>>3582891 Спасибо.
>>3582841> Я лично голосую за НЁХистость, потому что веселее и не слипается с наукой, порождая два противоборствующих фронта
О, а для тебя у меня есть другой мир, основанный на паре ярких юношеских снов, вдохновленных игрой "Периметр" (и многим другим; к сожалению, я всегда смогу отследить, где оригинал моего "творчества", и не имею укрытия от чувства вторичности). Не обессудь, что мои НЁХ могут быть немного слишком бредовы для фентези-мира.
Итак, это мир (назовём его Психея) совершенно чуждой природы, люди из вселенной, похожей на нашу, начали заселять его не более трёх сотен лет назад. В чёрном пологе неба прожгли дыру и упали на транспортном монолите, сломав хребет местному Левиафану, протянувшемуся на четверть Мирового Океана. Это мир заразного хаоса, весь он сфера из жидкости, по которой плавают хрупкие континенты, больше подобные пене. Плоть земли может менять плотность и вязкость в очень широких пределах в зависимости от широты и других, не всегда понятных параметров: тут есть поросшие мохом штормовые волны, падающие десятилетиями и высотой в километры, а есть мелкая рябь и прыгающие рыбёшки. В ядре планеты находится местный Ктулху, чьи ветвящиеся щупальца выходят на поверхность у нескольких серебристых пляжей; поглощенные им, ходит слух, отправляются уже в третий мир, вообще двумерный и полный радости, и именно туда держали путь поселенцы, но ошиблись. Вместо солнца у планеты – брюхо гигантского Паука-сенокосца, чьи лапы упираются в полярные шапки, а спина выходит далеко за пределы атмосферы; мелко семеня, совершает он полный круг, сменяя день и ночь. Его свет – не просто поток фотонов, отбрасываемые им тени живые, и каждое существо на поверхности живёт, сопровождаемое тенью. В основаниях великих северных волн есть пузыри-пещеры, где обитают разумные создания, алчущие собеседника, находящие мудрость в тихом размышлении. Наблюдая за пляшущей тенью на стене, греющийся у костра мыслитель может не выдержать и обратиться к ней; в тот же миг тень свернёт ему шею и заберёт его Идею, чтобы, исчезнув с восходом, вернуть Пауку прообраз для более разнообразных и совершенных теней, а с ними и новых Форм рождающихся тварей. Есть и целые моря зыбких искажений, в которых возникают порой собственные цивилизации. Есть танцовки – размывающиеся от скорости серые пчёлы самой разной величины, живущие в подземных (подводных) ульях; танцовки иллюзией, меняющей реальность, похищают прочую живность, затанцовывая её и вводя в свой хоровод, и очень скоро она забудет прежнюю жизнь, станет такой же танцовкой, после чего обратившую особь пожрёт Мать улья; воспоминания самых успешных станут лекалами для построения новых иллюзий. Есть Левиафан, медленно умерщвляемый морской гигант, в чьём костистом теле хаос менее проявлен. Его челюсти ещё клацают, поднимая ураганы, а главный герой истории уже вырос на станции "Седьмой Позвонок, шестнадцать" и учится на экспедитора – того, кто может своей волей останавливать иллюзию, кто выдерживает рвущие сталь перегрузки и умеет двигаться в расширенной геометрии, того, кто пойдёт дальше, будет резать на куски вязкий, сочащийся малахитом и стволовыми клетками хаос и завоюет ещё место для ламп дневного света, и прямых улиц, и тихих вечерних школ, и не пытающихся тебя сожрать деревьев, и трудолюбиво воссозданных дождевых облаков под пыльными куполами. Но однажды в барьере возникает турбулентность, и километровый машинный блок тонет в мокрой чёрной пасти Прорыва, и старый экспедитор с перегретым резаком в руках кричит «неет, опять эти херовы глазаааа..», падая в круговорот хищных зрачков, и – тенью на краю сознания – год спустя главный герой с девочкой, уже не совсем люди, на поросшей кустарником солнечной площади, в морочном полупустом городе, где спутался глохнущий человеческий Порядок, мечты стариков и древний хаос Психеи, пока все выжившие силятся найти дорогу к остальному человечеству – выживают, продвигаясь к истоку этого жидкого мира и осознавая его глубину и яркость его теней. Тут меня разбудили.
Странное дело, я давно почти не вижу снов, а они были такими живыми.
