Каждый день ровно в 12:00 я прихожу в офис, сажусь за компьютер, открываю почту, загружаю официальный сайт компании. Компания специализируется в области развлечений и шоу-бизнеса, потому сайт тоже — развлекательный.
Я смотрю, что произошло за сутки: пришли новые письма, кто-то оставил на сайте комментарий. В письмах — задачи.
Задачи не сложные, с ними может справиться ребенок или хорошо выдрессированная обезьяна. В течение дня я отвечаю на письма и заполняю сайт контентом.
Контентом принято называть тексты, картинки и видеоролики. Слово «контент» звучит очень убедительно, и я люблю его повторять в разговоре с другими сотрудниками компании: «актуальный контент», «обновление контента», «вирусный контент».
Так я работаю восемь-десять часов, после чего надеваю куртку, осматриваю рабочее место, выключаю монитор и еду домой.
Так проходит мой день. Так же видят его и окружающие. Например, Павел.
Павел находится на том же иерархическом уровне, что и я — сидит в общем помещении и непосредственно взаимодействует с аудиторией социальных сетей, блогах. Поддерживает имидж компании. Смотрит в монитор, пишет. У нас с ним много общего — например, при непосредственном, живом разговоре он не всегда может ясно и точно выразить свою мысль, путается. Запутавшись, смотрит вдаль. Коронное слово Павла — «интерактивный».
«Сайт это интерактивная структура, — говорит он. — Интерактивная». И все понимающе и в то же время отстраненно кивают: мол, да, интерактивная. Но это, Паша, твоя профессиональная область, так что мы лучше сейчас промолчим и не будем лезть не в своё дело. Не будем, Паша, отнимать твой хлеб…
Это называется корпоративная этика. Или этикет, не знаю точно. Нужно спросить у менеджера по кадрам. На практике корпоративная этика не слишком сложна. Например, если хочешь сказать человеку: «да отъебись, мудило, нет, никогда, ни за что» нужно говорить: «мы пока не готовы». То есть это вроде как наша вина и слабость, что собеседник — мудило, и мы этот свой промах перед ним честно, открыто и искренне признаём. И скоро, вот-вот уже, исправим. В этом есть какая-то высшая гносеологическая истина.
Ещё не стоит спрашивать о зарплате. Я из чувства протеста как-то нарушил это правило, но потом чувствовал себя как-то гадко. Не знаю, почему.
В соответствии с корпоративной этикой не стоит говорить «секретарша». Лучше сказать «ресепшн». «Отнес на реепшн», «на ресепшене сказали». Завхоз — офис-менеджер. Клерк — редактор. Только маленькую таджичку-уборщицу в синей униформе никак не перелицовывают, потому что она перемещается где-то там, в пространстве своей, параллельной реальности. Её как бы и не существует. Иногда мне кажется, что её реальность несколько реальнее нашей, офисной. Уборщица — это персонализированные стены, земля, воздух. Продолжение мира вещей. Социальные локаторы её никак не пеленгуют.
Но я отвлекаюсь. В школе рассказывали, что если в сочинении много лирических отступлений, то его не всегда готовы читать. Потому расскажу о Петре. О Петре и Глебе.
Петр сидит прямо напротив меня, скрытый невысокой перегородкой из ДСП. Если посмотреть поверх монитора, видно его макушку. А если выпрямиться и приподнять кресло, можно увидеть его пожилое и сосредоточенное лицо. Иногда я окликаю Петра, Пётр отзывается, и мы о чем-нибудь болтаем. Обычно загадываем друг другу загадки, которые находим в интернете. Ответы находим там же.
Пётр работает в отделе развития телекоммуникационных сетей. Он переговариваеися по телефону, уточняя детали каких-то договоров. В разговоре часто повторяет: «Ну, присылайте, сверим запятые». Кажется, в этой фразе кроется глубокое и ироничное содержание. Иногда Петра интересно слушать, особенно когда речь заходит о спутниках вещания (у спутников очень романтичные имена: Радуга-7, TelStar, EuroSphere), а также интерференции, мультиплексировании и других непонятных, но завораживающих явлениях. В детстве я увлекался романами в жанре «киберпанк», и потому в Петре мне видится нечто большее, чем просто старый, уставший и не слишком талантливый инженер. Как-то молодые сотрудники компании собрались в столовой: что-то отмечали, торт, шампанское. Петру тоже нужно было зайти в столовую, и он позвал с собой своего соседа Глеба: «Ну что, придется и нам, что ли, заглянуть на этот чужой праздник». Серый пиджак Петра был немного помят.
Мне тогда стало грустно.
Немного дальше находится отдел новостей: там галдят корреспонденты.
Корреспонденты выглядят свежо, подтянуто и бодро, они выгодно выделяются на фоне дряблых офисных лиц. Даже не самые красивые из корреспондентов смотрятся очень выгодно: по-особому, что ли, напрягают мимические мышцы… Не знаю. Наверное, их можно сравнить с какой-нибудь кастой общественных животных.
Да. Где-то в Африке есть сообщества подземных грызунов. Это очень неприглядные твари: слепые, с голой кожей и длинными желтыми зубами. Могут питаться испражнениями друг друга. Но среди них есть особая каста, осваивающая новые пространства, способная покидать пределы лабиринта: они зрячи, подвижны, покрыты мехом, у них более высокая температура тела и, наверное, другое мироощущение. Их даже какое-то время принимали за какой-то отдельный вид, хотя и они, и рядовые члены сообщества были рождены одной маткой. Так же и корреспонденты — это те же офисные работники, только покрытые загаром и более активные.
Наиболее типичный корреспондент — это, наверное, Соня. Она мне очень нравилась, пока я не заметил, что она ни разу за долгое время не высказалась о какой-нибудь отличной от Сони девушке положительно. Соня — жесткий и последовательный человек. Впрочем, возможно, я ошибаюсь, и мои утомленные онанизмом мозги ищут пакости там, где никаких пакостей нет.
Большое спасибо всем, кто прочитал.
Аноним
