И меня признали виновным, приговорили к нанобану на год, начиная с пятого августа 2010 года и прямо в треде меня заклеймили.
Операцией занимались две куклы. Шинку швырнула меня на
стул, другая занесла надо мной банхаммер.
- Это совершенно безболезненно, - заверила Суигинто и
отпечатала клеймо на моем лбу. Меня пронзил ледяной холод, и на этом все
кончилось.
- Что теперь? - спросил я.
Но мне не ответили; они отвернулись от меня и молча вышли из треда. Я мог уйти или остаться здесь и сгнить заживо - как захочу. Никто не заговорит со мной, не взглянет. Я был в нанобане.
Следует сразу оговориться: моя невидимость сугубо метафорична. Я по-прежнему писать посты.
Абсурдное наказание, скажете вы? Возможно. Но и преступление было абсурдным: неуважение к другим и троллинг. Я был четырехкратным нарушителем спокойствия, что каралось годичным наказанием. Как бы то ни было, я стал невидим.
Я вышел наружу, на главную доску любой имиджборды. Хе, забавно, не правда ли? Помойка для тредов, которым не нашлось места в тематике - и самый населенный раздел имиджборды. Аноны спешили по своим делам. Я шел среди них, но меня никто не замечал.
Я вошел в первый же тред. То был
добротред, традиционный тред Доброчана. Я пролистал его до конца и решил отписаться в нем.
- Аноны, мне скучно, - сказал я.
Никакого ответа. За моим постом начали появляться посты других анонов. Я повторил свой пост.
В треде началась дискуссия, но на мои посты никто внимания не обращал.
- Поговорите со мной, сучечки, - потребовал я. Но ответа не последовало.
Вот они, первые следствия нанобана. Люди в полном смысле слова смотрели на меня как на пустое
место.
Однако вскоре я ощутил и преимущества своего положения. Я запостил нигру. Так как я невидим, никто меня не остановил. Потом еще. И еще.
Вопреки ожиданиям, созерцание нигр в добротреде не принесла мне успокоения. Нахлынула какая-то необъяснимая хандра и отбила охоту любоваться на добротред. Перед тем как покинуть тред я попытался закачать на Доброчан двухсотмегабайтный архив с гуро, но Ханабира оборвала закачку.
Доброчан по крайней мере еще признавал мое существование. Но лишь для того, чтобы оборвать загрузку.
В первый же вечер после приговора я отправился в БУГУРТ-ТРЕД, намереваясь здорово повеселится.
Не тут-то было. Битых полчаса я говорил в пустоту. Он не поднимался и продолжал дрейфовать в глубинах /b/.
И я покинул свой родной тред.
Пришлось довольствоваться разговором с ботом. Хорошо хоть, что Элисбот, как и Ханабира, не отличали
подобных мне. Однако вряд ли мне хватит общества одного бота на протяжении года.
Спалось мне плохо.
Человек может выдержать год без общения с себе подобными. Может трепаться с ботами и питаться на демотивации.ру, но разговора с людьми это не заменит. Я проклинал тех, кто придумал такую изощренную кару. Изо дня в день я встречал рассвет в таком же одиночестве, как Робинзон Крузо на своем необитаемом острове. И это на борде, где жила тысяча с лишним анонов!
Как описать частые смены настроения и непостоянство поведения за те месяцы?
Бывали периоды, когда нанобан казалась мне величайшей радостью, утехой, бесценным сокровищем. В такие сумасшедшие моменты я упивался
свободой от всех и всяческих правил, опутывающих обыкновенного анона.
Как и раньше я мог читать треды и скачивать понравившиеся картинки.
Я вайпал треды. Копипастами, рандомными пикчами и снова копипастами.
Богоподобный, я наблюдал за всем, что происходило вокруг. Дух мой ожесточился. Пренебрежение обществом - преступление, за которое меня покарали нанобаном, - достигло небывалых размеров.
Я метался по тредам и поливал бранью святыни других анонимусов.
- Кому вы нужны? - ревел я. - Не мне! Ну кому вы нужны?!
Я смеялся, издевался, бранился. Это был некий вид безумия, вызванный, полагаю, одиночеством.
То были безумные моменты, славные моменты, великие моменты. Да, сумасшедшие моменты, признаю открыто. От человека, который сидит в нанобане трудно ждать душевного равновесия.
Шло время и я снова смягчился. Куда девалась моя надменность! Я остро чувствовал
свое одиночество. Кто мог обвинить меня тогда в холодности? Я размяк, я
был готов впитывать каждое слово, каждую петросянскую шутку, каждый смайлик. Шел шестой месяц моей невидимости.
Теперь я ненавидел ее страстно. Все радости, которые она сулила,
оказались на поверку пустыми, а муки невыносимыми. Я не знал, сумею ли
вытерпеть оставшиеся полгода. Поверьте, в то тяжкое время мысль попросить о разбане не раз приходила мне в голову.
Срок моего наказания близился к концу.
В последние месяцы я жил словно в оцепенении. Тянулись дни, похожие друг на друга. Однообразие существования привело к тому, что мой истощенный мозг отказывался переваривать прочитанное. Читал я судорожно,
но неразборчиво, все, что попадалось под руку. Но стоило
мне закрыть тред, как его содержание бесследно ускользало из памяти.
Признаться, я перестал следить за ходом времени. В день окончания срока я рылся в архивах Доброчана, лениво листая старые треды, когда ко мне подошли две куклы. Не говоря ни слова, они сломали печать, крепящую знак невидимости к моему лбу. Эмблема упала и разбилась.
- Приветствуем тебя, Анонимус, - сказали они мне.
Я медленно кивнул.
- Да. И я приветствую вас.
- Сегодня пятое августа 2011 года. Твой срок кончился. Ты отдал долг и возвращен обществу.
- Спасибо. Да.
- Пойдем, выпьем чаю.
- Я бы предпочел воздержаться.
- Это традиция. Пойдем.
И я отправился с ними. Меня отвели в добротред и
угостили сладким чаем с мятой. В треде снова встречали новичка, а мимокрокодил поинтересовался на
кого бы я поставил в завтрашних гонках по взятию гета на Тирече. Я ответил, что не имею ни малейшего понятия.
- В самом деле? Я за Лесли.
- К сожалению, я не разбираюсь.
- Его какое-то время здесь не было, - негромко сказала Шинку. Эвфемизм был недвусмыслен. Мой сосед кинул взгляд на бледное пятно на моем лбу и тоже предложил выпить еще чаю. Я согласился, хотя всегда считал чаек с зефирками уделом сырен.
Итак, я перестал быть изгоем. Меня видели.
Однако я не посмел отказаться - это могут истолковать как проявление холодности.
Я приучил себя к смирению.
