>>7073
Ну, хватанул! Это ж типа музыки и даже выше неё, целый океан. Пока в ДС-2 пасмурно, а лето вкатывается в бескрайнюю осень, за которой идёт 4 месяца депрессии, предложу кое-что действительно сильное. Да, это действительно поэзия в полном смысле этого слова. Итак, fs, из сборника "2004".

суровый мужчина выходит в утро
в солдатских ботинках
с сигаретой без фильтра
идёт широкими шагами
оставляя жён и детей
на заводе начинается день
заводят конвейер
вечером в баре при железной дороге
драки и караоке
суровый мужчина выходит в утро
в голове только одна мысль
ответ на вопрос
о котором говорили раньше
вот ответ
м-да
э-э-э нет
у сурового мужчины суровая жизнь
под суровым небом
идёт уверенным шагом
из засранного детства
в провонявшую мочой старость
водка крепкая
и хлеб чёрствый
обувь обувают
одежду надевают
f как f
s как s
мужчина как мужчина
http://www.tvz.org.ee/index.php?page=102&lang=4

>>7073
По большей части плохо. Хорошо идут только сюжетные стихи типа баллады. Ну там Erlkonig Гете или Raven По. Кстати, насоветуйте подобных повествовательных стихов.

"Абу Хурайра поведал, что Посланник Аллаха (да благословит его Аллах и приветствует!) сказал: "Лучше наполнить внутренность человека сочащимся гноем, чем наполнить его поэзией". (Аль-Бухари Аль-адаб аль Муфрад, 860)

>>7076
Спасибо, Бро, сейчас буду читать.
>>7081
Ну о заполнении речь не идет, мне бы ознакомиться для начала. Да и кто такой этот Хурайра, что бы рассуждать об этом? Древний мусульманин-фанатик? Я, лично, таких не считаю за умных людей. :3

>>7073
Жадан-Бродский-Маяковский, гарики Губермана, Киплинг. Все это очень и очень местами. Переводов Жадана, как понял, есть много, и кое-что - откровенное говно(Спасибо Андрей Пустогаров и стихи.ру)
Начинать тащемто с классики надо. У меня самостоятельное, не школьное знакомство с поэзией
началось, стыдно признаться, с цитируемого отцом "Собаке Качалова" и случайно найденных стихов некого(кой) Готики на сайте Пиратская морда. ччерт, даже вспоминать неудобно:3
Вот кое-что вышеперечисленных дядек, но тебе уже верно заметили, что поэзия - как музыка, где один истекает слюной от восторга, другой презрительно морщится и сплевывает в сторонку.


Губерман

Человек, это тайна, в которой
Замыкается мира картина,
Совмещается фауна с флорой,
Сочитаются дуб и скотина

Глядя как играют дети,
Можно быть вполне спокойным,
Что вовек на белом свете
Не пройдут раздор и войны

Бродский
(Новый Жюль Верн, кусок)

"Дорогая Бланш, пишу тебе, сидя внутри гигантского осьминога.
Чудо, что письменные принадлежности и твоя фотокарточка уцелели.
Сыро и душно. Тем не менее, не одиноко:
рядом два дикаря, и оба играют на укалеле.
Главное, что темно. Когда напрягаю зрение,
различаю какие-то арки и своды. Сильно звенит в ушах.
Постараюсь исследовать систему пищеваренья.
Это -- единственный путь к свободе. Целую. Твой верный Жак"

(Не выходи из комнаты(кто-то из анонов называл этот стих чуть ли не гимном хикке))

Не выходи из комнаты, не совершай ошибку.
Зачем тебе Солнце, если ты куришь Шипку?
За дверью бессмысленно все, особенно – возглас счастья.
Только в уборную – и сразу же возвращайся.

   О, не выходи из комнаты, не вызывай мотора.
Потому что пространство сделано из коридора
и кончается счетчиком. А если войдет живая
милка, пасть разевая, выгони не раздевая.

   Не выходи из комнаты; считай, что тебя продуло.
Что интересней на свете стены и стула?
Зачем выходить оттуда, куда вернешься вечером
таким же, каким ты был, тем более – изувеченным?

   О, не выходи из комнаты. Танцуй, поймав, боссанову
в пальто на голое тело, в туфлях на босу ногу.
В прихожей пахнет капустой и мазью лыжной.
Ты написал много букв; еще одна будет лишней.

   Не выходи из комнаты. О, пускай только комната
догадывается, как ты выглядишь. И вообще инкогнито
эрго сум, как заметила форме в сердцах субстанция.
Не выходи из комнаты! На улице, чай, не Франция.

   Не будь дураком! Будь тем, чем другие не были.
Не выходи из комнаты! То есть дай волю мебели,
слейся лицом с обоями. Запрись и забаррикадируйся
шкафом от хроноса, космоса, эроса, расы, вируса.

>>7083
Нет, совсем не по мне лирические стихи. Вот прочел твой пост. Про что это? Зачем? Для чего? О чем я вообще читал?

>>7086
Ась?

>>7083
А мне понравилось. Вот только думаю, взять скачать книгу того же Бродского и читать с начала до конца выискивая вины (на свое усмотрение, конечно же), или же брать разного рода сборники. Ну да это просто мысли в слух.

А Жадана я в оригинале могу читать, это вам не Киплинг :3

ОП

>>7073
*"Из современного - Олег Пащенко.
В парке на лавке сидит и не знает,
что я проходя расстрелял его мысленно
с грохотом брызгами, веер лохмотьев
ему невдомёк, в парке читает не знает —
жаркая дача, веранда lloranda, рубиновый
кофе с миндальным печеньем, а издали
сентиментальное красное ностальжи
играет большой безнадёги оркестрик,
полдничный пятничный пoлночный свет
солнечный, мелкие брызги и радуга красная,
радуга красная, радуга красная, не
знает, что я расстрелял его, страшно
ругаясь на лающем диалекте юго-восточных
участков товарищества, и не ведает,
что, проходя стороной,
расстрелял его я"*

Блеать, да что такое, поэзией интересуются три с половиной анона? И это на добраче? В жизнь не поверю!
Братюли, запилите стишков любимых ебта!

>>7113
А одному анону можно несколько стихотворений накидать? :3

а я вот Цветаеву люблю

Ты, мерящий меня по дням,

 Со мною, жаркой и бездомной,
 По распаленным площадям --
 Шатался -- под луной огромной?

 И в зачумленном кабаке,
 Под визг неистового вальса,
 Ломал ли в пьяном кулаке
 Мои пронзительные пальцы?

 Каким я голосом во сне
 Шепчу -- слыхал? -- О, дым и пепел!
 Что можешь знать ты обо мне,
 Раз ты со мной не спал и не пил?

>>7124
быдлоценности

>>7124
Тогда томик Ахматовой в зал!
*Здесь всё меня переживет,
Всё, даже ветхие скворешни
И этот воздух, воздух вешний,
Морской свершивший перелет

И голос вечности зовет
С неодолимостью нездешней,
И над цветущею черешней
Сиянье легкий месяц льет.

И кажется такой нетрудной,
Белея в чаще изумрудной,
Дорога не скажу куда...

Там средь стволов еще светлее,
И всё похоже на аллею
У царскосельского пруда*

>>7127
Тогда уж извольте Сашу Черного

*Голова моя - темный фонарь с перебитыми стеклами,
С четырех сторон открытый враждебным ветрам.
По ночам я шатаюсь с распутными, пьяными Феклами,
По утрам я хожу к докторам.
Тарарам.

Я волдырь на сиденье прекрасной российской словесности,
Разрази меня гром на четыреста восемь частей!
Оголюсь и добьюсь скандалёзно-всемирной известности,
И усядусь, как нищий-слепец, на распутье путей.

Я люблю апельсины и все, что случайно рифмуется,
У меня темперамент макаки и нервы как сталь.
Пусть любой старомодник из зависти злится и дуется
И вопит: "Не поэзия - шваль!"

Врешь! Я прыщ на извечном сиденье поэзии,
Глянцевито-багровый, напевно-коралловый прыщ,
Прыщ с головкой белее несказанно-жженой магнезии,
И галантно-развязно-манерно-изломанный хлыщ.

Ах, словесные, тонкие-звонкие фокусы-покусы!
Заклюю, забрыкаю, за локоть себя укушу.
Кто не понял - невежда. К нечистому! Накося - выкуси.
Презираю толпу. Попишу? Попишу, попишу...

Попишу животом, и ноздрей, и ногами, и пятками,
Двухкопеечным мыслям придам сумасшедший размах,
Зарифмую все это для стиля яичными смятками
И пойду по панели, пойду на бесстыжих руках...*

>>7130
вот еще к Саше Черному


*Ревет сынок. Побит за двойку с плюсом.
Жена на локоны взяла последний рубль,
Супруг, убитый лавочкой и флюсом,
Подсчитывает месячную убыль.
Кряхтят на счетах жалкие копейки:
Покупка зонтика и дров пробила брешь,
А розовый капот из бумазейки
Бросает в пот склонившуюся плешь.
Над самой головой насвистывает чижик
(Хоть птичка божия не кушала с утра),
На блюдце киснет одинокий рыжик,
Но водка выпита до капельки вчера.
Дочурка под кроватью ставит кошке клизму,
В наплыве счастия полуоткрывши рот,
И кошка, мрачному предавшись пессимизму,
Трагичным голосом взволнованно орет.
Безбровая сестра в облезлой кацавейке
Насилует простуженный рояль,
А за стеной жиличка-белошвейка
Поет романс: «Пойми мою печаль».
Как не понять? В столовой тараканы,
Оставя черствый хлеб, задумались слегка,
В буфете дребезжат сочувственно стаканы,
И сырость капает слезами с потолка.
*

>>7073
И сразу же извиняюсь за многоточия, оставил как нашел.

И дождь - белесой пленкой... одной сплошной стеной
Укроет всех. Меня ли? Сражавшихся со мной?..
Озябших - и сгоревших. Убивших со спины...
А цвет у глаз - как небо: серы и холодны...

>>7073
Вот немного Жадана, кусок из кантри энд вестерн (у него масса написаного, очень разные вещи)

начиная догадываться куда исчезает листва на обочинах
начиная звать псов по имени на которое они отзываются
я теряюсь перед этим безвременьем
сбиваясь на личности
там армия гендер правительство всякая херня в бортприборах
мошки на фарах и бортовом стекле
вспугнутые субмарины касаются
мокрыми холодными носами
аквариумного стекла
души дельфинов выпрыгивают из воды
и ловят куски провианта из твоих мерзлых пальцев
молодости и дотаций уже не прибудет
повторяю я развивая тему
и усложняя сюжет

по всему корпусу, по всему нагромождению
домов бьется сквозняк
осенний пограничный сквозняк такой длинный что клюв
его уже касается осени а хвост
все еще спрятан в остатках августа и в аллеях там темными
листьями шевелит
сырость в строениях кому это может понравиться
разве что только какой-то кумарный работник

>>7073
Пафосно, и уж конечно не стих, но мб кому-то доставит

На их бытовой шизофрении, которую они довольно пафосно называют страстью, могут работать атомные станции, эта черная кровь, переливающаяся в аквариумах их сердец, ежегодно заливает собой набережные и пляжи, оставляя на асфальте радужные нефтяные разводы. Влюбленные моей страны добивают друг друга своей любовью. Они не способны ограничиться любовными отношениями, им и секс как таковой не интересен - во время секса они вырывают друг другу языки и выдавливают глаза, разрубают тела любимых тяжелыми топорами мясников, подливают отраву в общий алкоголь, потому что умереть они должны лишь вместе, потому что они любят друг друга и жить друг без друга не смогут, поэтому им проще сразу перерезать друг другу горло бритвой, подаренной на день влюбленных, и продолжать свои разборки уже в аду, где им никто не помешает. Их всегда можно выделить из любой толпы, из них валит дым их безумия; они целуются до крови и прокусывают своим партнерам сонные артерии; женщины носят в своих сумочках сатанинские амулеты, а мужчины неделями не вымывают из-под ногтей женскую кровь. И я говорю себе: о, да - мои соотечественники, сколько я их видел, сколько наблюдал за ними. В их жизни ненависть так странно граничит с любовью, что я давно перестал для себя их разделять. Я ничего не знаю о политических настроениях мужчин и женщин в моей стране, я знаю только об их депрессиях и приступах активности - тогда они много на что способны, и я не завидую тому, кто попробует эти депрессии вылечить. Потому что они предают друг друга от невозможности выразить свою нежность, и рожают детей от невозможности вовремя остановиться, потому что вовремя останавливаются те, кому есть, что терять.

оригинал
На їхній побутовій шизофренії, котру вони дещо пафосно називають пристрастю, можуть працювати атомні станції, ця чорна кров, що переливається у акваріумах їхніх сердець, щороку заливає собою набережні й пляжі, лишаючи на асфальті кольрові нафтові розводи. Закохані моєї країни добиваються одне одного своєю любов"ю, вони не здатні обмежитись любовними стосунками, їм і секс як такий нецікавий, під час сексу вони виривають одне одному язики і видавлюють очі, розрубують тіла коханих важкими різницькими сокирами, підливають отруту в спільний алкоголь, тому що померти вони мають лише разом, бо вони кохають одне одного і жити одне без одного просто не зможуть, тому їм простіше відразу перерізати одне одному горло бритвою, подарованою на день закоханих, і провадити далі свої розборки вже в пеклі, де їм ніхто не буде заважати. Їх завжди можна виокремити з будь-якого натовпу, з них іде густий дим їхнього шаленства, вони цілуються до крові й прокушують своїм партнерам сонні артерії, жінки носять в своїх торбинках сатанинські амулети, а чоловіки тижнями не вимивають із-під нігтів жіночу кров, і я говорю собі: о, так -- це мої співвітчизники, скільки я їх бачив, скільки спостерігав за ними, в їхньому житті ненависть так дивно межує з любов"ю, що я вже давно перестав для себе їх розрізняти, я нічого не знаю про політичні настрої чоловіків і жінок у моїй країні, я знаю лише про їхні депресії та приступи активності, тоді вони багато на що здатні, і я не заздрю тому, хто спробує ці депресії лікувати. Тому що вони зраджують одне одного від неможливості висловити свою ніжність і народжують дітей від неможливості вчасно спинитись, тому що вчасно спиняються ті, кому є що втрачати.

>>7083

> лучайно найденных стихов некого(кой) Готики

Крылатый
усталые крылья обмякли.
под тёмным покровом ночи
ты можешь уже не стыдиться,
что стар и теперь беспомощен,
последний крылатый рыцарь.

а те, кто остались в спектакле,
ослепнув от звёздной пыли,
придумали новые роли -
забыли героя с крыльями.
последнего из героев.

Хранитель
лохматый и сгорбленный старец - теперь не осталось ни вдоха,
ни выдоха без сожаленья, о том, что когда-то эпоха
иллюзий сменилась безвременьем с болью в глазах и суставах,
с бессонницей, близкой к безумию, и несомненно забавной
привычкой болтать с отражением о непрочитанных книгах...
а летопись этой невзрачной или возможно великой
и незабываемой жизни почти завершилась. и лучше
собрать все картины и книги в огромную пыльную кучу
в зашторенной комнате замка, подлить горячительной дряни,
поджечь и устроиться рядом хранителем воспоминаний.

самые любимые, у автора, разумеется побольше есть но уг же

>>7073
Цветаева.

Я - Гамлет. Холодеет кровь,
Когда плетет коварство сети,
И в сердце - первая любовь
Жива - к единственной на свете.
Тебя, Офелию мою,
Увел далёко жизни холод,
И гибну, принц, в родном краю
Клинком отравленным заколот  



>>7124
а мне очень понравилось :3

ня

>>7150
Но это же Блок.

>>7073
Киплинг, Песнь пиктов ФАПФАПФАПФАП

Рим не хочет взглянуть,
Роняя тяжесть копыт
На голову нам и на грудь,-
Наш крик для него молчит.
Часовые идут - раз, два,-
А мы из-за медных плечей
Жужжим, как отбить нам Вал
С языками против мечей.

   Мы очень малы, видит бог,
   Малы для добра и зла,
   Но дайте нам только срок -
   Мы сточим державу дотла.
   Мы - червь, что гложет ваш ствол,
   Мы - гниль, что корни гноит,
   Мы - шип, что в стопу вошел,
   Мы - яд, что в крови горит.

Душит омела дуб,
Моль дырявит тряпье,
Трет путы крысиный зуб -
Каждому дело свое.
Мы мелкая тварь берлог,
Нам тоже работать не лень -
   Что точится под шумок,
   То вскроется в должный день.

Мы слабы, но будет знак
Всем ордам за вашей Стеной -
Мы их соберем в кулак,
Чтоб рухнуть на вас войной.
Неволя нас не смутит,
Нам век вековать в рабах,
Но когда вас задушит стыд,
Мы спляшем на ваших гробах,

   Мы очень малы, видит бог,
   Малы для добра и зла,
   Но дайте нам только срок -
   Мы сточим державу дотла.
   Мы - червь, что гложет ваш ствол,
   Мы - гниль, что корень гноит,
   Мы - шип, что в стопу вошел,
   Мы - яд, что р крови горит!

и начало "Хладного железа"

Золото - хозяйке, серебро - слуге,
Медяки - ремесленной всякой мелюзге.
"Верно, - обрубил барон, нахлобучив шлем, -
Но хладное железо властвует над всем".

собственно о Киплинге узнал из "Кольценосца" Еськова

>>7153
Ох, простите Бога ради, Александр Александрович. Ум за разум сегодня заходит, каюсь.

>>7161
Ладно уж... Бампну бессмертным:

Ночь, улица, фонарь, аптека,
Бессмысленный и тусклый свет.
Живи еще хоть четверть века -
Все будет так. Исхода нет.
  
Умрешь - начнешь опять сначала,
И повторится все, как встарь,
Ночь, ледяная рябь канала,
Аптека, улица, фонарь.

>>7154
Пиздуй отсюда, самка.

>>7167
Я даже и не знаю, что сказать.

>>7073
у меня никогда не получалось писать стихов. читать я их любил в школе, но потом любить перестал. просто как отрубило, такая бесполезная херня эти ваши стихи.\\\
ну а с чего начать... читай древних, потом научишься отделять говно от неговна, и можно читать современных.

Да, я знаю – я Вам не пара,
Я пришел из другой страны,
И мне нравится не гитара,
А дикарский напев зурны.
  
Не по залам, не по салонам –
Темным платьям и пиджакам –
Я читаю стихи драконам,
Водопадам и облакам.
  
И люблю я – как араб в пустыне
Припадает к воде и пьет –
А не рыцарь на картине,
Что на звезды смотрит и ждет.
  
И умру я не на постели,
При нотариусе и враче –
А в какой-нибудь дикой щели,
Утонувшей в густом плюще,
  
Чтоб попасть не во всем открытый
Протестантский прибранный рай –
А туда, где тать и мытарь
И блудница крикнут: "Вставай!..."

в принципе положительно, толко не люблю чего-то наподобие этого>>7124 или этого >>7127, соплей и тд. Точно описать не могу
  
Вот вброшу любимого

Каждый выбирает для себя
Женщину, религию, дорогу.
Дьяволу служить или пророку
Каждый выбирает для себя.

Каждый выбирает по себе
Слово для любви и для молитвы.
Шпагу для дуэли, меч для битвы
Каждый выбирает по себе.

Каждый выбирает по себе
Щит и латы, посох и заплаты.
Меру окончательной расплаты
Каждый выбирает для себя.

Каждый выбирает для себя.
Выбираю тоже, как умею.
Ни к кому претензий не имею:
Каждый выбирает для себя.

Или вот

От жажды умираю над ручьем.
Смеюсь сквозь слезы и тружусь, играя.
Куда бы ни пошел, везде мой дом,
Чужбина мне — страна моя родная.
Я знаю все, я ничего не знаю.
Мне из людей всего понятней тот,
Кто лебедицу вороном зовет.
Я сомневаюсь в явном, верю чуду.
Нагой, как червь, пышней я Всех господ.
Я всеми принят, изгнан отовсюду.

Я скуп и расточителен во всем.
Я жду и ничего не ожидаю.
Я нищ, и я кичусь своим добром.
Трещит мороз — я вижу розы мая.
Долина слез мне радостнее рая.
Зажгут костер — и дрожь меня берет,
Мне сердце отогреет только лед.
Запомню шутку я и вдруг забуду,
Кому презренье, а кому почет.
Я всеми принят, изгнан отовсюду.

Не вижу я, кто бродит под окном,
Но звезды в небе ясно различаю.
Я ночью бодр, а сплю я только днем.
Я по земле с опаскою ступаю,
Не вехам, а туману доверяю.
Глухой меня услышит и поймет.
Я знаю, что полыни горше мед.
Но как понять, где правда, где причуда?
А сколько истин? Потерял им счет.
Я всеми принят, изгнан отовсюду.

Не знаю, что длиннее — час иль год,
Ручей иль море переходят вброд?
Из рая я уйду, в аду побуду.
Отчаянье мне веру придает.
Я всеми принят, изгнан отовсюду.


у хэмиингуэя неплохой стишок

The age demanded that we sing
and cut away our tongue.

The age demanded that we flow
and hammered in the bung.

The age demanded that we dance
and jammed us into iron pants.

And in the end the age was handed
the sort of shit it demanded.


И всем известное If Киплинга


If you can keep your head when all about you
Are losing theirs and blaming it on you;
If you can trust yourself when all men doubt you,
But make allowance for their doubting too:
If you can wait and not be tired by waiting,
Or, being lied about, don't deal in lies,
Or being hated don't give way to hating,
And yet don't look too good, nor talk too wise;

If you can dream---and not make dreams your master;
If you can think---and not make thoughts your aim,
If you can meet with Triumph and Disaster
And treat those two impostors just the same:.
If you can bear to hear the truth you've spoken
Twisted by knaves to make a trap for fools,
Or watch the things you gave your life to, broken,
And stoop and build'em up with worn-out tools;

If you can make one heap of all your winnings
And risk it on one turn of pitch-and-toss,
And lose, and start again at your beginnings,
And never breathe a word about your loss:
If you can force your heart and nerve and sinew
To serve your turn long after they are gone,
And so hold on when there is nothing in you
Except the Will which says to them: "Hold on!"

If you can talk with crowds and keep your virtue,
Or walk with Kings---nor lose the common touch,
If neither foes nor loving friends can hurt you,
If all men count with you, but none too much:
If you can fill the unforgiving minute
With sixty seconds' worth of distance run,
Yours is the Earth and everything that's in it,
And---which is more---you'll be a Man, my son!

>>7162
Город спит, окутан мглою,
Чуть мерцают фонари...
Там далёко, за Невою,
Вижу отблески зари.
В этом дальнем отраженьи,
В этих отблесках огня
Притаилось пробужденье
Дней тоскливых для меня...

>>7179
продолжаю

вот еще неплохое


Ах как им охота, чтобы все красиво!
Чтобы утонченно, а не абы как!
Чтоб в изящных строчках ровного курсива
Угадать, волнуясь, потаенный знак.
Чтобы стиль и строгость, чтоб при каждой встрече —
Легкое движенье гордой головы,
Только о высоком длительные речи,
Тонкие манеры, вежливое «вы».
Чтобы в черном фраке и вечернем платье,
Или же в костюмах для езды верхом,
Лаковой перчатки мягкое пожатье,
Творческие муки ночью над стихом.
Два билета в ложу, тенор-итальянец,
Долгая прогулка вечером в саду,
Дивный голос струнных, самый первый танец,
Аромат жасмина, взгляды на звезду.
Повар-парижанин, столик в ресторане,
Матовая бледность обнаженных плеч,
В дорогих бокалах — золото Шампани,
А в глазах — сиянье отраженных свеч…
Кончится все тем же: мерзкой потной случкой.
Корчами, слюнями, скомканным бельем.
Гордая графиня обернется сучкой,
Благородный рыцарь — грязным кобелём.
Впрочем, ни к чему здесь поминать животных —
У людей все это гаже в десять раз.
Как вообще такое без позывов рвотных
Наблюдать возможно, спрашиваю вас?
И притом — все эти «принцы» и «принцессы»
С самого начала знали, в чем их цель,
Что стихи, театры, фраки, политесы
Приведут вот в эту липкую постель.
Для чего ж стыдливо опускали веки?
Для чего ж фиглярство длили столько дней?
Перепих по пьяни после дискотеки,
Что ни говорите, все-таки честней.


в этой ИДЕЯ мотивирующая

Если вы есть - будьте первыми,
Первыми, кем бы вы ни были.
Из песен - лучшими песнями,
Из книг - настоящими книгами.

Первыми будьте и только!
Пенными, как моря.
Лучше второго художника
Первый маляр.

Спросят вас оробело:
Кто же тогда останется?
Если все будут первыми,
Кто пойдёт в замыкающих?

А вы трусливых не слушайте,
Вы их сдуйте как пену,
Если вы есть - будьте лучшими,
Если вы есть - будьте первыми!

Если вы есть - попробуйте
Горечь зелёных побегов,
Примериваясь, потрогайте
Великую ношу первых.

Как самой неизбежное
Взвалите её на плечи.
Если вы есть - будьте первыми,
Первым труднее и легче!


еще

Мешали нам татары, турки, шведы,
Мешали добрый царь и злой тиран,
Мешали нам буржуи и полпреды,
Мешали пролетарии всех стран,
Мешали дураки и бездорожье,
Мешали трезвый ум и пьяный бред,
Мешали атеизм и слуги Божьи,
Мешали все, кто "да" и все, кто "нет".
Мешали воровство и щепетильность,
Мешали пофигизм и фанатизм,
Мешали перемены и стабильность,
Пустой прилавок и капитализм.
Мешали муж — жене, свекровь — невестке,
Соседи сверху, снизу, за стеной,
Интеллигент в очках и бомж в подъезде,
Родной язык — словесности родной,
Мешали гениальность и бездарность,
Мешали большинство и меньшинство,
Мешали зависть и неблагодарность,
А больше всех мешало естество.
Мы все — война и мир, стихи и проза,
С загадочным диагнозом души,
Мы все — клиенты клиники неврозов,
Мы можем что угодно совершить!
Все можем потерять в одну минуту.
Все можем обрести любой ценой.
Не все ль равно, быть битым или гнутым?
Не все ль равно, кто властвует страной?!
Нас легче обмануть, чем успокоить.
Нас легче пристрелить, чем уберечь.
Одной рукой мы пилим, чтобы строить,
Другой — строгаем спички, чтобы жечь.
Мы, даже, победив, подставим спину,
Чтоб сохранить лицо в последний миг.
Мы ищем золотую середину,
Но заблудились в крайностях своих.
Мы — странники пожизненного детства.
Ребенок — он и ангел, и злодей,
Все в ужасе от нашего соседства!
Мы в ужасе от собственных затей...


В детстве Лермонтова любил, заучивал наизусть. Нравятся его Мцыри, опять же за идею. Узник, Выхожу один я на дорогу... "завещание" конечно же, и скучно, и грустно


Узник


Отворите мне темницу,
Дайте мне сиянье дня,
Черноглазую девицу,
Черногривого коня.
5Я красавицу младую
Прежде сладко поцелую,
На коня потом вскочу,
В степь, как ветер, улечу.

Но окно тюрьмы высоко,
10Дверь тяжелая с замком;
Черноокая далёко,
В пышном тереме своем;
Добрый конь в зеленом поле[
Без узды, один, по воле
Скачет весел и игрив
Хвост по ветру распустив

Одинок я — нет отрады:
Стены голые кругом,
Тускло светит луч лампады
20Умирающим огнем;
Только слышно: за дверями
Звучно-мерными шагами
Ходит в тишине ночной
Безответный часовой.


Завещание

Наедине с тобою, брат,
Хотел бы я побыть:
На свете мало, говорят,
Мне остается жить!
Поедешь скоро ты домой:
Смотри ж… Да что? Моей судьбой,
Сказать по правде, очень
Никто не озабочен.

А если спросит кто-нибудь…
Ну, кто бы ни спросил,
Скажи им, что навылет в грудь
Я пулей ранен был,
Что умер честно за царя,
Что плохи наши лекаря
И что родному краю
Поклон я посылаю.

Отца и мать мою едва ль
Застанешь ты в живых…
Признаться, право, было б жаль
Мне опечалить их;
Но если кто из них и жив,
Скажи, что я писать ленив,
Что полк в поход послали
И чтоб меня не ждали.

Соседка есть у них одна…
Как вспомнишь, как давно
Расстались!.. Обо мне она
Не спросит… Всё равно
Ты расскажи всю правду ей,
Пустого сердца не жалей, —
Пускай она поплачет…
Ей ничего не значит!

>>7179
>>7181

Спасибо, бро. Отличные стихи.

Руку держа

    на пульсе
            времени,

Паучком юрким

    по Cети
            лажу:

Что интересно

    онлайн-поколению?

Какие темы

    умы
        будоражат?

Вот новость недели:

        рыдает тусовка,

Люди в будущее

    глядят
        со страхом –

Осталась

    от мальчика
            только кроссовка,

Остальное сгорело

        в пизду
            и нахуй!

В чём суть ситуации?!

        Обрисую вкратце:

Пятёрка дебилов

    на тачке
        папашиной

В удолбанном виде

    помчались
            кататься,

Врезались в джип

    и сгорели
        заживо.

Казалось бы,

    выродкам
        нет оправдания,

Сейчас возмутится

    общественность
            хором.

Преисполнившись

    праведным
            негодованием,

Заклеймит обыватель

        ублюдков
            позором!

Но как бы не так!

    Средь наркотов
            голимых,

Решивших погейматься

        в подвиг
            Гастелло,

Опознали известного

        репера Deem’а

И Ратмира Шишкова

        с «Фабрики»
                тело.

И что ж?!

в ниибическом
        трауре
            люди,

Клянут ненадёжность

        бюргерской
                тачки:

«Ратмирчик,

    тебя
        никогда
            не забудем!

Небеса по тебе,

    ангелочку,
        плачут!»

Не мил белый свет

        без торчка
            уебанского!

Рыдают Кристинки

        Алёнки
            и Маши,

Сквозь слёзы

    поскудную
            рожу цыганскую

Обрамляют

    траурной
        лентой
            в «Пейнтбраше».

А широкоштанные

        парни суровые

Скупую слезу

    украдкой
        смахнувши,

Скажут о Deem’е

        прощальное слово:

Тихое «Йо!» –

    без пафосной
            чуши.

А джипа водитель –

        всеми забытый,

Хотя из-за парочки

        звёздных
            кретинов,

Пропитанных коксом,

        как ромом
            бисквиты,

Попал на ремонт

    дорогущей
            машины.

Но страшно не это…

        Самое главное –

Всем похуй,

    что кроме
        тупых наркоманов

Примерно тогда же,

        совсем недавно,

Умер

Великий
    Актёр
        Ульянов…

Сегодня душе

    поэтиной
            плохо,

Стиснув зубы,

    едва
        не плачу я.

Мне грустно:

    ушёл
        Человек-Эпоха…

А собакам –

    и смерть
        собачая!

>>7073

> А собакам – и смерть собачая!

Собак жалко, а людей можно смело уничтожать. Самая бессмысленная потребляющая раса. Алсо, автор - ёбаный моралфаг.

>>7184
вот с себя и начни уничтожение

>>7073
Как я только в детстве не представлял получение морса с ворса :3

Старик, упавший с каланчи

Ты эту песенку потом
С друзьями разучи.
Я был знаком со Стариком,
Упавшим с каланчи.
Спросил я: «Как и почему
Ты влез на каланчу?»
Похлопал он по моему
По правому плечу
И отвечал печально мне:
«Я занят ловлей мух,
Я продаю их по цене
Полденежки — за двух.
Я продаю их морякам
С пиратских бригантин,
Но иногда съедаю сам:
Ведь я живу один».
Но я в тот день решал вопрос,
Как отрастить усы,
Имея только купорос,
Линейку и весы.
И вот, не слушая его,
Я в бешенстве кричу:
«Зачем и как и отчего
Ты влез на каланчу?» —
«С ковров я остригаю ворс,—
Ответил старикан,—
И делаю из ворса — морс
(Полденежки — стакан!);
Его прозвали ЛИМОНАД,—
Печально молвил он,—
За то, что много лет назад
Я клал в него лимон».
Но я раздумывал о том,
Нельзя ли павиана
Заставить в бубен бить хвостом
И петь под фортепьяно.
И я сказал: «Ответь, старик,
А то поколочу,
С какою целью ты проник
На эту каланчу!»
Он отвечал: «В чужом краю,
Где скалы да пески,
Ищу я рыбью чешую
И косточки трески.
Хочу из этой чешуи
Я сшить себе жилет.
Такой жилет мне не сносить
За девяносто лет!
И вот что я тебе скажу,—
Проговорил старик,—
Недавно лысому ежу
Я подарил парик,
А год назад я откопал
Подсвечник без свечи:
ВОТ ПОТОМУ-ТО Я УПАЛ
С ПРОКЛЯТОЙ КАЛАНЧИ!»
Но я раздумывал о том,
Как выкрасить кита,
Чтоб выдавать его потом
За дикого кота.
И я сказал в ответ ему:
«Старик, я не шучу,
Но не пойму я, почему
Ты влез на каланчу!!!»
Прошли года, но и теперь,
Измазавшись в клею,
Иль прищемив ногою дверь,
Иль победив в бою,
Я непрерывно слезы лью,
И этих слез ручьи
Напоминают мне о том,
Кто был почтенным стариком,
Со мной согласным целиком,
Всегда болтавшим языком,
Любившим тех, кто с ним знаком
(А также тех, кто незнаком),
Питавшимся одним песком,
Махавшим грозно кулаком,
Глотавшим все одним куском,
Смеявшимся над пустяком,
И лихо ездившим верхом,
И бившим окна молотком,
Ловившим кошек гамаком,
УПАВШИМ С КАЛАНЧИ.

>>7179

> И всем известное If Киплинга

Тащемто вот доставил всем правильным поцонам, которые в этих закорлючках не шарят, ебта! Пикрандом

Владей собой среди толпы смятенной,
Тебя клянущей за смятенье всех,
Верь сам в себя, наперекор вселенной,
И маловерным отпусти их грех;
Пусть час не пробил - жди, не уставая,
Пусть лгут лжецы - не снисходи до них;
Умей прощать и не кажись, прощая,
Великодушней и мудрей других.
Умей мечтать, не став рабом мечтанья,
И мыслить, мысли не обожествив;
Равно встречай успех и поруганье,
Не забывая, что их голос лжив;
Останься тих, когда твое же слово
Калечит плут, чтоб уловлять глупцов,
Когда вся жизнь разрушена и снова
Ты должен все воссоздавать с основ.
Умей поставить в радостной надежде,
На карту все, что накопил с трудом,
Все проиграть и нищим стать, как прежде,
И никогда не пожалеть о том,
Умей принудить сердце, нервы, тело
Тебе служить, когда в твоей груди
Уже давно все пусто, все сгорело
И только Воля говорит: "Иди!"
Останься прост, беседуя с царями,
Останься честен, говоря с толпой;
Будь прям и тверд с врагами и друзьями,
Пусть все, в свой час, считаются с тобой;
Наполни смыслом каждое мгновенье,
Часов и дней неумолимый бег, -
Тогда весь мир ты примешь во владенье,
Тогда, мой сын, ты будешь Человек!

>>7193
Это охуенно! И не стоит со мной спорить.

мимопроходил

>>7073
Борис Поплавский.
"В черном парке мы весну встречали,
Тихо врал копеечный смычок.
Смерть спускалась на воздушном шаре,
Трогала влюбленных за плечо.

Розов вечер, розы носит ветер.
На полях поэт рисунок чертит.
Розов вечер, розы пахнут смертью
И зеленый снег идет на ветви.

Темный воздух осыпает звезды,
Соловьи поют, моторам вторя,
И в киоске над зеленым морем.
Полыхает газ туберкулезный.

Корабли отходят в небе звездном,
На мосту платками машут духи,
И сверкая через темный воздух
Паровоз поет на виадуке.

Темный город убегает в горы,
Ночь шумит у танцевальной залы
И солдаты покидая город
Пьют густое пиво у вокзала.

Низко-низко, задевая души,
Лунный шар плывет над балаганом.
А с бульвара под орган тщедушный,
Машет карусель руками дамам.

И весна, бездонно розовея,
Улыбаясь, отступая в твердь,
Раскрывает темно-синий веер
С надписью отчетливою: смерть."

>>7208
Вот уж не ждал, что тут Поплавского знают. Жму руку, бро.

>>7210
Да не моя заслуга. Я с ним познакомился благодаря "Majdanek Waltz". Замечательная группа, они накладывают стихотворения на свою музыку. Или свою музыку на стихотворения. Я услышал его строки и заинтересовался. Так вот и подружились.
Плохо, что его собрания трудно достать. Даже если заказывать. Из своего у меня только "Автоматические стихи", остальное только из сетевых библиотек.

**СКВОЗЬ ЭФИР ДЕСЯТИЧНО-ОЗНАЧЕННЫЙ
СВЕТ РАЗМОЛОТЫХ В ЛУЧ СКОРОСТЕЙ
НАЧИНАЕТ ЧИСЛО, ОПРОЗРАЧНЕННЫЙ
СВЕТЛОЙ БОЛЬЮ И МОЛЬЮ НУЛЕЙ**

>>7211
Недавно издавали его неопубликованные работы, я с руками отхватил один экземпляр.
Что сказать, русское зарубежье, молодое поколение, как будто кого из них нормально издают.
Алсо, хорош Штейгер, но того вообще три стиха на весь Интернет.

Чого являєшся мені
У сні?
Чого звертаєш ти до мене
Чудові очі ті ясні,
Сумні,
Немов криниці дно студене?
Чому уста твої німі?
Який докір, яке страждання,
Яке несповнене бажання
На них, мов зарево червоне,
Займається і знову тоне
У тьмі?

Чого являєшся мені
У сні?
В житті ти мною згордувала,
Моє ти серце надірвала,
Із нього визвала одні
Оті ридання голосні -
Пісні.
В житті мене ти й знать не знаєш,
Ідеш по вулиці - минаєш,
Вклонюся - навіть не зирнеш
І головою не кивнеш,
Хоч знаєш, знаєш, добре знаєш,
Як я люблю тебе без тями,
Як мучусь довгими ночами
І як літа вже за літами
Свій біль, свій жаль, свої пісні
У серці здавлюю на дні.

О ні!
Являйся, зіронько, мені!
Хоч в сні!
В житті мені весь вік тужити -
Не жити.
Так най те серце, що в турботі,
Неначе перла у болоті,
Марніє, в'яне, засиха, -
Хоч в сні на вид твій оживає,
Хоч в жалощах живіше грає,
По-людськи вільно віддиха,
І того дива золотого
Зазнає, щастя молодого,
Бажаного, страшного того
Гріха!

>>7228
Перевод

Зачем приходишь ты ко мне Во сне?
Зачем печален свет очей
Твоих прекрасных
Ясных
Очей студёных, как ручей?
О чём молчишь и почему?
Какой укор и стон страданья,
Какое тщетное желанье
В губах, как зарево зарницы
Рождается, чтоб снова скрыться
Во тьму?
Зачем являешься ко мне
Во сне?
Мной наяву пренебрегала
Живое сердце разорвала
А стон страданья в тишине
Ты добывала не в струне -
Во мне.
Ты наяву пройдёшь при
Встрече -
Я обойдён и не замечен,
А мой поклон – он свысока
Не удостоен и кивка,
Хоть знаю я – ты знаешь точно,
Что, как безумия приходы,
Мои мучительные ночи,
И изувеченные годы,
Любовь, тоска моя во сне,
И песня – корчатся на дне.
Но – нет!
Звезда моя, являйся мне
Хотя б во сне!
А в жизни мне весь век
Тужить -
Не жить!
Так пусть же сердце, что в тревоге,
Как жемчуг в грязи на дороге,
Тускнеет, меркнет, сносит гнёт, -
Во сне, пускай. получит случай
Ожить (хоть души в горе лучше) ..
Чуть отойди дыша, душа,
Коснись, как чуда золотого ,
Простого счастья молодого,
Сняв с вожделения оковы,
Греша!
И. Франко, перевод В. Колота.

>>7219

> неопубликованные работы=>"Автоматические стихи"
> как будто кого из них нормально издают.

Увы.

>>7073

      Молюсь тебе, святая Роза ада,
      лик демона твой каждый лепесток,
      ты пламени кружащийся поток,
      ты, Куидри, Иезавель, Иродиада!

      Мечта де Рэ, Бодлера и де Сада,
      ты зажжена, чудовищный цветок,
      едва в песках земли иссякнул ток
      утех невинных сказочного сада!

      Ты - Лотоса отверженный двойник,
      кто понял твой кощунственный язык,
      тот исказит навеки лик Господний.

      лобзая жадно твой багровый лик,
      в твоих огнях сгорая каждый миг,
      о, Роза ада, Солнце Преисподней!

Эллис.
Единственное его годное стихотворение.

>>7295
Это у которого фамилия лошадиная?

>>7295
%%ЗАПИДОРАСИЛИСЬ СОВСЕМ!
ЭЛЛИСЫ-ПЕНИСЫ,
БАСУРМАНЕ!
А МЫ ПО ВАС - ИГОРЕМ,
ДА СЕВЕРЯНИНОМ!(петросянжпг)%%

Мясо наелось мяса, мясо наелось спаржи,
Мясо наелось рыбы и налилось вином.
И расплатившись с мясом, в полумясном экипаже
Вдруг покатило к мясу в шляпе с большим пером.

Мясо ласкало мясо и отдавалось мясу.
И сотворяло мясо по прописям земным.
Мясо болело, гнило и превращалось в массу
Смрадного разложенья, свойственного мясным.

>>7307
Скрыл называется, мде. Но стих ня же.

>>7073
Ламповый и уютный бамп теплыми Кэрролловскими стихами в переводе Орла.

Умзар
перевод Вл. Орла

Сверкалось... Скойкие Сюды
Волчились у развел.
Дрожжали в лужасе грозды,
И крюх засвиревел.

"Ты Умзара страшись, мой сын!
Его следов искать не смей.
И помни: не ходи один
Ловить Сплетнистых Змей!"

Свой чудо-юдоострый меч
Он взял и двинулся вперед,
Но -- полон дум -- он под Зум-Зум
Раскидистый идет.

И вот, пока он крепко спал,
Явился Умзар огневой,
И он на Рыбцаря напал:
Ты слышишь звонкий вой?

Да, чудо-юдоострый меч
Сильнее Умзара стократ!
Зверой побрит, Герой спешит,
Спешит споржественно назад.

"Я побредил его, Старик!
Позволь, тебя я обниму!" --
"Вот это час, вот это миг!" --
Отец сказал ему.

Сверкалось... Скойкие Сюды
Волчились у развел.
Дрожжали в лужасе грозды,
И крюх засвиревел.

> Как вы относитесь к поэзии?

Чёрт, меня так и подмывает накопипастить сюда из "Гиппопотама" Фрая.

всё-таки не удержался

Николай Заболоцкий

НА ЛЕСТНИЦАХ

Коты на лестницах упругих,
Большие рыла приподняв,
Сидят, как Будды, на перилах,
Ревут, как трубы, о любви.
Нагие кошечки, стесняясь,
Друг к дружке жмутся, извиняясь.
Кокетки! Сколько их кругом!
Они по кругу ходят боком,
Они текут любовным соком,
Они трясутся, на весь дом
Распространяя запах страсти.
Коты ревут, открывши пасти,-
Они как дьяволы вверху
В своем серебряном меху.

Один лишь кот в глухой чужбине
Сидит, задумчив, не поет.
В его взъерошенной овчине
Справляют блохи хоровод.
Отшельник лестницы печальной,
Монах помойного ведра,
Он мир любви первоначальной
Напрасно ищет до утра.
Сквозь дверь он чувствует квартиру,
Где труд дневной едва лишь начат.
Там от плиты и до сортира
Лишь бабьи туловища скачут.
Там примус выстроен, как дыба,
На нем, от ужаса треща,
Чахоточная воет рыба
В зеленых масляных прыщах.
Там трупы вымытых животных
Лежат на противнях холодных
И чугуны, купели слез,
Венчают зла апофеоз.

Кот поднимается, трепещет.
Сомненья нету: замкнут мир
И лишь одни помои плещут
Туда, где мудрости кумир.
И кот встает на две ноги,
Идет вперед, подъемля лапы.
Пропала лестница. Ни зги
В глазах. Шарахаются бабы,
Но поздно! Кот, на шею сев,
Как дьявол, бьется, озверев,
Рвет тело, жилы отворяет,
Когтями кости вынимает...
О, боже, боже, как нелеп!
Сбесился он или ослеп?

Шла ночь без горечи и страха,
И любопытным виден был
Семейный сад - кошачья плаха,
Где месяц медленный всходил.
Деревья дружные качали
Большими сжатыми телами,
Нагие птицы верещали,
Скача неверными ногами.
Над ними, желтый скаля зуб,
Висел кота холодный труп.

Монах! Ты висельником стал!
Прощай. В моем окошке,
Справляя дикий карнавал,
Опять несутся кошки.
И я на лестнице стою,
Такой же белый, важный.
Я продолжаю жизнь твою,
Мой праведник отважный.

Крутится вселенная наша,
с ней - страна великая паРаша,
с ней - ее менты и букашки
и ее народ - пидоРашки.

пидоРашки страшно духовны,
все же остальные - греховны.
пидоРашки мудры и отважны,
все же остальные - продажны.

пидоРашки страшно могучи,
правда, остальные их жучат,
пидоРашки - это кумиры
для всего разумного мира!

процвела б паРаша скорее,
если бы не проклятые евреи.
из-за ни совсем нету жизни
пидоРашкам в собственной отчизне!

вот уж тыщу лет, как в паРаше
мучают евреи пидоРашек,
всячески несчастных угнетают,
грабят, раздевают, разувают.

а еще хохлы и поляки,
латыши и прочие бяки,
и грузины, и азербайджанцы,
и конечно же - мериканцы!

оттого ни денег, ни работы,
только самогона до блевоты.
что тут пидоРашке остается?
кабель украдет - и напьется.

пожалей, товарищ, пидоРашку,
дай ему зеленую бумажку...
крутится планета голубая..
что тут можно сделать - не знаю...

Старенький дед пошел в туалет,
который такой же был старый как дед.
Треснули доски, чавкнула бездна -
ясно, что деда спасать безполезно !

Солнце давно уж за гору зашло,
Мальчик чахоточный рубит дрова.
С хрустом железо в ногу зашло,
Вместе с ногою детство ушло.

Девочка с горки каталась на санках,
Рядом солдаты катались на танках.
Хрустнули косточки, словно капуста,
Стало на горке пустынно и грустно...

Мальчик Алеша залез на чердак,
Ночь там сидел и с тех пор он дурак.

Я не любви твоей прошу.
Она теперь в надежном месте.
Поверь, что я твоей невесте
Ревнивых писем не пишу.
Но мудрые прими советы:
Дай ей читать мои стихи,
Дай ей хранить мои портреты,—
Ведь так любезны женихи!
А этим дурочкам нужней
Сознанье полное победы,
Чем дружбы светлые беседы
И память первых нежных дней...
Когда же счастия гроши
Ты проживешь с подругой милой
И для пресыщенной души
Все станет сразу так постыло —
В мою торжественную ночь
Не приходи. Тебя не знаю.
И чем могла б тебе помочь?
От счастья я не исцеляю.


1914

Грубым дается радость,
   Нежным дается печаль.
   Мне ничего не надо,
   Мне никого не жаль.

   Жаль мне себя немного,
   Жалко бездомных собак,
   Эта прямая дорога
   Меня привела в кабак.

   Что ж вы ругаетесь, дьяволы?
   Иль я не сын страны?
   Каждый из нас закладывал
   За рюмку свои штаны.

   Мутно гляжу на окна,
   В сердце тоска и зной.
   Катится, в солнце измокнув,
   Улица передо мной.

   На улице мальчик сопливый.
   Воздух поджарен и сух.
   Мальчик такой счастливый
   И ковыряет в носу.

   Ковыряй, ковыряй, мой милый,
   Суй туда палец весь,
   Только вот с эфтой силой
   В душу свою не лезь.

   Я уж готов... Я робкий...
   Глянь на бутылок рать!
   Я собираю пробки -
   Душу мою затыкать.

Когда-то надо подвести свои итоги
И трезвым взглядом на всё прошлое взглянуть:
А не ошибся ли ты в выборе дороги, —
Той, по которой проходил всей жизни путь?
Уж нам за сорок, и в минуты откровенья
Я четко вижу жизнь нескладную мою...
Не слишком поздно ли пришло ко мне прозренье?
Не слишком поздно ль эту песню я пою?

Терял с годами я друзей, как листья осень,
Терял я правду, и порядочность, и честь...
О, как давно своей судьбе я вызов бросил, -
Своих ошибок мне теперь не перечесть!
Я видел женщин, в них не видя человека,
Их не любя - страдал, любя же их - менял,
Зато на улице бродячий пес-калека
В моей душе чувств бурю нежных вызывал.

Исколесил страну от Кушки до Чукотки,
Но красоты природы я не замечал -
Тянулся как-то я тогда к стакану водки,
Из-за него по жизни много растерял.
Менялись люди, города и обстановка -
Передо мной мелькал лишь лиц калейдоскоп...
Однако чувствовал себя подчас неловко -
Ведь я не делал то, что сделать бы я смог.

Но только стоп! - остановись сейчас, мгновенье!
Довольно всякой грязи, лжи и суеты!
Я не могу теперь смотреть без сожаления,
Как растерял я своей юности мечты.
Себе оценку дать - насколько это сложно, -
Себя увидеть вот таким, каков ты есть.
Пусть это будет горько, больно и тревожно -
Но я обязан в глаза правде поглядеть!

>>7378
Второй стишок какой-то не правильный.

В темном подвале мальчик слепой
Пилит дрова циркулярной пилой
Мягко железо в руку вошло,
Вместе с рукою и дество ушло.

>>7418
В сраном подвале мальчик тупой
пишет дрова циркулярной пилой
С треском железо в флешку вошло,
Вот за такое я дал бы в ебло.

В сраном подвале мальчик дебил
Гвоздь себе в жопу кувалдой забил
Мягко железо в дырку вошло,
С девственностью подруку дество ушло.

К золотому веку русской литературы отношусь достаточно хорошо, а вот из серебряного лично мне по вкусу лишь Мандельштам. Хотя у Блока тоже есть приятные вещи:
Я вышел. Медленно сходили
На землю сумерки зимы.
Минувших дней младые были
Пришли доверчиво из тьмы...

Пришли и встали за плечами,
И пели с ветром о весне...
И тихими я шел шагами,
Провидя вечность в глубине..

О, лучших дней живые были!
Под вашу песнь из глубины
На землю сумерки сходили
И вечности вставали сны!..

Вообще, не любитель поэзии, хотя прозу люблю достаточно сильно. Хотя, опять же, не-любовная лирика вполне себе. Кстати, вспомнилось...

Игорь Царев - "Русские реки - Убля и Вобля"
С какого вопля, судите сами,
Пошло название речки - Вобля*!..
Да и земля хороша в Рязани:
Воткнешь оглоблю - цветет оглобля.
А потрясенье берез осенних!
А небо... Братцы, какое небо!
Не зря ж тут жил хулиган Есенин.
Жалею, сам здесь почти что не был.
Так... Пару раз проезжал на "скором" -
Глядел в окошко, трясясь в плацкарте.
Зато под Старым гулял Осколом
На речке Убля** (смотри по карте).
Вот где простор без конца и края,
И как в Рязани до слез красиво.
Хотя и жизнь далека от рая -
В названьях скрыта земная сила!..

Читая "Русский народ загублен!"
В газетах Дублина и Гренобля,
Я вспоминаю про речку Убля
С рязанским кукишем речки Вобля.

• Река Вобля протекая под Рязанью, впадает в Оку.
  • Речка Убля течет под Старым Осколом

Одинокая белая мышь
Потеряла невинность в сарае,
Тут через несколько дней
Потеряла невинность другая.
Я не знаю, что делать тогда
С этим дивным явлением природы,
Но так было и будет всегда,
С Новым годом, друзья, с Новым годом!


Уже порубал всю квартиру в капусту!
Не успели уйти ни балконы, ни люстры!
Скоро будет не остановиться,
А Буденный все снится и снится!

>>cp/4181
c: трололо сквер

Адище города окна разбили
на крохотные, сосущие светами адки.
Рыжие дьяволы, вздымались автомобили,
над самым ухом взрывая гудки.

А там, под вывеской, где сельди из Керчи —
сбитый старикашка шарил очки
и заплакал, когда в вечереющем смерче
трамвай с разбега взметнул зрачки.

В дырах небоскребов, где горела руда
и железо поездов громоздило лаз —
крикнул аэроплан и упал туда,
где у раненого солнца вытекал глаз.

И тогда уже — скомкав фонарей одеяла —
ночь излюбилась, похабна и пьяна,
а за солнцами улиц где-то ковыляла
никому не нужная, дряблая луна.

>>7073
Что-то совсем тред замусорили. Мой томик Пащенко - вновь в студию!
"*Одышлив, шорох и портвеен,
как порох, по ветру развеян,
зерцальцем в небесех удвоен,
вдвоём по улицам один,

кристальцем в голове умножен,
бегу по глазовидным лужам,
мерзавец, как никто ничтожен,
один как ноль. Мой псевдоним

переводим как «я не дома».
Где ж я? На дне кармана-ямы
звенят мои контрольны суммы,
они малы. Я равен им*."

Средь оплывших свечей и вечерних молитв,
Средь военных трофеев и мирных костров,
Жили книжные дети, не знавшие битв,
Изнывая от детских своих катастроф.
Детям вечно досаден их возраст и быт -
И дрались мы до ссадин, до смертных обид.
Но одежды латали нам матери в срок,
Мы же книги глотали, пьянея от строк.
Липли волосы нам на вспотевшие лбы,
И сосало под ложечкой сладко от фраз.
И кружил наши головы запах борьбы,
Со страниц пожелтевших слетая на нас.
И пытались постичь - мы, не знавшие войн,
За воинственный клич принимавшие вой, -
Тайну слова "приказ", назначенье границ,
Смысл атаки и лязг боевых колесниц.
А в кипящих котлах прежних боен и смут
Столько пищи для маленьких наших мозгов!
Мы на роли предателей, трусов, иуд
В детских играх своих назначали врагов.
И злодея слезам не давали остыть,
И прекраснейших дам обещали любить;
И, друзей успокоив и ближних любя,
Мы на роли героев вводили себя.
Только в грезы нельзя насовсем убежать:
Краткий век у забав - столько боли вокруг!
Попытайся ладони у мертвых разжать
И оружье принять из натруженных рук.
Испытай, завладев еще теплым мечом,
И доспехи надев, - что почем, что почем!
Испытай, кто ты – трус иль избранник судьбы,
И попробуй на вкус настоящей борьбы.
И когда рядом рухнет израненный друг
И над первой потерей ты взвоешь, скорбя,
И когда ты без кожи останешься вдруг
Оттого, что убили - его, не тебя, -
Ты поймешь, что узнал, отличил, отыскал
По оскалу забрал - это смерти оскал! -
Ложь и зло, - погляди, как их лица грубы,
И всегда позади - воронье и гробы!
Если мяса с ножа ты не ел ни куска,
Если руки сложа наблюдал свысока,
И в борьбу не вступил с подлецом, палачом -
Значит, в жизни ты был ни при чем, ни при чем!
Если путь прорубая отцовским мечом
Ты соленые слезы на ус намотал,
Если в жарком бою испытал что почем, -
Значит, нужные книги ты в детстве читал!

Мне, например Блок нравится:

Есть игра: осторожно войти,
Чтоб вниманье людей усыпить;
И глазами добычу найти;
И за ней незаметно следить.

Как бы ни был нечуток и груб
Человек, за которым следят, —
Он почувствует пристальный взгляд
Хоть в углах еле дрогнувших губ.

А другой — точно сразу поймет:
Вздрогнут плечи, рука у него;
Обернется — и нет ничего;
Между тем — беспокойство растет.

Тем и страшен невидимый взгляд,
Что его невозможно поймать;
Чуешь ты, но не можешь понять,
Чьи глаза за тобою следят.

Не корысть, не влюбленность, не месть;
Так — игра, как игра у детей:
И в собрании каждом людей
Эти тайные сыщики есть.

Ты и сам иногда не поймешь,
Отчего так бывает порой,
Что собою ты к людям придешь,
А уйдешь от людей — не собой.

Есть дурной и хороший есть глаз,
Только лучше б ничей не следил:
Слишком много есть в каждом из нас
Неизвестных, играющих сил...

О, тоска! Через тысячу лет
Мы не сможем измерить души:
Мы услышим полет всех планет,
Громовые раскаты в тиши...

А пока — в неизвестном живем
И не ведаем сил мы своих,
И, как дети, играя с огнем,
Обжигаем себя и других...

Бампну стихом:


Я считал слонов и в нечет и в чет,
И все-таки я не уснул,
И тут явился ко мне мой черт,
И уселся верхом на стул.

И сказал мой черт :"Ну, как, старина,
Ну, как же мы порешим?
Подпишем союз, и айда в стремена,
И еще чуток погрешим!

И ты можешь лгать, и можешь блудить,
И друзей предавать гуртом!
А то, что придется потом платить,
Так ведь это ж, пойми, потом!

Но зато ты узнаешь, как сладок грех
Этой горькой порой седин.
И что счастье не в том, что один за всех,
А в том, что все - как один!

И ты поймешь, что нет над тобой суда,
Нет проклятия прошлых лет,
Когда вместе со всеми ты скажешь - да!
И вместе со всеми - нет!

И ты будешь волков на земле плодить,
И учить их вилять хвостом!
А то, что придется потом платить,
Так ведь это ж, пойми,- потом!

И что душа? - Прошлогодний снег!
А глядишь - пронесет и так!
В наш атомный век, в наш каменный век,
На совесть цена пятак!

И кому оно нужно, это добро,
Если всем дорога - в золу...
Так давай же, бери, старина, перо!
И вот здесь распишись, в углу ".

Тут черт потрогал мизинцем бровь...
И придвинул ко мне флакон,
И я спросил его: "Это кровь?"
"Чернила", - ответил он...

Я бы с ним не пошёл в разведку
И "на дело" бы не пошёл!
Был на вид он задротом редким,
Весь - типичный такой лошок.

То он вдруг потеряет броник,
Или там - проёбёт сухпай,
То в ущелье калаш уронит
(Хуй достанешь - а - доставай)!

Я не понял ваще ни разу:
Вот с какого, скажите, блять?!
Занесло его в "контрабасы"?
Здесь таким - только помирать

Всё на свете успел проклясть я -
Ну, за что мне такой расклад?
Этот чел - "тридцать три несчастья",
На хрена он - ко мне в отряд?

И, конечно же, погремуха
Прикипела, что только в путь:
Стал он быстро - Колян Непруха!
Ну, а что? Отражало суть!

Он стеснялся своей планиды,
Если видел - косяк нехил -
Отходил с виноватым видом
И застенчиво так курил.

Так - непрушно - ему служилось.
Он страдал, и страдали мы.
Нам он нервы мотал. И жилы.
Ведь такому - повсюду вилы.
И с такими - везде ломЫ.

Он - ни духом, ни сном - в герои
Не стремился, но только вот -
Как-то вынес меня из боя,
Сам - две пули поймал в живот.

Скалы ждали - мрачны, угрюмы...
Он стыдливо отвёл глаза,
И застенчиво, тихо умер...
Блять! Ну что мне ещё сказать?

"Спи спокойно, Колян Непруха"?
"Провожая в последний путь..."??
"Пусть чеченские скалы - пухом"???
Иль другую такую муть?

Ты в непрухах не виноватый
Но, в непрушной такой стране
Не попёрло - и стал солдатом
На непрушной совсем войне...

Эту лямку, с упорством редким
Ты тянул через дней гнильё...
Ошибался я, Коль. Разведка?!
Я пошёл бы с тобой в неё.

>>7993
Вставай, Чечня! Пора в поход!
Кровь убиенных просит мщенья.
Для нас то был последний год,
Для русских - будет год отмщенья.
Ведь столько боли, горьких слёз
Терпели мы в одной надежде,
Что долгожданный день придёт
Свободы, равенства и мести.

Вставай, Чечня! пора в поход!
Ведь наших братьев убивают.
Россия "другом" нас зовёт,
А братья в тюрьмах умирают.
Не верь, народ! Мы не друзья:
Коварны замыслы России.
Ведь до сих пор в крови земля;
Неужто всё мы позабыли?!

Вставай, Чечня! Пора в поход!
Удар готовит нам Россия.
Ну что ж, держись тогда, Моздок!
Все обещанья наши в силе:
Кто в трудный час нам руку протянул -
Тому мы с радостью поможем,
А кто на верность России присягнул,
Того с Россией уничтожим.

Вставай, Чечня! Пора в поход!
Ведь недобитый враг опасен.
Наш путь на Запад и Восток,
Теперь и миру мы покажем -
Покажет маленький народ,
Что дух свободы не истребить вам.
Вставай, Чечня! Пора в поход!
Всевышний с нами, он все выдаст нам!

Услышь молитвы, дай нам жить:
Нам надо выжить, чтобы мстить.
Нам равных нет. Мы всё сметём.
Держись, Россия, мы идём!

Молись, Россия, мы идём.

Илья Кутик

Он глядит, как будто прячется за
листиком — абрикос.

Абрис — нечёток, зато глаза
цвета твоих волос.

Но глаза ведь — зеркало... Так — греша
классическою цитатою —

говорю: у кота — оранжевая душа.
Цитрусовая. Трусоватая.

>>8452
"Гоголь" Транстрёмера, перевод того же Кутика наверняка успевший уже заебать многих из здесь присутствующих посонов и посанок

Шуба холодная, негустая, как голодная волчья стая.
В лице – белизна. Листая
свои страницы, он слышит из чащ протяжный
вой ошибок, фантомный смешок потери.
И сердце лопается, как бумажный
обруч, когда в него прыгают эти звери.

Закат по стране продвигается, как лиса,
задевая хвостом траву и не бередя лица.
Небо гремит копытами, тень от брички,
бросая на желтые окна (возьмем в кавычки)
имения моего отца...

А он изнурен постом и стадным смехом. Но смех
расплылся над кромкой лесной. Трухлявы
столпы человечества. Как лоснится
Млечный путь душ, как белый сверкает мех!
Так взойди в свою огненную колесницу
и вон из этой державы!

>>7073
Стихи одного и того же человека:

ЕЙ

В тебе, в тебе одной природа, не искусство,
Ум обольстительный с душевной простотой,
Веселость резвая с мечтательной душой,
И в каждом слове мысль, и в каждом взоре чувство!

1833


ГЕРОЮ БИТВ, БИВАКОВ, ТРАКТИРОВ и Б...

Люблю тебя, как сабли лоск,
Когда, приосенясь фуражкой,
С виноточивою баклажкой
Идешь в бивачный мой киоск!

Когда, летая по рядам,
Горишь, как свечка, в дыме бранном;
Когда в б.....е окаянном
Ты лупишь сводню по щекам.

Киплю, любуюсь на тебя,
Глядя на прыть твою младую:
Так старый хрыч, цыган Илья,
Глядит на пляску удалую,
Под лад плечами шевеля.

О рыцарь! идол усачей!
Гордись пороками своими!
Чаруй с гусарами лихими
И очаровывай б....й!

1830 или 1831


Ну как вам, аноны, такая лисистость 19 века?

Санчо Панса, трезвый человек, человек не сердца, а расчета, вот уже подряд который век ходит на могилу Дон Кихота.
И уже не бредом, не игрой обернулись мельничные крылья… Старый рыцарь — это был герой. А сегодня он лежит в могиле.
Был старик до подвигов охоч, не в пример иным из молодежи. Он старался каждому помочь, а сегодня — кто ему поможет?
Снесены доспехи на чердак, замки перестроены в хоромы. Старый рыцарь был большой чудак, а сегодня — мыслят по-другому…
Видно, зря идальго прожил век, не стяжал он славы и почета… Санчо Панса, трезвый человек, плачет на могиле Дон Кихота.

Феликс (Федор) Кривин, из книжки "Ученые сказки", которая потрясла мое детское воображение.

Быть нелюбимым, Боже мой,
Какое счастье быть несчастным,
Идти по улице домой
С лицом потерянным и красным.

Какая мука, благодать —
Сидеть с закушенной губою,
Раз десять на день умирать,
И говорить с самим собою.

Какая сладкая тоска —
Как тень по комнате шататься,
Какое счастье ждать звонка
По месяцам и не дождаться.

Кто нам сказал, что мир у ног
Лежит в слезах, на всё согласен?
Он равнодушен и жесток,
Хотя воистину прекрасен.

Что с горем делать мне моим?
Спи, с головой в ночи укройся.
Когда б я не был счастлив им —
Я б разлюбил тебя, не бойся.

Александр Кушнер

Аноны, кто знает чего подобного по содержанию и теме?

>>8453

это не надо потеретЬ?

Как филин поймал летучую мышь,
Когтями сжал ее кости,
Как рыцарь Амвросий с толпой удальцов
К соседу сбирается в гости.
Хоть много цепей и замков у ворот,
Ворота хозяйка гостям отопрет.

«Что ж, Марфа, веди нас, где спит твой старик?
Зачем ты так побледнела?
Под замком кипит и клубится Дунай,
Ночь скроет кровавое дело.
Не бойся, из гроба мертвец не встает,
Что будет, то будет, - веди нас вперед!»

Под замком бежит и клубится Дунай,
Бегут облака полосою;
Уж кончено дело, зарезан старик,
Амвросий пирует с толпою.
В кровавые воды глядится луна,
С Амвросьем пирует злодейка жена.

Под замком бежит и клубится Дунай,
Над замком пламя пожара.
Амвросий своим удальцам говорит:
«Всех резать - от мала до стара!
Не сетуй, хозяйка, и будь веселей,
Сама ж ты впустила веселых гостей!»

Сверкая, клубясь, отражает Дунай
Весь замок, пожаром объятый;
Амвросий своим удальцам говорит:
«Пора уж домой нам, ребята!
Не сетуй, хозяйка, и будь веселей,
Сама ж ты впустила веселых гостей!»

Над Марфой проклятие мужа гремит,
Он проклял ее, умирая:
«Чтоб сгинула ты и чтоб сгинул твой род,
Сто раз я тебя проклинаю!
Пусть вечно иссякнет меж вами любовь,
Пусть бабушка внучкину высосет кровь!

И род твой проклятье мое да гнетет,
И места ему да не станет
Дотоль, пока замуж портрет не пойдет,
Невеста из гроба не встанет
И, череп разбивши, не ляжет в крови
Последняя жертва преступной любви!»

Как филин поймал летучую мышь,
Когтями сжал ее кости,
Как рыцарь Амвросий с толпой удальцов
К соседу нахлынули в гости.
Не сетуй, хозяйка, и будь веселей,
Сама ж ты впустила веселых гостей!
Есть еще годные стихи на готическую тематику?

>>11482
Господи, опять вампиры. И опять по соседству с постом Ятя.

>>11485
Какие вампиры, сэр, да вы же в глаза сношаетесь!

>>11485 Ъ прямо таки привлекает продвинутых в годах джентльменов.
>>11489 Да ты охуел неправ раз так непонятно пишешь ИТТ.

>>11489
Стишок - из опуса А. Толстого "Упырь"

> да вы же в глаза сношаетесь!

Грубиян.

О счастье мы всегда лишь вспоминаем.
А счастье всюду. Может быть, оно
Вот этот сад осенний за сараем
И чистый воздух, льющийся в окно.

В бездонном небе легким белым краем
Встает, сияет облако. Давно
Слежу за ним... Мы мало видим, знаем,
А счастье только знающим дано.

Окно открыто. Пискнула и села
На подоконник птичка. И от книг
Усталый взгляд я отвожу на миг.

День вечереет, небо опустело.
Гул молотилки слышен на гумне...
Я вижу, слышу, счастлив. Все во мне.

"Отведите, но только не бросьте.
Это - люди; им жалко Москвы.
Позаботьтесь об этом прохвосте:
он когда-то был ангел, как вы.
И подайте крыло Никанору,
Аврааму, Владимиру, Льву, -
смерду, князю, предателю, вору:
ils furent des anges comme vous.
Всю ораву, ужасные выи
стариков у чужого огня,
господа, господа голубые,
пожалейте вы ради меня!

От кочующих, праздно плутающих
уползаю, и вот привстаю,
и уже я лечу, и на тающих
рифмы нет в моем новом раю.
Потому-то я вправе по чину
к вам, бряцая, в палаты войти.
Хорошо. Понимаю причину -
но их надо, их надо спасти.
Хоть бы вы призадумались, хоть бы
согласились взглянуть. А пока
остаюсь с привидением (подпись
неразборчива: ночь, облака)".

Так он думал без воли, без веса,
сам в себя, как наследник, летя.
Ночь дышала: вздувалась завеса,
облакам облаками платя.
Стул. На стуле он сам. На постели
снова - он. В бездне зеркала - он.
Он - в углу, он - в полу, он - у цели,
он в себе, он в себе, он спасен.

А теперь мы начнем. Жил в Париже,
в пятом доме по рю Пьер Лоти,
некто Вульф, худощавый и рыжий
инженер лет пятидесяти.
А под ним - мой герой: тот писатель,
о котором писал я не раз,
мой приятель, мой работодатель.

Посмотрев на часы, и сквозь час
дно и камушки мельком увидя,
он оделся и вышел. У нас
это дно называлось: Овидий
откормлен (от Carmina). Муть
и комки в голове после черной
стихотворной работы. Чуть-чуть
моросит, и над улицей черной
без звездинки муругая муть.
Но поэмы не будет: нам некуда
с ним идти. По ночам он гулял.
Не любил он ходить к человеку,
а хорошего зверя не знал.

С этим камнем ночным породниться,
пить извозчичье это вино...
Трясогузками ходят блудницы,
и на русском Парнасе темно.
Вымирают косматые мамонты,
чуть жива красноглазая мышь.
Бродят отзвуки лиры безграмотной:
с кандачка переход на Буль-Миш.
С полурусского, полузабытого
переход на подобье арго.
Бродит боль позвонка перебитого
в черных дебрях Бульвар Араго.
Ведь последняя капля России
уже высохла. Будет, пойдем.
Но еще подписаться мы силимся
кривоклювым почтамтским пером.

Чуден ночью Париж сухопарый.
Чу! Под сводами черных аркад,
где стена, как скала, писсуары
за щитами своими журчат.
Есть судьба и альпийское нечто
в этом плеске пустынном. Вот-вот
захлебнется меж четом и нечетом,
между мной и не мной, счетовод.
   А мосты - это счастье навеки,
счастье черной воды. Посмотри:
как стекло несравненной аптеки
и оранжевые фонари.
А вверху - там неважные вещи.
   Без конца. Без конца. Только муть.
Мертвый в омуте месяц мерещится.
Неужели я тоже? Забудь.
Смерть еще далека (послезавтра я
все продумаю), но иногда
сердцу хочется "автора, автора".
   В зале автора нет, господа.
И покуда глядел он на месяц,
синеватый, как кровоподтек,
раздался где-то в дальнем предместье
паровозный щемящий свисток.
Лист бумаги, громадный и чистый,
стал вытаскивать он из себя:
лист был больше него и неистовствовал,
завиваясь в трубу и скрипя.
И борьба показалась запутанной,
безысходной: я, черная мгла,
я, огни и вот эта минута -
и вот эта минута прошла.
Но, как знать, может быть, бесконечно
драгоценна она, и потом
пожалею, что бесчеловечно
обошелся я с этим листом.
Что-нибудь мне, быть может, напели
эти камни и дальний свисток.
И пошарив по темной панели,
он нашел свой измятый листок.

В этой жизни, богатой узорами
(неповторной, поскольку она
по-другому, с другими актерами,
будет в новом театре дана),
я почел бы за лучшее счастье
так сложить ее дивный ковер,
чтоб пришелся узор настоящего
на былое, на прежний узор;
чтоб опять очутиться мне - о, не
в общем месте хотений таких,
не на карте России, не в лоне
ностальгических неразберих, --
но с далеким найдя соответствие,
очутиться в начале пути,
наклониться -- и в собственном детстве
кончик спутанной нити найти.
И распутать себя осторожно,
как подарок, как чудо, и стать
серединою многодорожного
громогласного мира опять.
И по яркому гомону птичьему,
по ликующим липам в окне,
по их зелени преувеличенной,
и по солнцу на мне и во мне,
и по белым гигантам в лазури,
что стремятся ко мне напрямик,
по сверканью, по мощи прищуриться
и узнать свой сегодняшний миг.

>>7073
У дальней восточной границы,
В морях азиатской земли,
Там дремлют стальные гробницы,
Там русские есть корабли.

В пучине немой и холодной,
В угрюмой, седой глубине
Эскадрою стали подводной,
Без якоря встали на дне.

Упали высокие трубы,
Угасли навеки огни,
И ядра, как острые зубы,
Изгрызли защиту брони.

У каждого мертвого судна
В рассыпанном вольном строю
Там спят моряки беспробудно,
Окончили вахту свою.

Их тысячи сильных и юных,
Отборная русская рать...
На грудах обломков чугунных
Они улеглись отдыхать.

Седые лежат адмиралы,
И дремлют матросы вокруг,
У них прорастают кораллы
Сквозь пальцы раскинутых рук.

Их гложут голодные крабы
И ловит уродливый спрут,
И черные рыбы, как жабы,
По голому телу ползут.

Но в бурю ночного прилива,
На первом ущербе луны,
Встают мертвецы молчаливо
Сквозь белые брызги волны.

Их лица неясны, как тени,
Им плечи одела роса,
И листья подводных растений
Плющом заплели волоса.

Летят мертвецов вереницы
На запад, на сушу, домой.
Несутся быстрее, чем птицы, —
Но путь им заказан прямой.

Хребтов вековые отроги,
Изгибы морских берегов
И рельсы железной дороги
Уж стали добычей врагов.

И только остался окружный —
Далекий, нерадостный путь.
На тропик летят они южный,
Спешат материк обогнуть.

Мелькают мысы за мысами;
Вдогонку несется луна.
Они не опомнятся сами,
Пред ними родная страна.

Но что же их стиснуты руки
И гневом блеснули глаза?
На родине смертные муки,
Бушует слепая гроза.

Унылое, серое поле,
Неровная, низкая рожь...
Народ изнывает в неволе,
Позорная царствует ложь.

Торговые, людные села,
Больших городов суета...
Повсюду ярмо произвола,
Не знает границ нищета.

И плачут голодные дети,
И катится ярости крик,
И свищут казацкие плети,
Сверкает отточенный штык...

Снаряды взрываются с гулом,
И льется кровавый поток.
Объяты багровым разгулом
И Запад и Дальний Восток.

И падает так же рядами
Подкошенной юности цвет
В широкие общие ямы,
В могилы, где имени нет.

Владимир Тан-Богораз, "Цусима".

>>7162
У Блока вот эти хороши.

Как тяжко мертвецу среди людей
   Живым и страстным притворяться!
   Но надо, надо в общество втираться,
   Скрывая для карьеры лязг костей...

   Живые спят. Мертвец встает из гроба,
   И в банк идет, и в суд идет, в сенат...
   Чем ночь белее, тем чернее злоба,
   И перья торжествующе скрипят.

   Мертвец весь день трудится над докладом.
   Присутствие кончается. И вот —
   Нашептывает он, виляя задом,
   Сенатору скабрезный анекдот...

   Уж вечер. Мелкий дождь зашлепал грязью
   Прохожих, и дома, и прочий вздор...
   А мертвеца — к другому безобразью
   Скрежещущий несет таксомотор.

   В зал многолюдный и многоколонный
   Спешит мертвец. На нем — изящный фрак.
   Его дарят улыбкой благосклонной
   Хозяйка — дура и супруг — дурак.

   Он изнемог от дня чиновной скуки,
   Но лязг костей музыкой заглушон...
   Он крепко жмет приятельские руки —
   Живым, живым казаться должен он!

   Лишь у колонны встретится очами
   С подругою — она, как он, мертва.
   За их условно-светскими речами
   Ты слышишь настоящие слова:

   «Усталый друг, мне странно в этом зале». —
   «Усталый друг, могила холодна». —
   «Уж полночь». — «Да, но вы не приглашали
   На вальс NN. Она в вас влюблена…»

   А там — NN уж ищет взором страстным
   Его, его — с волнением в крови...
   В её лице, девически прекрасном,
   Бессмысленный восторг живой любви...

   Он шепчет ей незначащие речи,
   Пленительные для живых слова,
   И смотрит он, как розовеют плечи,
   Как на плечо склонилась голова...

   И острый яд привычно-светской злости
   С нездешней злостью расточает он...
   «Как он умён! Как он в меня влюблён!»

   В её ушах — нездешний, странный звон:

 То кости лязгают о кости.

Будь у меня небесные покровы
Расшитые и золотом, и серебром,
И синие, и бледные, и тёмные покровы
Сияющие утром полночным серебром,
Я б их устлал к твоим ногам.

Но я — бедняк и у меня лишь грёзы;
Я простираю грёзы под ноги тебе.
Ступай легко, мои ты топчешь грёзы

Он сказал мне – я помню,

Когда мне было шесть или семь,

Мать бесконечно таскала меня к врачу

И причитала: «Опять он не какал!»

Она вопрошала меня:

«Ну как, ты покакал?»

Похоже, то был любимый ее вопрос.

И, конечно, не стоило лгать – у меня

С каканьем были большие проблемы.

Внутри у меня все связалось узлами -

И родители были тому причиной.

Я смотрел на эти гигантские существа -

Мать и отца – и видел их страшную глупость.

А иногда мне казалось: их глупость – просто притворство,

Ведь глупым настолько попросту

Быть невозможно.

Но – нет, никакого притворства!

Из-за этого у меня кишки перекручивались,

Точно соленые крендельки.

Понимаете, мне ПРИХОДИЛОСЬ жить с ними.

Они объясняли, что мне делать, когда и как.

Они давали мне крышу над головой,

Кормили и одевали.

И – хуже всего – мне просто

Некуда больше было податься. Выбора никакого:

Приходилось быть с ними.

Понимаете, в этом возрасте я еще мало что знал,

Но чувствовал четко: они – просто глыбы плоти,

И все.

Хуже всего были обеды: сплошные слюни,

Чавканье и идиотские разговоры.

Я старался смотреть только себе в тарелку. Пытался

Глотать обед, только он

В желудке словно бы превращался в замазку.

Я не переваривал ни родителей, ни жратву.

Наверно, так, потому что покакать -

Для меня было сущей пыткой.

«Покакал ты или нет?»

И вот я опять – у врача в кабинете.

Он был малость умнее родителей,

Но – не намного.

«Ну-ну, молодой человек, так значит, вы снова не какали?»

Он был толст, изо рта его дурно пахло. И потом воняло.

Золотая толстая цепь от карманных часов

Болталась на брюхе.

Я думал – уж этот-то какает вволю.

Я смотрел на мать.

Задница у нее была мощная.

Воображал ее, сидящую на унитазе,

Какающую, с вытаращенными глазами.

Она была такой безмятежной -

Голубка, и только!

Оба они какают, сердцем чувствовал я.

Вот гнусные люди!

«Итак, молодой человек, вы никак не можете какать,

Да?»

Он часто над этим подшучивал:

Он, дескать, может, она тоже, весь мир – может…

А я – не мог.

«Ну вот что. Пропишем-ка мы вам

эти пилюльки.

Но уж если они не подействуют тоже -

Знаете, что с вами будет?»

Я промолчал.

«Нет, молодой человек, отвечайте».

Ладно, решил я, отвечу.

Очень хотелось скорее оттуда убраться.

«Заворот кишок».

«Заворот кишок», – повторил он с улыбкой.

Потом повернулся к матери:

«А вы-то как, дорогуша?»

«Со мной все отлично, доктор»

Конечно, отлично…

Какала сколько хотела!

И мы выходили из кабинета…

«Славный он человек, наш доктор, верно?»

Не отвечаю.

«Правда ведь, славный?»

«Да».

Но мысленно я произнес другое:

Да, он-то способен какать.

По нему это было видно.

Короче, какал весь мир, – только я

Изнутри был скручен в соленые крендельки!

А после мы шли по улице.

Я глядел на людей, проходивших мимо,

И у каждого из прохожих была задница.

«Я только их задницы и замечал, -

Сказал он, -

Это было ужасно».

«Должно быть, ваше детство

Напоминало мое», – говорю.

«Мне почему-то от этого совершенно не легче», -

Сказал он.

«Мы оба должны это преодолеть», -

Говорю.

«Я пытаюсь», – он отвечал…

Мальчишки
Снова играют в слова,
Пишут строчки,
Лишенные смысла,
А потом
Их выдают
За искусство.
Снова.
Мальчишки
Снова
Висят на телефонах,
Снова
Пишут
Редакторам
И издателям -
Советуют,
Кого редактировать,
Кого
Издавать.
Мальчишки
Отлично знают -
Или с ними,
Или против них.
Понимаете,
Так делаются дела,
И только немногие
Понимают,
КАК
Делаются дела.
Остальные все -
ВНЕ ИГРЫ,
И ежели ты
Не в курсе,
Кто в игре,
А кто -
Вне игры, -
Не страшно,
Мальчишки
Еще разок
Тебе разъяснят.
Мальчишки
Крутятся здесь
Уже довольно давно -
Как минимум
Лет
Двести.
И перед тем
Как состариться и умереть,
Мальчишки
Передают свою мудрость
Мальчишкам
Новым -
Чтобы уже ОНИ
Писали
Лишенные смысла строчки
И выдавали их за искусство.
Снова и снова…

>>7073
Поэзии читал не шибко много, но очень пришлись по душе французы. Первые - Бодлер и Рембо, этакие, ммм, Есенины на абсентово-европейский манер, вторые - дада и сюрреалисты (особенно - Элюар, Тцара, Супо), у них и классный отборный бред (ещё раньше полюбил "Магнитные поля" Бретона и Супо), и трогательная, красивая лирика. Привожу одно из самых любимых, "Развилку" Тристана Тцара (Тцары?):

не хочу тебя покидать
я связан с твоей плотью пуповиной улыбки
так водоросли поцелуем связаны с камнем
в чреве зрелости я ношу ребенка шумного и весёлого
только ты представляешь себе что нужно
чтобы из этой ракушки он вышел послушно
как выходит улитка на тихий зов

там в траве непримятой лесов
меня домогаются прохладные руки цветов
но нет ничего только голос твой тихий
только тихие руки твои только вечер неощутимый
каким выдается только отдых

Годные вещи один хороший человек собрал здесь - http://anch.info/reader/french_poetry/

мимо-доброед-дегенерат, тред не читал

"Ядовитое древо", Уильям Блейк.

Был зол на друга моего,
Но злость прошла, и ничего.
Был зол на моего врага,
И злость мне стала дорога.

Слезами поливал свой гнев
И день и ночь, вдали от всех.
Его под солнцем согревал,
Чтоб гнев мой силу набирал.

Растил его и ночь и день,
И вот, листва бросает тень,
На дереве сияет плод.
Надеюсь, он его найдёт.

Зажжёт ночь первую звезду,
И будет враг в моём саду.
Увидит солнце, как взойдет,
Что враг под древом распростёрт.

>>12787

> покровы — покровы
> серебром — серебром
> грёзы — грёзы

Ээээ... Это нормально?

>>18267
Нет, не хватает

> к твоим ногам- под ноги тебе

ИИ из определённой выборки слов сочинил стихи же.

Два слова: Проклятые Поэты. Само явление, конкретные примеры, "Цветы Зла". Особенно "Цветы Зла". Лирика в целом - дело хорошее, вдохновляющее, а перечислять авторов только из-за каких-то понравившихся строк я устану. Ну и раз уж завела речь о "Цветах Зла", то, пожалуйста:
Безумье, скаредность и алчность и разврат
И душу нам гнетут, и тело разъедают;
Нас угрызения, как пытка, услаждают,
Как насекомые, и жалят и язвят.

Упорен в нас порок, раскаянье - притворно;
За все сторицею себе воздать спеша,
Опять путем греха, смеясь, скользит душа,
Слезами трусости омыв свой путь позорный.

И Демон Трисмегист, баюкая мечту,
На мягком ложе Зла наш разум усыпляет;
Он волю, золото души, испепеляет,
И, как столбы паров, бросает в пустоту;

Сам Дьявол нас влечет сетями преступленья
И, смело шествуя среди зловонной тьмы,
Мы к Аду близимся, но даже в бездне мы
Без дрожи ужаса хватаем наслажденья;

Как грудь, поблекшую от грязных ласк, грызет
В вертепе нищенском иной гуляка праздный,
Мы новых сладостей и новой тайны грязной
Ища, сжимаем плоть, как перезрелый плод;

У нас в мозгу кишит рой демонов безумный,
Как бесконечный клуб змеящихся червей;
Вдохнет ли воздух грудь - уж Смерть клокочет в ней,
Вливаясь в легкие струей незримо-шумной.

До сей поры кинжал, огонь и горький яд
Еще не вывели багрового узора;
Как по канве, по дням бессилья и позора,
Наш дух растлением до сей поры объят!

Средь чудищ лающих, рыкающих, свистящих,
Средь обезьян, пантер, голодных псов и змей,
Средь хищных коршунов, в зверинце всех страстей,
Одно ужасней всех: в нем жестов нет грозящих.

Нет криков яростных, но странно слиты в нем
Все исступления, безумства, искушенья,
Оно весь мир отдаст, смеясь, на разрушенье,
Оно поглотит мир одним своим зевком!

То - Скука! - Облаком своей houka одета,
Она, тоскуя, ждет, чтоб эшафот возник.
Скажи, читатель-лжец, мой брат и мой двойник,
Ты знал чудовище утонченное это?!

Черт, как же мне не нравится вся эта витееватость, за которой толком ничего не скрывается. В лучшем случае банальность, а то и вовсе ничего. Такое ощущение что все вокруг считают любой бред восторженного дебила поэзией. В иностранных стихах это часто можно списать на перевод. Вот Блэйка например в переводе вообще читать на мой взгляд невозможно, чушь же. А в оригинале видно, что это стихи, что человек говорит как есть, и то как он говорит, язык то бишь, только подчеркивает содержание.

   Октябрь. Море поутру
   лежит щекой на волнорезе.
   Стручки акаций на ветру,
   как дождь на кровельном железе,
   чечетку выбивают. Луч
   светила, вставшего из моря,
   скорей пронзителен, чем жгуч;
   его пронзительности вторя,
   на весла севшие гребцы
   глядят на снежные зубцы.

   II

   Покуда храбрая рука
   Зюйд-Веста, о незримых пальцах,
   расчесывает облака,
   в агавах взрывчатых и пальмах
   производя переполох,
   свершивший туалет без мыла
   пророк, застигнутый врасплох
   при сотворении кумира,
   свой первый кофе пьет уже
   на набережной в неглиже.

   III

   Потом он прыгает, крестясь,
   в прибой, но в схватке рукопашной
   он терпит крах. Обзаведясь
   в киоске прессою вчерашней,
   он размещается в одном
   из алюминиевых кресел;
   гниют баркасы кверху дном,
   дымит на горизонте крейсер,
   и сохнут водоросли на
   затылке плоском валуна.

   IV

   Затем он покидает брег.
   Он лезет в гору без усилий.
   Он возвращается в ковчег
   из олеандр и бугенвилей,
   настолько сросшийся с горой,
   что днище течь дает как будто,
   когда сквозь заросли порой
   внизу проглядывает бухта;
   и стол стоит в ковчеге том,
   давно покинутом скотом.

   V

   Перо. Чернильница. Жара.
   И льнет линолеум к подошвам...
   И речь бежит из-под пера
   не о грядущем, но о прошлом;
   затем что автор этих строк,
   чьей проницательности беркут
   мог позавидовать, пророк,
   который нынче опровергнут,
   утратив жажду прорицать,
   на лире пробует бряцать.

   VI

   Приехать к морю в несезон,
   помимо матерьяльных выгод,
   имеет тот еще резон,
   что это - временный, но выход
   за скобки года, из ворот
   тюрьмы. Посмеиваясь криво,
   пусть Время взяток не берет -
   Пространство, друг, сребролюбиво!
   Орел двугривенника прав,
   четыре времени поправ!

   VII

   Здесь виноградники с холма
   бегут темно-зеленым туком.
   Хозяйки белые дома
   здесь топят розоватым буком.
   Петух вечерний голосит.
   Крутя замедленное сальто,
   луна разбиться не грозит
   о гладь щербатую асфальта:
   ее и тьму других светил
   залив бы с легкостью вместил.

   VIII

   Когда так много позади
   всего, в особенности - горя,
   поддержки чьей-нибудь не жди,
   сядь в поезд, высадись у моря.
   Оно обширнее. Оно
   и глубже. Это превосходство -
   не слишком радостное. Но
   уж если чувствовать сиротство,
   то лучше в тех местах, чей вид
   волнует, нежели язвит.


И еще одно хочу запостить.

   Солью снег блестит на солнце
   Снег белей больничных стен
   Я в запарах перегонов
   В окружении измен
  
   Я в ленивой электричке
   Той, что тянет тень к себе
   Дергаюсь как зуб зудящий
   Из пункта А до пункта Б

  

   Темным туманом
   Тянется лес вдоль рельс
   И поле пустой полыньей
   Всосало весну с небес

   Так хочется быть счастливым
   Чтоб слезы на впалых щеках
   Я слышу мотив электрички
   Линиями на руках



   Весна веслится вяло
   Зима заметает след
   Я один в объятьях вокзала
   Разжевал свой счастливый билет

   Я застрял в некой странной точке
   Заплутал в железных дорогах
   Я остался плохим но добрым
   За стеклом в мутных разводах

>>18267
Это верняк.

>>18267
Нормально - это "любовь - морковь" и "грёзы - слёзы". А там - постмодернизмъ!

>>18268
>>18516
>>18519
Огорчает то, что это считается высокой поэзией. Нобелевский лауреат сочинил как-никак, епт!
А напиши подобное какой-нибудь аноним — закидают какашками те же самые ценители.

>>18520
В переводе 5-7 строки потерялись, поэтому потерялся и налёт идеи (пусть даже "постмодернизмъкой"). Не знаю хорошо это или нет, но если так и задумывалось, то вай нот? Никто же не ругает белые стихи за то, что они белые. Это, видимо, чёрный стих.
Оригинал:

Had I the heavens’ embroidered cloths,
Inwrought with golden and silver light,
The blue and the dim and the dark cloths
Of night and light and the half light,
I would spread the cloths under your feet:

But I, being poor, have only my dreams;
I have spread my dreams under your feet;
Tread softly because you tread on my dreams.

>>18527

> Никто же не ругает белые стихи за то, что они белые.

Одно дело сделать прочный красивый дом без единого гвоздя, другое — наколотить кучу гвоздей в брёвна и доски.
Точнее, в данном случае мы имеем дом, в стены которого просто так наколотили кучу гвоздей.

Каждый сгниет (и гниеньем очистится)...
Тем и закончится злая бессмыслица —

Где уж гармония, где провидение.
Всюду страдания, когти и тернии.

И не хочу, не могу утешаться я
Тем, что опять зацветает акация,

Что на убитых, больных и грабителей
Падает луч бесполезно-пленительный,
Что на газету, где смерть и безумие,
Бабочка села — лазури лазурнее…

Бабочка в комнате кружится, мечется —
Странно живет на земле человечество.

Но, вот только этот стих настроен радикально против хиккки.

Непонимаю стихи и всякую поэзию. Никогда не понимал. Брал сборники на полках дома, сидел в библиотеке, друзья давали и говорили:"почитай, это очень круто". Но все эти слова не цепляют меня, что-то в них искусственное. Тут в ночью в центре города, подошел парнишка и говорит:"давайте я вам свои стихи почитаю, а вы мне денежку дадите". Зачитал он свой стишок, а меня аж трясет от негодования.
А еще мне не нравиться, что много бумаги пустой

>>18315

> витееватость, за которой толком ничего не скрывается.

Когда на смерть идут — поют,
а перед этим
можно плакать.
Ведь самый страшный час в бою —
час ожидания атаки.
Снег минами изрыт вокруг
и почернел от пыли минной.
Разрыв —
и умирает друг.
И значит — смерть проходит мимо.
Сейчас настанет мой черед,
За мной одним
идет охота.
Будь проклят
сорок первый год —
ты, вмерзшая в снега пехота.
Мне кажется, что я магнит,
что я притягиваю мины.
Разрыв —
и лейтенант хрипит.
И смерть опять проходит мимо.
Но мы уже
не в силах ждать.
И нас ведет через траншеи
окоченевшая вражда,
штыком дырявящая шеи.
Бой был короткий.
А потом
глушили водку ледяную,
и выковыривал ножом
из-под ногтей
я кровь чужую.

>>23750
Экий вы, батенька, некробампатор.

А по теме треда: мне вот недавно стих Вертинского понравился

x x x
В этой жизни ничего не водится —
Ни дружбы, ни чистой любви.
Эту жизнь прожить приходится
По горло и в грязи, и в крови.

А поэтому нужно с каждого
Сдирать сколько можно кож.
А чтоб сердце любви не жаждало,
Засунуть под сердце нож!

И для нас на земле не осталось
Ни Мадонн, ни Прекрасных Дам.
Это только когда-то казалось
Или, может быть, снилось нам.

Это нас обманули поэты.
Утверждая, что есть Любовь,
И какие-то рыцари где-то
Умирали и лили кровь...

И только шептали имя
Высоко благородных дам
Для того, чтобы те с другими
Изменяли своим мечтам.

Шанхай
1940

>>23758
Мне кажется, тот, кто способен написать такие стихи, должен заниматься чем-то более полезным, чем служить в пехоте на передовой. Даже во время самой серьёзной войны, я имею в виду.

Так что в правильно устроенном обществе таких стихов просто не было бы написано.

>>23751
А тебе сколько лет? Я до где-то 25 тоже не понимал, в чем цинус. Но в конце-концов нашел тех поэтов, которые мне по душе.
Стихи - это лирические произведения. Слова нужно там чувствовать. В эпических жанрах типа романа это не так очевидно, ибо можно просто читать историю, не обращася внимания на чувственную.

Морозно, и наглухо заперты двери.
В колонках тихонько играет Стэн Гетц.
В начале восьмого, по пятницам, к Вере,
Безмолвный и полный, приходит пиздец.

Друзья оседают по барам и скверам
И греются крепким, поскольку зима.
И только пиздец остается ей верным.
И в целом, она это ценит весьма.

Особо рассчитывать не на что, лежа
В кровати с чугунной башкою, и здесь
Похоже, всё честно: у Оли Сережа,
У Кати Виталик, у Веры пиздец.

У Веры характер и профиль повстанца.
И пламенный взор, и большой аппетит.
Он ждёт, что она ему скажет «Останься»,
Обнимет и даже чайку вскипятит.

Но Вера лежит, не встает и не режет
На кухне желанной колбаски ему.
Зубами скрипит. Он приходит на скрежет.
По пятницам. Полный. И сразу всему.

>>23751
вчера зайдя ко мне без спроса
разбив окно и выпив джин
аркадий кончился как личность
и начался как пидарас.

>>23751
Матроскин кто был твой хозяин
с которым ты объездил мир?
Я называл его обычно
мессир.

>>26798
>>26799
Это уже какие-то soba4ki пошли.

>>26801
Это порошки и пирожки, а автор картинок, которого ты назвал, просто использует устоявшуюся форму.

Возьму и бампну.

I

о собственной жизни,
как, впрочем, и о жизни других,
тебе практически нечего рассказать:
твой голос теряется
среди спутанных воспоминаний
о том, что было,
и полупрозрачных грёз
о том, что будет,
когда твоё настоящее,
словно из-за прилавка,
эдакая жирная раскрашенная ****ь,
наплывающая на продовольственные весы
поочерёдно,
то правой,
то левой грудью,
пытается расслышать,
что же такое ты попросил,
каковы цена
и назначение вещи,
её цвет и форма;
как звучит название марки...
и учти, для тебя оплата -
только в валюте
собственных сил -
ты ведь так и не научился
не сомневаться, принимая подарки,
к тому же, ты не веришь
в купоны на скидку в рай,
даже в пятипроцентные
(т.е. с учётом земных возможностей мозга).
ты живёшь, будто наглухо замурован
в тёмный дровяной сарай:
думаешь, что движешься вверх,
на самом же деле считаешь доски:
одна,
вторая,
третья,
потолок.
а там вообще сломанная доска...

а дальше - утро, похмелье,
давка, метро, тоска...

II

преврати своё королевство из белого в ослепительно белоснежное!
(реклама в метро)

преврати своё королевство
из белого в чёрное,
из тихого - в громкое,
из сахарного - в мясное, -
и вмиг голоса расцветут на улицах!
...но руки
будут приоткрывать иное.
да, ты достиг уже многого:
из белых пешек -
аж в чёрные ферзи!
...правда, твой плащ -
едва не по пояс в грязи,
колени тревожно скрипят
и челюсти лязгают,
и в очередной раз
сброшена кожа,
покрытая язвами.
да, скоро вырастет новая,
чистая
и,
не в пример твоей прежней,
свежая.

ты учишься быстро.
но знай, у последней пристани
ты позабудешь всё
и умрёшь невеждою.

>>26797
Только сейчас заметил, круто. Есть ещё?

>>26825
Это Вера Полозкова, так что еще у нее много чего есть, но надо выбирать.

>>26811
>>26836
Вот уж кого никогда не ожидал встретить на бордах. С одной стороны, вспоминается её интервью в "Снобе" про нищих лузеров, которым не след критиковать богиню, и поэзию как риальный способ добиться чоткого финансового успеха. С другой стороны, вспоминается, как приезжал в Москву, где тамошние типа продвинутые студенты слушали это и ещё какое-то Муджус. Сколько лет...

Я - существо без сердца, без души,
Без трепета надежд, без ропота сомнений...
Я вечное, жизнь для меня гроши,
Оброненная мелочь утешений...
Я старше времени, я память обо всём...

Мой дом стоит на берегу вселенной,
Бессмертие моё тоскует в нём,
Песок планет перебирая тленный...