь к ней, чтобы поцеловать её в щеку, пытаясь извиниться за то, что она спала со мной.
Сон никак не шел, тем более что лежа вдвоем на матрасе, я чувствовал себя не комфортно. Не зная чем заняться, я пошел на кухню, достал из пустой сахарницы пакетик с феном и налил стакан воды из-под крана. Усевшись на стол, я на минуту задумался, но все же потянулся за маленьким зеркальцем и высыпал себе порошка на три трека.
Вернувшись в комнату, я сел рядом с ней, и мною овладело беспокойство, беспричинное, похожее на паранойю. Мне казалось, что вслед за мной войдет кто-то еще, возможно, что это будет еще один я. Сердце колотилось все чаще, стало тяжело дышать. Я подмял под себя колени и положил на них голову. Через несколько минут отлегло, но противное чувство не оставляло меня. Я заметил, что сильно пересохло во рту, но не мог подняться и сходить за стаканом, оставшемся на кухне.
Я начал вглядываться в рисунок на обоях. Это был порядком полинявший цветочный орнамент, на котором были изображены листья с бутонами. Я нашел один такой лист и смотрел на него, не отрываясь, долгое время. Он начал изменятся: крутился вокруг своей оси, то немного «уезжал» влево, оставляя после себя прозрачные копии. У меня закружилась голова и подступила тошнота. И я, наконец, решил отвлечься.
Ночь подходила к концу. Еще немного и наступит бледный рассвет, обычный для этого времени года. Уже сквозь шторы начинает пробиваться холодный свет нерадостного солнца. Я сел на подоконник и подумал о листе. В голове всплыло воспоминание из детства. Во время летних каникул, в августе, я проснулся очень рано. Еще с предыдущего дня залил дождь, и утром все продолжал идти. Выйдя на балкон родительского дома, я проникся приятным древесным запахом: пахла намокшая за ночь листва. Высунувшись наружу и пытаясь что-нибудь рассмотреть сквозь густые кроны деревьев, я ничего не смог увидеть; жизнь в то утро будто вымерла. В тот момент мое внимание привлекли капли дождя, они будто сделав небольшую передышку на листьях дерева, продолжали свой путь к земле.
И тогда мне стало грустно. Теперь я понимаю, что это была странная грусть, она не собиралась комком в горле, не просила слез. Она была доброй и обволакивающей, дающей иллюзию надежды и покой. Светлая и счастливая грусть. С этим чувством я вернулся в реальность.
Наступило утро, такое же холодное и бесцветное, как и ночь. Я умылся, надел чистую одежду, положил несколько синих бумажек в сумку моей спящей подруги, поцеловал её в щеку и сказал: «Спасибо тебе». Собираясь уходить, я по привычке взял ключ, но сразу же положил обратно и вышел к лестнице.