Я мнил себя знатоком современного искусства и тонким изысканным троллем. Каждый раз, когда кто-нибудь делал высказывания в духе «Чёрный квадрат – бессмысленная мазня», я брал в руки тяжёлую артиллерию троллинга, и доказывал оппоненту, что он – ничего не понимающий в искусстве биоробот, а Чёрный квадрат – великое произведение искусства, причём, смысл его зависел от моего настроения, и я вполне мог, например, взяться с серьёзным видом доказывать, что Квадрат – это квинтэссенция эротики, самая возбуждающая картина всех времён и народов.

Разумеется, я так не думал – я вообще не знал, какой смысл у Чёрного квадрата, а доказывал я это просто для лулзов, и поэтому, даже сам не знаю, что заставило меня пофапать на него. И прежде чем вы побежите искать репродукцию квадрата в сети, я предупреждаю вас – не делайте этого!

Итак, этой ночью я как обычно скучал в своей прокуренной хикканской берлоге, лениво скролля б/. Время приближалось к четырём, было скучно, мысли путались в голове, и я только что дожрал последнюю пачку доширака – до открытия магазина ещё как до луны, смотреть мультики не хотелось, а тем более уж читать – мозги напоминали кусок горелого обоссаного пенопласта, и я решил подрочить и лечь спать.

«На что будем фапать?» – подумал я. Тентакли и гуро как-то приелись, видео, где красавец-доберман бурно сношает негритянку, было обдрочено вдоль и поперёк, грешным делом я подумал даже фапнуть на православные иконы, но отогнал от себя греховную мысль. Эх, лучше бы я подрочил на иконы – но тут мой мозг осенило охуительнейшей, как на тот момент показалось, идеей – я решил подрочить на Чёрный квадрат!

Не спрашивайте, почему я решил это сделать. Может быть мне захотелось приобщиться к искусству. Или проверить себя – на что я в принципе способен дрочить? В прошлый раз я неплохо так передёрнул на фотографию Большого Адронного Коллайдера – пришлось оттирать от спермы монитор.

Итак, я открыл найденный в интернете джипег на полный экран. Вот он – «Чёрный квадрат» Малевича. Я достаю хуец, и начинаю его надрачивать, пристально вглядываясь в его черноту – о самонадеянная глупость! Почему никто не остановил меня в тот момент? Почему соседи не начали ремонт, почему в комнату не ворвался отряд спецназа? Почему за окном не упал метеорит? Я не должен был увидеть того, что произошло потом. Но я увидел! И моя жизнь уже не станет прежней.

Я кончил, зажмурив глаза, представляя абсолютную черноту квадрата – а когда открыл глаза, вокруг, повсюду, была та же самая чернота. Я пошарил рукой в поисках нестиранного уже две недели носка, чтобы вытереть им сперму – но, ни носка, ни даже спермы, я не нашёл. Более того, я не почувствовал даже свою руку – всё поглотила тьма. Я попытался встать – надо ли говорить о том, что мне это не удалось? Я заорал – точнее, попытался это сделать – так как крик прозвучал лишь в моём воображении. Я мог только воображать. Казалось, я не имел ни тела, ни пространственной протяжённости. О чувстве времени речи и вовсе не шло.

Вдруг, во тьме, передо мной зажглись два ярко-зелёных овала. Потом ещё два, и ещё, и ещё. Всего восемь овалов, разного размера, симметрично расположенных на каком-то продолговатом объекте, похожем на голову Лунтика. Собственно говоря, похоже, это и был Лунтик – только с совершенно чёрным, поблёскивающем в электрическом блеске его глаз, мехом.

Он неслышно шагнул ко мне. Оставалось гадать – был он здесь с самого начала, или появился только сейчас? Я мог не заметить его присутствия, но от этих размышлений меня отвлёк его хвост с рядами покрытых присосками лопастей.

«Я умер?» – подумал я.

– Нет. Ты ещё не умер! – сказал в ответ Лунтик. Его рот с множеством мелких акульих треугольных зубок явно действовал мне на нервы. – Но сейчас ты умрешь! Потому что людям не следует посещать это место. Это печь. В этой печи сгорают ваши страхи, мечты и надежды. Вся ваша психическая энергия отправляется сюда, в эту печь, где она разделяется на четыре фракции и возгоняется по трубам в Великую Цитадель, невидимую башню, которую вы называете Вавилонской. В основании башни находится комната с абсолютно чёрными стенами. Это и есть печь, а мы, лунтики, обслуживаем огонь, в котором сгорают человеческие души. А рассказываю я тебе о том потому, что знание об этом пламени – это искра, от которой ты сейчас и сгоришь. Доброй ночи!

Когда Лунтик сказал мне это, я почувствовал, что у меня всё-таки есть тело, и оно состоит из такого же как глаза Лунтика – зелёного огня. Мне стало нестерпимо горячо, но я уже мог пошевелиться. Я попытался прыгнуть к Лунтику, чтобы вцепиться в него, но он успел отойти, и я влетел в чёрную стену, на которой остался отпечаток моего лица.

Лунтик выглядел весьма озадаченно – он стоял, переминаясь с конечности на конечность, поочерёдно мигая своими восьмью глазами. Жар постепенно спадал, а от моих рук повалил сизый, пахнущий горелым пластилином дым. Я начал постепенно приходить в себя, и окончательно оправившись от шока, спросил Лунтика:

– Эй, ты! И скоро я должен буду сгореть? Что-то я ничего особенного не ощущаю. Я домой хочу!

Лунтик, будто бы не обратив внимания на мой вопрос, рисовал на стене какую-то абракадабру маленьким светящимся мелком. Он явно нервничал и спешил – у него не получалось, и он, матерясь, замазывал и перерисовывал некоторые элементы своей абстрактной картинки. Когда он закончил, из неё вылез ещё один Лунтик, только выглядел он постарше и повнушительней. На его голове росли маленькие рога, хотя этим мог быть специальный головной убор.

– Почему он не загорается? У меня первый раз такое, что за хуйня!? Ещё ни один хуй больше трёх секунд не продержался!

Старый Лунтик оттолкнул, взволновано размахивающего лапками, молодого в сторону и шагнул ко мне, направив на меня какой-то непонятный пластмассово-критический прибор. Ехидно крякнув, он повернулся к напарнику, и продемонстрировал ему показания, что-то прогнусавив в бороду.

– То есть как это – нет души?! Как же оно тогда живёт?

В ответ на это старший Лунтик заржал, и его ржач не предвещал ничего хорошего. Он подошёл ко мне, и я снова потерял способность двигаться. Существо было мне примерно по пояс. Он привставал на носочки, чтобы дотянуться рукой с мелом повыше. У него получилось дотянуться почти до пупка – быстрым росчерком мела он нарисовал на мне какую-то геометрическую фигуру, кожу обожгло как крапивой, после чего всё завертелось. Я увидел расплывающиеся чеширские улыбки лунтиков, какое-то непонятное мельтешение, и, будто пройдя через пространственно-временной тоннель, очнулся в своей комнате, со спущенными штанами, ожогом в виде равнобедренного треугольника на лобке и Чёрным квадратом на мониторе. После чего, выругавшись и вытерев фапчу, пошёл спать.