год 2010.
Небольшое село в сотню нахохлившихся от мороза избушек мирно тянет дымом печных труб. Созывая народ, размеренно звонит колокол.
По холмам вьются тропки, малыми группами люди поднимаются на вершину, где батюшка командует церковными и гудит шеренгой построенный хор. Между часовней и холмовой вершиной по неглубокому снегу снуют священники, на лицах озабоченность или благодать.
На этот зимний праздник съезжаются паломники (так их называли местные, хотя это неверно) со всех окрестных деревень. Иногда на дороге можно увидеть очередного героя веры — он пешком или на велосипеде, за спиной доверху набитый рюкзак; ноги прогоняют стужу нескончаемым маршем, в глазах блеск лихорадки, выбившиеся из-под шапки волосы летят в лицо, когда мимо проносится груженый лесовоз. Но чаще православные съезжаются семьями, на машинах, кто победнее — на тарантасе: мужчина с вожжами впереди, женщина — сзади, зарывшись в сено, кутается в шаль или плед.
Написав название, я допустил две неточности. Первая: эта история рассказана от лица соблазнителя. Вторая: её не звали Лолитой. Я называл её Ди.
Утро не задалось: болел живот, как часто бывало перед вылазкой «на люди», — но я пошёл туда вопреки. В селе первая смерть — от тоски, насколько скучно, что на любой пожар волнами приносит всё село: первые бегут сердобольные бабки с вёдрами, но их обгоняют православные мужи, они ведь на колёсах; последней волной прибивает подкрашенных и расчёсанных молодых женщин — спустя полчаса, когда и тушить-то нечего.
Итак, я был на празднике, и прибыл туда с чисто бредовой идеей — мне тогда казалось занятным отыскать в толпе приятеля и, упав ему на ухо, поливать грязью церковь и обычаи. А также смотреть на тян. Уж они-то к этому событию готовились самоотверженно — вопреки здравому смыслу, будто подснежники, они появляются в чём угодно, лишь бы подчёркнуло их достоинства. Почувствуйте это, представив, что с час идёте по морозу, карабкаясь вверх по склону, а затем ещё час-другой конденсируете холод, только чтобы вот эти симпатичные парни увидели, какие на тебе тонкие колготки, и что в свои шестнадцать ты ещё не жируха какая-нибудь.
Упуская детали церемонии, расскажу как я встретил ту самую лоли.
Она сидела внизу, на расстеленном каремате, сидела как-то неспокойно, всё озиралась, кажется, искала кого-то. С самого начала мне глянулся её профиль, роднивший с императорской собачкой — этакий милый пекинес с ударным слоем чёрных теней, подчёркивавших её и без того большие глаза. После церемонии она смешалась с толпой и я потерял её из виду.
Но дальше началось что-то необыкновенное: едва я добрался домой, гля — призыв в друзья на богомерзком «vk», присмотрелся — Та Самая Тян! Глянул ещё — ей 14 лет. Незадача. Ещё минуту — её телефонный номер (региональный мелкооператор) отличается от моего всего одной (sic!) цифрой. Далее я разобрал всё это, и магии поубавилось: оказалось, она совсем не знает меня, и не видела во время б-жественной литургии, а добавилась потому, что я напал (троллинг) на страничку ненавистной ей литовки.
Стояла зима. Скучно в посёлке. Кроме общения в сети, я трижды ездил к ней — гуляли втроём с её огромной псиной. Разговоры на этих прогулках таковы, что кличку собаки приходится слышать где-то десять — двадцать раз в минуту. По итогу решил, что довольно, она ещё слишком «парного молока» — юная и глупая, всех её рассказов суть: какой-то незнакомый мне школьник дико эмоционировал в результате вот этого. Однако, всякий раз при расставании, она с такой силой прижималась (она невысокая — ну ты понел, к какому месту она прижималась) и могла стоять так несколько минут, её приходилось «отклеивать».
Я решил больше не видеться. У неё образовался какой-то парнишка, и в продолжение их схождений-расхождений мне как-то раз позвонил школьник-кун, представившись другом парня Ди; звонил с угрозами. Поржав со всего этого движения, я крепче решил забить. И тут начался ДДоС от самой лоли, причина такова: с парнем она «разбежалась», меня любит-не может, а коварные подружке по выходным подпаивают, провоцируя её ночные звонки. Вся эта ерунда тянулась до середины лета, когда мне, наконец, надоело, и я пригласил её к себе.
К счастью, парень до меня у неё был, так что пачкать простынь не пришлось, и самым азам она была научена. Смешно то, что мой среднечлен в её глазах был непролазной космической ракетой, а секс вызывал боли не меньше, чем удовольствия. Про другие варианты секса она и подумать боялась, впрочем, к оральному сексу приступала, но без всякой охоты — было заметно, что удовольствия он не доставляет. Любопытен эпизод, когда её родители укатили вместе с дочками, а Ди приготовилась принять дорогого гостя: двое суток разврата, прерываясь на строгание салата. И да, мы были во всех постелях: в её кровати, кровати сестрёнок, и в родительской двуспальной. К концу первого дня кончились презервативы, и я, полагая себя вполне опытным, предложил незащищенный. Так и повелось.
Лето кончилось, и потихоньку исчезло очарование. Её бойкость, необычная красота, дикарская эмоциональность — всё это потускнело, а на передний план выплыло глупое дитя, неспособное к сознательным поступкам, но постоянно в чем-то нуждающееся. Секс стал так скучен, что я больше не кончал — просто ложился спать, когда уставал. Я ходил с нею в гости к друзьям (которые к тому времени сами обзавелись лолями, обокрав таким образом едва не целое поколение 14–16-летних парнишек этого села), но там из всего она лишь вызывала раздражение своим поведением, воспитанием, привычками. У меня не было даже желания её перевоспитывать — вот до чего мне было скучно с ней.
Конечно, вскоре я попросил её не приезжать ко мне. Вот так запросто, прощаясь. И она пошла к остановке. А после падала в обморок, заламывала руки и, словом, спустя три часа, домой её повезла знакомая женщина, предварительно выслушав сотни жалобных сообщений. Вскоре про нехорошего меня знали все, — но это и меня, и их беспокоило мало: на фоне того, что в этой местности произрастает множество скороспелых девчонок, а церковная элита этим всегда пользовалась. С учётом того, что и отец Ди происходит из церковной тусовки, никаких негативных последствий для меня от этой интрижки не было.
Через год она поступила в училище и, казалось бы, тихо пропала. Но не всё так просто. В городе она попробовала кое-какие наркотики, одно-другое — и угодила в наркодиспасер. Вскоре очухалась, а летом приехала в село. У неё разыгралась ностальгия, и вот: ночь, детская площадка, у неё до колен спущены трусики, руки стискивают спинку уличной лавки, а сзади пристроился высокий мужчина. Это произошло после короткого разговора, в продолжение которого я заметил, что у неё под маечкой очень заметно талию. Тогда она подошла вплотную, провела ладонью по моим штанам и встала на цыпочки, выпрашивая поцелуя. И всё завертелось.
Умолчал я лишь о том, насколько смешно на её юном теле (по-детски кругленькие формы, крохотная девичья грудь, маленький рот) выглядит эта талия. Кто же мог знать что будет дальше.
Я приезжал в тот город, где она училась, сводил на премьеру мультика и грязно занимался с нею сексом. Как и в прошлый раз, я заскучал уже в процессе, но прервать процесс морального права от себя не получил — и кончил на её живот, заполнив жидкостью пупок. Изнывая от скуки, довёл вечер до конца, проводил её — и забыл всё как неприятный сон.
Что было дальше с этой девочкой, мне рассказали уже её подружки. Доподлинно неизвестно, чего там было больше: подростковой войны с родителями, наркотиков или желания похудеть. Однако, через некоторое время произошла череда событий, в продолжение которых Ди: пила моющее средство; сбегала из дома; с неделю ночевала у пыриков на хате; из лучших побуждений выпилена на мороз; оказалась под холодным душем в психдиспенсере в мелкограде; отчаявшимися родителями помещена на лечение в платную клинику.
Я навестил её, пока она была в диспансере. Опухшая и растолстевшая за месяц (sic!) от безделья и приёма успокоительного, она неважно соображала, но настаивала, что всё сделала правильно. С тех пор я не видел её.
Её выпустили две недели назад; подруги говорят, что чувствует себя хорошо. За год отсидки без права на интернет и встречи с друзьями, переменилась только насчет приёма алкогольных и наркотических средств — категорически их не приемлет. Чего родители и добивались. По козьей похотливости немедленно нашла себе парня-ровесника, но снова набигает на мою страничку, чтобы уронить полтора«лайка» — напоминает о себе. А у меня семья.
Все совпадения с реальными людьми подвергать безжалостной критике.
Многие права защищены.
