>>24226 Что бы стать Кукольником, ему пришлось потратить половину всей своей жизни и очень большую сумму денег. Годы обучения шли, оставляя за собой лишь странное ощущение недосказанности и тревогу за будущее. Учиться приходилось у различных странных личностей, которые тоже не вселяли в него надежду, выдавая информацию в сухом и чёрством виде. А ведь такое занятие казалось ему сугубо творческим и в какой-то степени очень интимным. Его невозможно было описать простыми словами и формулами, графиками и таблицами. Но они справлялись с этим безо всякого труда.
Годы шли, и он понимал, что все они без исключения были правы. Чтобы стать истинным творцом, нужно было отбросить все эмоции, всю этику и всю мораль. Эта мысль сильно отразилась на его поведении. От него ушла жена, сказав ему напоследок в спину, что он стал чёрствым сухарём и не думает о ней. От него отвернулись те редкие друзья, которых он с таким трудом удерживал долгие годы. Но назад дороги уже не было.
Последним его учителем стал старый Фредерик, слепой немец с беззубым, шамкающим ртом и морщинистым, как грецкий орех, лицом. Он показывал ему всё, что сумел выучить и рассказывал о всех принципах и схемах, которые таились у него в голове, а Фредерик лишь кивал головой, что-то бормотал и изредка вносил свои поправки.
В одно серое берлинское утро он нашёл Фредерика в кресле на веранде. Его руки безвольно свисали до пола, а рядом, в луже сидра, валялся разбитый стакан. Остановка сердца, сказали врачи, прибывшие через каких-то десять минут после звонка.
Так умер его последний учитель. Но он успел позаботиться о своём ученике. В сейфе Фредерика было обнаружено завещание, в котором говорилось, что он, Фредерик Бунге, находясь в здравом уме и трезвой памяти, завещает ученику свою мастерскую на Моцштрассе, в подвальчике одного из гей клубов. Впрочем, это не смутило его. Вся эта цветастая феерия дозволенности, затерявшаяся в огне абсолютной свободы, которая правила новым миром, не пугала человека, вручную препарировшего более полутысячи тел за всё своё время обучения. В конце концов, в двадцать третьем веке, людской массе было всё равно, что там делают эти смазливые любители однополого секса, а им в свою очередь было плевать на окружающих.
Сжимая кодировочный ключ в руках, он открыл железные ставни, ведущие в подвал. Сухой, тёплый воздух с ноткой антисептического средства пахнул ему в лицо, и он вставил ключ в терминал. Тот на секунду моргнул включающимся холографом и высветил в воздухе серо-зелёные буквы приветствия. Тяжёлая дверь чуть дёрнулась, углубилась в проём на пару сантиметров и плавно ушла в пол. Загорелись яркие лампы дневного света, он попал в санпропускник.
Здесь на крючках висели комбинезоны и маски, а в углу стоял большой шкаф для персональных вещей. Он переоделся, сложил все свои вещи в шкаф, посмотрел на себя в большое настенное зеркало. Ему понравилось то, что он увидел. Высокий, чуть полный от постоянного сидения за книгами, человек, одетый в серый защитный комбинезон, с перчатками до локтей. На лице его была маска из лёгкого транспластика, с круглыми окулярами очков дополненной реальности. Пальцы чуть подрагивали из-за естественного волнения, придавая ему сходство с теми хирургическими автоматами, которые поставлялись в частные клиники, где он проходил долгие практики по анимированию мёртвой плоти с помощью микроскопических машин и программирования.
Он шагнул в промежуточную камеру и набрал персональный код, оставленный ему Фредериком. С шипением струи воздуха охватили его со всех сторон, срывая всяких микробов и пыль, которая пристала к его новому облачению. Затем включился сканер, который снял с него биометрическую информацию и занёс его в базу данных. А затем медленно открылись двери…
Его взгляду открылась большая, круглая комната, освещённая яркими лампами. В центре её, накрытый толстым плексигласовым куполом, стоял большой стол. Его рабочее место. Место созидания. Рядом был компьютер и удобное, большое кресло, которое могло передвигаться по всей комнате, включая вертикальную плоскость. В стенах были смонтированы прозрачные окна, через которые можно было различать тела, находящиеся в стазисе. Для его работы всегда нужны детали.
Он включил компьютер и в воздухе прозвучал безликий, синтезированный голос.
- Мы приветствуем нового Кукольника. За прошедшие три дня у Вас два новых заказа.
- Говори, - Его голос прозвучал хрипло, но уверенно.
- Первый заказчик – молодая пара из Детройта, Сеймур Дайм и его жена Сесилия. Заказ на полную куклу с максимальной анимацией. Пол – женский. Метаболизм – стандартный. Возраст – 12 лет. Клиенты выразили желания дать имя – Ирма. Заказ предоплачен, вся биометрика загружена на сервер. Слепок личности отсутствует, просьба записать память по стандарту «Ребёнок семьи#434» Продолжать описание?
- Да, продолжай, - Он сел в кресло, и поднялся на полметра над полом.
- Их дочь, Ирма Дайм, скончалась в результате дорожного инцидента восемнадцать дней назад. Тело предоставлено. Состояние – повреждённое.
- Есть ли у нас в запасе доступный материал?
- Да, три тела подходят по возрасту и полу, восемь по схожим биологическим параметрам.
-Отлично. Приступим, пожалуй, - Он активировал дополненную реальность и жестами рук стал перебирать предложенные варианты.
Чем пахнет в комнате Кукольника двадцать третьего века? Антисептиком и ванильной жвачкой. Чьими-то разбитыми мечтами и жизнями. Надеждой увидеть своих ушедших родственников и желанием грубого физического удовлетворения. Повисшими в воздухе тайнами и чьими-то заговорами.
И он будет создавать кукол, он будет их лепить из крови и плоти, как из глины, он будет вдыхать в них подобие жизни и порождать саму жизнь, если того потребуют заказчики.
Какие воспоминания могут быть тут, в этом храме биологической победы над смертью? Только того человека, который был здесь сам, который создавал за деньги людям их погибших родственников и близких, создавал людям секс-игрушки разного возраста и пола, создавал правительствам и генералам их погибших агентов и ценных кадров. Только память о том, что все мы куклы, которыми играют. Которые ломаются. И которых нужно чинить.
