| >> |
No.3315346
>>3315293Шёл караван через горы. Эта история о верблюдах, альпийских стрелка и муравьях Метаморфозы Маркольфо Уйма жизней и мест рождения, разные имена, но всегда одно и то же обличье: большая, круглая, как мяч, голова, густые, будто щетина, брови, обвислые уши и кривые ноги сатира с плоскими ступнями. В средневековье его звали Маркольфо, и прошли эпохи, прежде чем он превратился в Бертольдо . Он не был ни красавцем Парисом, ни Гектором, ни французским паладином, не совершил их подвигов и все-таки обрел бессмертие. Дело было так: он всегда думал, прежде чем говорить, а говорил всегда с ядовитым спокойствием, и слова его неизменно попадали не в бровь, а в глаз. Остроумие он унаследовал от ближних и дальних предков, которые жили среди зайцев, котов, птиц и торговали на сельских ярмарках, с удовольствием вдыхая запах сена и навоза. Должно быть, от зайцев, котов и сельских ярмарок Маркольфо, после переименованный в Бертольдо, и набрался того ума, что позволял ему видеть подлинный смысл слов и поступков, тщательно скрываемый во тьме дворцов и палат. Конечно, Бертольдо не был полным двойником Маркольфо, ибо ничто в мире не может быть точной копией другого. Но в жизни о Маркольфо и Бертольдо обычно рассказывают одними и теми же словами.* - Герой одноименного рассказа Джулио Чезаре Кроче (1550—1609), ставший нарицательным типом остроумного и находчивого крестьянина.*
Соломон, как всякий уважающий себя царь, горделиво восседал на троне, когда ему предстал Маркольфо. Царь с удивлением спросил, откуда он такой взялся, а Маркольфо невозмутимо ответил:— Сперва ты скажи, откуда произошел, а потом уж я.— Я вышел из двенадцати поколений патриархов,— объяснил Соломон.— Иуда породил Фареса, Фарес породил Эшрона, Эшрон породил Арама, Арам породил Аминаба-да, Аминабад породил Насона, Насон породил Салмона, Салмон породил Бооса, Боос породил Обхета, Обхет породил Исая, Исай породил Давида, Давид породил Соломона— вот я и есть царь Соломон.Тогда Маркольфо не моргнув глазом заявил:— А в моем роду десять поколений селян. Селян породил Селянина, Селянин породил Селянинина, Селянинин породил Селянчика, Селянчик породил Турка, Турок породил Туркола, Туркол породил Таркола,Таркол породил Фарси, Фарси породил Марквата, Маркват породил Маркольфо— вот я и есть Маркольфо.Тогда, как и теперь, совсем не часто попадались находчивые люди, и потому великий Соломон решил помериться с крестьянином остроумием. Соломон изрекал одну истину, Маркольфо тоже за словом в карман не лез, так продолжалось не час и не два. Казалось, любую истину можно передать словами так, что она станет простой и понятной. Небо окрасилось в закатный цвет, в залах дворца разносились звуки арф, а Маркольфо все стоял перед троном на своих плоских ступнях и отвечал остротой на остроту, продолжая вечное состязание в мудрости. Наконец Соломон, выбившись из сил, приказал слугам дать Маркольфо столько еды и вина, сколько его душа пожелает. Маркольфо наелся-напился и вернулся к своему тяжкому крестьянскому труду.Но душу Соломона точил червь познания, и как-то после охоты остановился царь возле одинокой хижины Маркольфо. И опять начался турнир мудрецов. Кто твои предки и потомки?— Фасолины, что кипят у меня в котелке.— И откуда ты такой находчивый?У Маркольфо косгь была крепкая, а во г язык без кос гей. И он без промедления ответил, что царица Вирсавия, мать Соломона, поджарила сердце сокола и положила его на хлебную корку. Сердце она дала сыну, а хлебную корку бросила ему, Маркольфо. Отсюда и родилась мудрость царя и находчивость его слуги. Соломон недоверчиво покачал головой, подумал и вызвал Маркольфо на ночной поединок. Рассудил он так: усталых крестьян ночью клонит ко сну, а мудрецы привыкли к ночным бдениям. И правда, Маркольфо во время поединка то и дело всхрапывал.— Спишь?!—торжествующе восклицал царь Соломон. -- Нет, думаю.— И о чем же ты думаешь?Маркольфо выдавал очередную острогу и вновь начинал храпеть.— Спишь, я вижу!— Нет, думаю.— О чем ты теперь думаешь?У Маркольфо еще один афоризм наготове. В конце концов Соломон так утомился, что сам лег спать.Надо вам сказать, что больше всего на свете Маркольфо не любил женщин. Он утверждал, что, когда глаза женщины плачу!, сердце ее смеется, вернее, одним глазом она плачет, а другим усмехается. Женщина обещает то, чего никогда не сделает, и делает то, чего обещала не делать. Соломон же возражал,что женщина —радость дня и сладость ночи, она приносит счастье молодым и утешение старикам, с ней забываешь все беды и печали на свете. То1 да Маркольфо задумал такую хитрость: пошел он к женщинам и сказал им, что царь огныне велит каждому мужчине брать себе семь жен. Женщины, ясное дело, были взбудоражены этой вестью. Ведь при таком раскладе многие из них останутся соломенными вдовами! На двух жен у мужа еще хватит ласки и поцелуев, а что делать остальным пяти?! Воображение женщин так разыгралось, что сразу семь тысяч их ворвались в царский дворец. И одна от имени всех бросила царю прямо в лицо: мол, никто из знатных господ одну-то жену удовлетворить не может, где уж ему справиться с семью? По справедливости, наоборот, у каждой женщины должно быть семеро мужей.Озадаченный Соломон уже готов был изменить свои прежние суждения о женском уме, подумав, что лучше очутиться среди львов и драконов, чем среди разьярен-ных женщин, у которых языки как змеиные жала, а глаза мечут молнии.— Вот-вот! - воскликнул Маркольфо.— Наконец-то ты стал мыслить здраво.— Так это ты все подстроил?-- Я только хогел показать тебе, каковы они на самом деле, эти женщины.Но у царственных особ своя логика,— Прочь с глаз моих! Если еще раз твою рожу увижу, велю тебя повесить!Маркольфо покинул дворец и задумчиво побрел по дороге. Шел снег, вокруг было тихо-тихо. А в голове у Маркольфо роем проносились дерзкие мысли. Уж очень она умной хотела показаться, а вышло наоборот. Пушистые хлопья опускались на залатанную одежду Маркольфо и на деревья вдоль дороги — снегу все едино: что люди, что деревья. И понял Маркольфо, что не в силах снести царской несправедливости: ведь Соломону тоже безразлично, человек ты или дерево, живешь ты или рубят тебя под корень. Вот и решил Маркольфо бросить вызов царю. Придя домой, взял он в одну руку решето, в другую — медвежью лапу, вывернул наизнанку башмаки и всю ночь полз по снегу на четвереньках, а на рассвете увидал брошенную печь и залез в нее. Днем царские слуги обнаружили на белоснежной равнине странные следы и доложили царю, что в округе объявился какой-то диковинный зверь. Соломон, сгорая от любопытства, отправился вместе с охотниками исворой собак по следу, ведущему очень далеко. Собаки в нетерпении рвались вперед, но, когда след внезапно оборвался возле печи, очень растерялись. Соломон со свитой подошел к печи, заглянул внутрь, и каково же было его изумление, когда он увидел перед I \а зами голый зад и еще кое-что.— Эй, кто там?! крикнул царь, обретя наконец дар речи.— Это я, Марко отозвался глухой голос. — А чех о ты выставил свой зад1— Так вехь ты сам не велел тебе рожу показывать!— Схватить этого наглеца и повеешь! приказал СоломонСудьба - глупая индейка; Маркольфо эю знал и потому опять решил прибегнуть к хитрости.— Прошу тебя, царь, об одной-единственной милости. Пусть меня повесят на том дереве, которое я сам выберу— Да будет так, — согласился царь.В те времена на земле деревьев было видимо-невидимо, но Маркольфо, останавливаясь перед темным дубом или светлой оливой, со вздохом говорил:— Нет, это дерево мне не по вкусу.Царские слуги исходили с Маркольфо весь Юг и Север, перебираясь через реки и болота, холмы и горы; им казалось, что бескрайни земли царства Соломонова.В конце концов выбились они из сил и сказали Маркольфо:— Ступай с богом.Маркольфо не спеша вернулся домой, а по пути решил, что уж больше не станет рисковать, уподобляясь раку, выпрыгивающему из кастрюли прямо на сковороду.Со временем кануло в Лету царство Соломона, а Маркольфо хоть бы что!.. Минул шестнадцатый век, настал семнадцатый, а он все бродил по зеленым лугам на своих кривых ногах с плоскими ступнями и прозывался теперь Бертольдо. Конечно, время свое берет: века бессмертия поубавили язвительности Маркольфо, под новым именем он сделался и благодушнее, и благоразумнее. Однажды, перебравшись через реку Адидже, вступил он через крепостные врата в город Верону, и вспомнились ему вдруг белоснежные, окруженные пальмами стены древнего Иерусалима. Тогда в Вероне правил король лангобардов Альбоин. Бер-тольдо вошел во дворец, миновал придворных и, не снимая шапки, уселся сбоку от трона.Как известно, история повторяется, и с Бертольдо произошло то же самое, что с Маркольфо, разве что народная молва немного все приукрасила. Так, в судьбу Бертольдо вмешалась теперь королева. Как все женщины,она ненавидела его по трем причинам: уродлив, плохо одет и умен. Ей не терпелось расправиться с Бертольдо, и в душе она оправдывала себя тем, что пора покарать этого невежу за его шутки, и особенно за оскорбительную для всех женщин выдумку насчет семи жен. Позвала она Бертольдо в свои покои, и он отправился туда с великой неохотой, размышляя о том, что большая рыба всегда поедает маленькую, а с женщиной тягаться — что в омут кидаться, ведь это только у змеи яд в хвосте, женщина же вся полна яда. Ну так вот, королева приказала посадить Бертольдо в мешок и поставила стражника его охранять.Глубокой ночью судьба Бертольдо завязалась в тугой узел, и думал наш Бертольдо, как бы этот узел распутать. В конце концов всеми правдами и неправдами уговорил он стражника влезть вместо него в мешок, а сам пробрался в спальню королевы, где та спала как суслик, в насмешку украл самое лучшее ее платье, надел его, преспокойно прошел через весь дворец и, выйдя в поле, спрятался в заброшенной печи. Но одна старуха (старухи всегда начеку) увидела его и всем рассказала о том, что королева залезла в печь. Альбоин решил, что это все проделки Бертольдо, и тут же отправился к печи, чтобы убедиться на месте, сколь основательны его подозрения. Не долго думая он приговорил Бертольдо к повешению и, удаляясь, крикнул:— Прощай, Бертольдо, на этот раз тебе не повезло!Однако история снова повторилась: Бертольдо опять не нашел себе по душе дерева и благополучно вернулся в свою хижину.Но, как уже говорилось, время ни для кого не проходит бесследно, и с ним всякая история обрастает новыми подробностями. Так уж вышло, что король, королева и придворные, посчитав Бертольдо мертвым, сразу сменили гнев на милость. Теперь они часто и с грустью вспоминали встречи с ним и мудрые его слова. Как говорится, что имеем — не храним, потерявши — плачем. Однако же Бертольдо не умер, и король, узнав об этом, пожелал включить его в свою свиту.— Э, нет,— ответил крестьянин,— вчерашний суп никому не люб.Так-то оно так, но под конец щедрые посулы короля все же его соблазнили.С той поры жизнь его пошла по-иному: пуховая перина, звуки арф и сколько хочешь деликатесов — правда, почему-то казавшихся на редкостьпресными. Больше Бертольдо уже не приходилось мотыжить и разбрасывать навоз, да и поле теперь он видел только с королевского балкона — издалека оно казалось таким родным и красивым. Проходили дни... Вот говорят, что все люди одинаково устроены, ан нет: к примеру, желудок Бертольдо, привыкший к простой пище — репе, фасоли, луку,— придворные яства переварить никак не мог, и обнаружился в нем вскоре смертельный недуг. Бертольдо, зная свою природу, все просил докторов " дать ему фасоли с луком и репу, испеченную в золе. Но те в ужасе махали руками и продолжали потчевать его телячьим бульоном да белым мясом курицы, пока Бертольдо, устав от людской глупости, не отправился на тот свет.* Неужто так и умер? Может, он до сих пор бродит по лугам и болотам, глядит, как сменяются луны и плывут один за другим века? Желание дойти до сути вещей было в нем неизбывно, и потому пришел он однажды в огромный город сегодняшней Ломбардии и давай кружить среди небоскребов, автомобилей, предприятий и строек. И ничему он не дивился, кроме того, что жизнь людей изменилась к худшему.Днем у них минуты свободной нет, а вечером до поздней но-! чи они растрачивают свое время попусту, сидя в темноте! перед говорящим ящиком. И никто ни о чем не задумывается. Как-то раз на трамвайной остановке он решил бросить один из своих афоризмов, но ни одна собака ему не ответила.— Пойду поищу короля,—заявил Бертольдо.Но пришлось ему от этой идеи отказаться, ведь короли давно уже разделили участь своих предков. Правда, некоторые обладали поистине королевской властью над людьми и тоже прозывались королями — нефтяными, стальными, финансовыми.Войдя во дворец одного из таких королей, Бертольдо в лифт не сел, а стал подниматься по бесконечным ступенькам.— О нищета и убожество новых королевских дворов! Наконец он очутился в громадном холле, выходящем наверанду. Куда ни глянь — везде такие же дворцы из стекла и бетона, а в промежутках не воздух, а какая-то серая паутина. Снизу доносился скрежет моторов и городской запах — запах гниющих душ. Пройдясь по веранде, Бертольдо за стеклянной стеной увидел короля. Скрестив ноги, тот неподвижно сидел за длинным столом и читал бумаги с хладнокровием фанатика, способного искромсать душу человека в клочья и перекроить ее по собственной мерке.Бертольдо, как всегда, внезапно предстал перед королем.— Алчность безбрежна, как море,— изрек он. Король лишь слегка сдвинул брови.— Что ты сказал?— Тот, кто не хочет слышать, хуже глухого. -— Ты кто такой? Что тебе надо?— Брожу по свету в поисках счастья, но ты не можешь мне его дать, потому как сам им обделен.— Ты, вижу, приезжий. Так вот, здесь не место для подобных разговоров.— Бывает, что белым платком прикрыты гнойные язвы.— Пустая болтовня. Теперь только в опере такую чушь несут.— А еще говорят: иные меж людьми на коршунов похожи.Такие речи, видно, позабавили короля: его зеленые глазки сквозь стекла очков так и впились в красное, морщинистое лицо Бертольдо.— А почему ты именно ко мне явился?— Думал, ты возносишься над людьми, словно колокольня над крышами. А теперь вижу — ты ничуть не выше остальных.— Я могущественнее.— Кто всемогущ, тот думает, будто судьба у него в кармане.Король прищурил глаза и поморщился.— Чего тебе не хватает? Ты что, безработный?— Недуг тем сильнее точит5 чем больше его скрываешь.— Какой еще недуг?— Твое наваждение. Знаю-знаю, ты прикажешь меня повесить за то, что перечу тебе.— Повесить? Да ты смеешься!— Коршун насмерть всех заклюет, кто спины пред ним не гнет.— Вот что, любезный, у меня каждая минута на счету. Скоро заседание административного совета.— И бедняк, и богач — все там будем.— Так ты беден! — догадался король.— Что ж, я хозяин этого предприятия, могу дать тебе работу...А Бертольдо про себя думает: да, тут работай как вол, не то останешься гол, но, с другой стороны, каждый день быть сытым совсем не плохо, да и сидеть зимой в тепле с горячей водой — тоже. Правда, взглянув на небо ночью, Бертольдо увидел, что луна плачет. Вдали слышался лай собак, и Бертольдо вдруг осознал, что мудрость людская закатилась, исчезла за горизонтом, как летняя падучая звезда. Он почувствовал себя одиноким, никому не нужным при мысли, что ушли безвозвратно времена блестящих турниров в остро умии, растаяли как дым.Если человек чувствует себя одиноким, никому не нужным, он непременно совершит какую-нибудьошибку. Вот и Бертольдо снова изменил свою жизнь — стал прислуживать при дворе нового короля. Днем он работал на конвейере, а вечером возвращался в свою хижину. И жизнь эта казалась Бертольдо такой же унылой, как у вола, который тянет плуг, а зачем — и сам не знает. Ведь человеку на то и дана голова, чтоб думал; а когда люди перестают думать, тут-то между ними и рождаются зло да всякие распри. Иной раз стоял он у конвейера, и перед глазами всплывал мощенный камнем двор, а по нему бегут к корыту с помоями розовые поросята- хрюкают, юлкаются, и пахнет от них хлевом; а порой представлялось ему ржаное поле, среди колосьев притаилась собака—уши навострила, почуяла зайца. В такие минуты просыпалось в душе Бертольдо то, что люди зовут вдохновением.И вот однажды выпал ему случай проявить свой талант, разгуляться вволю. В тот день на улицы большого города вышли толпы рабочих: все кричали, свистели, поднимали над головой плакаты, и на лицах отражались усталость, твердость духа и слабая надежда. «Перед могучим ветром и крепость не устоит»,— вспомнил Бертольдо древнюю мудрость. Их было так много, как травинок на лугу,- - из боковых улочек они постепенно стекались к центральной площади.— Все тропинки сходятся у главной дороги,— сказал Бертольдо.Но в эту минуту его ухо резанул пронзительный женский голос. Он всегда не любил женщин, но эта—в соломенной шляпке с васильками — была особенно противна; она смотрела на них как на прокаженных и вопила:— Что им надо? Что им еще надо, этим ненасытным?! Бертольдо повернул к ней свое влажное свекольное лицои рявкнул:— Посеешь ветер - - пожнешь бурю, соломой зерна не заменишь. Коль ума с ноготок, на язык повесь замок.— И вдруг рассмеялся, хрипло, вызывающе:—Сытый голодного не разумеет, а гусь свинье не товарищ!Женщина поджала губы и хотела было ответить, но Бер-тольдо уже двинулся дальше: он по опыту знал, что недобрая душа для мудрости закрыта.Шествие с плакатами и свистками вылилось на Соборную площадь, стройные ряды смешались. Со стороны Галереи налетели на них машины с сиренами, и оттуда выскочили ретивые коротышки с пистолетами на поясе. Было теплое майское утро, одиннадцать часов; золотая Мадонна на самом верху Собора счастливо смеялась в лучах солнца. Колонна остановилась и забурлила, словно поток перед плотиной. В воздухе замелькали дубинки, молотя всех куда попало. Бертольдо точно впал в беспамятство, а когда очнулся - — стал прежним Маркольфо. Охваченный гневом, он кинулся наперерез коротышкам и начал плясать перед ними, заливаясь ядовитым смехом. Все лица слились в одно у него перед глазами; коротышки, размахивая пистолетами и дубинками, пытаются его схватить, да не тут-то было. Он обрушивает на них град насмешек и прибауток:— Иные меж людей на злобных псов похожи. Вам бы только пить да есть, чтоб другим за стол не сесть. Рыбак рыбака видит издалека.Так он носится по площади, опьяненный свободой. Сделал стойку, прошелся на руках. Глянул вверх между ног... и увидел два горящих глаза на бледном^ гладком лице, два глаза, впившихся в него с ледяной ненавистью. Маркольфо мгновенно выпрямился, и глаза врага оказались так близко, что он сумел прочесть свою судьбу. Но мятежная душа Маркольфо уже пробудилась.Безмолвный поединок неподвижных, расширенных зрачков.Перед ними Соборная площадь, и на ней жмутся друг к другу люди, словно стадо овец, застигнутое бурей. Белые шпили Собора упираются в небо.Тот с ледяными глазами взводит курок пистолета; гремит выстрел; пуля проносится у самого виска. Маркольфо трогает голову — нет, не задела. Секунда, другая, он чувствует, что смерть совсем рядом, но не убегает, а с сатанинской гордостью показывает врагу кукиш и кричит:— Голому заду хозяев не надо!И ждет, словно птица на ветке, как в тот далекий зимний день, когда сидел в печи и ждал приговора царя Соломона. Пистолет блеснул на солнце, коротышка снова нажимает на собачку (он из тех, что с одинаковым хладнокровием убивают людей и птиц). Маркольфо вскидывает красные руки и, сказав что-то, валится на бок. Какое-то мгновение он еще видит перед собой два сверкающих ледяных глаза и лица бегущих по залитой солнцем площади. А затем наступает тишина, окрашенная в черный цвет. Вот теперь отдохну, думает Маркольфо и в тот же миг расстается с белым светом.На этот раз он с ним расстался навсегда, потому что убили его такие же люди, как он сам. И вместе с ним навеки ушла настоянная на крови народная мудрость. >>3315183> Доброго дня Здарова. > Как ваш день проходит? Как обычно. Ещё один день из вереницы дней. > Подумаю потом что с этим сделать можно. А к тому времени, как понадобится, всё уже пройдёт. > озабочены были? Там на неделе 4 умерло уже, думаю пятый им ни к чему. > Да и судя по тому что ты написал операция гладко прошла. Всего 4 часа. > Но судя по всему предпосылки должны были быть. После первых двух выписали уже с ними, а терапию не назначили. Поликлиника возможно и плоха. Операции у нас делают на ура, но период постоперационный и уход вообще оставляет желать лучшего. > что значит за здоровьем не следить. Издеваешься? Всю жизнь придерживался диеты, никаких чипсов, газировок. Всё только паренное, каши всякие, конечно и жаренное кушал, но тогда можно было. > Надеюсь диетки не на всегда? Новые не отрастут же органы. Они одноразовые. > Печально себе в чем-то вынужденно отказывать. Собака в смертельной опасности и стену перепрыгнет Жить захочешь, сделаешь. > Но мировоззрение твое для себя бы подходящим не считала. Это, как умозаключение раннего даосизма. Буддизм считает целомудрие пользой. Даосизм наоборот, иначе ничего живого не было бы и такого разнообразия не добиться. Это к тому, что мы и добиваемся разнообразия > Пока что здесь не плохо, весьма. Утро, на работу. День, на работе. Вечер, с работы. Рано или поздно к этому придёт. > Время все убьет, и этот тред и меня. Пока ещё ни один тред не пережил. А старался, 6 лет ждал. > Пока что здесь не плохо, весьма. Не все разделяют твоё мнение > А мне анамнез можешь составить? Предельно острожная от страха утечки данных.
Болезненно совестливая, скорее всего будешь виниться себя, если кому-то будет сильно худо.
Пока хватит. > Пользы то тебе тут нет никакой. Есть, вчера пожаловались, что здесь много элементов не подходящих по духу. Являясь таковым, гневом остальных выкорчёвываю скверну. Кстати, оказалось, что и песенка с названьицем в тему. YouTube: Xu Shu (Atsushi Kisaichi) - Find My Place
|
