«Итак, — продолжил Оникс — мы смогли решить проблемы продовольствия, безопасности и гигиены, и мы справились без помощи так называемого цивилизованного общества, и мы теперь живём лучше, чем кто бы-то ни было ». Он остановился, чтобы перевести дух,и подумал, что его занесло, и услышал хихиканье, и этот перемигивающийся шёпоток, пчелиный гул толпы, но нет, теперь,, теперь гланое не останавливатся, иначе эта толпа, она животное, она сожрет его с костями, как тогда, в школе, теперь главное, не остановится, это как езда на велосипеде, он включил своего «внутреннего Гитлера», как он шутил сам с собой, наедине, но теперь он не наедине, надо продолжать, иначе упадёшь с велика, упадёшь ты, ЛУЗЕР, НЕУДАЧНИК, ВСЁ МЫ ПОНЯЛИ ЧЕГО ТЫ ТАМ ВЯКАЕШЬ, нет, нет, нет!
«Это общество, оно, только оно, оно навязывало нам свой конформизм», закричал Оникс (тут как с девушками, не важно, что ты говоришь, главное, не прерыавайся, не дай ей перебить тебя) «Но мы отбросили этот конформизм, отбросили?» — «ОТБРОСИЛИ!!!» — отозвалась толпа, его настоящая девушка, о да, он создан для этого, чтобы управлять этой древней энергией, инстинктами, вот почему он никуда отсюда не уедет, и никому не даст уехать, там он был никем, а тут, а тут
«Общество учило нас жизни, но что оно знает от жизни? Ничего!»
«НИЧЕГО!!!»
«Какую жизнь оно для нас готовило? Жизнь менеджера или уборщика говна в макдональдсе? Нам такой не нада!»
«НЕ НАДА!!!»
«Оно хотело всех нас постричь под одну гребёнку, посрать на самом деле оно хотело на нас всех, ПОСРАТЬ И РАСТЕРЕТЬ!»
«ПОСРАТЬ И РАСТЕРЕТЬ!!!»
«Мы отвергли общество! Общество отвергло нас! Всё или ничего! Ничего или ничто? Белое или чёрное? Перед или зад? Жопа или говно? козявка из носа или глист в кишках?»
«ГЛИСТ!!! КОЗЯВКА!!! ГОВНО!!! НИГЕРЫ!!!»
Оникс открыл глаза (он закрывал их, чтобы громче кричать и осмотрел скандирующую толпу, его , его толпу, его девушку, пизду из которой он вылез на свет). Теперь тут нре было ни одного из этих сетевх сопляков, нытиков-гиков, были только скандирующие лужёные глотки, палки, дырки, ботинки, слепо закрытые лица.
Он всмотривался в эти лица, пытаясь выяснить, дознаться, кто из них не растворился ещё до конца в ненависти, в его, Оникса, воле.