Один мой друг рассказал мне, что на протяжении двух лет после свадьбы он не знал, как заниматься сексом. Они с женой ходили к раввинам узнавать, почему не могут забеременеть, но те не смогли им нормально объяснить, в чём дело. Время шло, а по религиозным законам отсутствие детей — причина для развода. В итоге один из раввинов догадался отправить их к врачу. Тот оказался достаточно умён, чтобы напрямую спросить, знают ли они, как заниматься сексом. Так, на таблицах и картинках доктор объяснил им, что все эти два года у них не было шанса забеременеть.
Впервые о том, что в моей общине что-то не так, я задумался в четырнадцать лет, когда у меня обнаружили сахарный диабет, вызванный ожирением. До семнадцати с половиной лет я весил больше ста тридцати килограммов и своим здоровьем не занимался. Потом я сел на жёсткую диету и в течение полугода сбросил семьдесят килограммов. Я начал ходить к диетологу и общаться с медсёстрами, то есть с девушками. В харедимном обществе нельзя говорить о сахарном диабете, потому что это что-то, что отличает тебя от других. Ты не можешь выйти посреди урока сделать укол или, наоборот, съесть сладкое, потому что все поймут, что ты какой-то другой. Мне кажется, именно тогда со мной произошло то, чего они боялись: я вёл себя, как все, но при этом увидел общину со стороны, у меня появился свой секрет. Впервые я послушал раввина и мысленно не согласился с ним, хотя в итоге поступил так, как сказали он и отец. После этого я начал обращать внимание на другие вещи — на то, как устроена наша семья, ведь даже в Танахе папа работает, а мама отвечает за дом. Я тогда не думал, что покину общину, но точно знал, что буду работать. Врач — единственная профессия, которую признают харедимные евреи. Я не имел ни малейшего представления о биологии, химии, о том, что мне нужен аттестат. Думал, до двадцати лет проучусь в иешиве, а потом стану врачом.
Тем не менее, недавно мы купили папе подарок за 300 шекелей. Мой брат взял калькулятор, разделил сумму на семь, согласно количеству взрослых детей, каждый должен был по 33.50. Я дал 100 и сказал, что оставшуюся сумму они могут поделить между собой. Брат был в шоке, ему пришлось всё пересчитать и вернуть по несколько шекелей остальным. В том мире считают каждую копейку, постоянно обсуждают, где купить выгоднее.
Первое время я не распознавал намёков со стороны девушек. Иногда они говорили мне: «Почему ты такой сноб? Откуда такое высокомерие?». Я ничего не понимал, пока в какой-то момент не осознал, что, если девушка проводит с тобой девяносто процентов своего свободного времени, видимо, она чего-то от тебя хочет. После окончания договора на съём своей первой комнаты, я собрал вещи и думал, куда идти дальше. Тогда одна из соседок начала плакать. Я не понимал, чем она так расстроена, пока девушка не объяснила, что, с её точки зрения, мы вообще-то встречались, а сейчас я её бросаю. В итоге мы переехали в дом её отца недалеко от Хайфы.
Мы с моей бывшей девушкой занялись сексом. Рядом с кроватью был выключатель, и я в процессе случайно его задел, обалдел от того, что включил свет в шаббат, и продолжил нажимать на выключатель до тех пор, пока она не спросила: «Что ты делаешь?».
Мои родители могут выиграть или потерять 3 000 000 шекелей и пойти спокойно спать, потому что не чувствуют ответственности за это и сваливают всё на бога. Так же, как и всё моё детство они не чувствовали ответственности за меня: вернулся ли я домой в восемь вечера или в два часа ночи, они шли спать в десять.
Это государство — говно. Если бы у меня были силы, я бы уехал в другую страну. Но однажды я уже как будто эмигрировал, выучил новый язык и не смогу пройти через это снова. Я бы не хотел, чтобы ради меня девушка принимала иудаизм, и скорее женюсь на нерелигиозной мусульманке, чем хоть чуточку религиозной еврейке.
Мои родители, с одной стороны, очень по мне скучают, ведь я был очень весёлым членом семьи, с другой — они против того, что я сейчас делаю. Они хотят, чтобы я приехал в гости, но как харедимный, хотят поболтать со мной, но не о том, что может вызвать споры. По сути, при встрече я ничего не говорю и слышу только упрёки: девушки в вашем мире одеваются не так, ты бармен, а значит, все твои друзья алкоголики и сумасшедшие. Всё это привело к тому, что я навещаю их раз в три-четыре месяца по несколько часов. Они снова говорят то же самое, и я уезжаю. Если я еду к ним в гости, я должен быть в кипе, на семейных торжествах обязан выглядеть, как все.
