Тринадцатая серия. Наступила осень. Кобато нашла очень большой и старый гинкго. И когда Юдзуру (тоже ребенок из детского садика) и Тосихико поссорились из-за кубиков, она отвела группу к этому дереву, чтобы собрать осенние листья и сделать из них аппликации. Во время прогулки приезжают рабочие, чтобы установить ограждения, – они будут спиливать гинкго. Кобато, тупая истеричка, узнав эту новость, тут же подняла шум, испугав и огорчив детей, что недопустимо для педагога. На следующее утро она решила убедить соседей защитить гинкго, но не смотря даже на то, что ей помогала встреченная Кохаку, никто не захотел выступать в защиту дерева. Но Кохаку помогла Кобато "поговорить" с гинкго и успокоила её тем, что гинкго принял свою судьбу и не печалится о конце. Характерно, что Кобато, якобы чтобы "спасти" гинкго, начала даже рыть руками землю у его корней до тех пор, пока ее не остановила Кохаку, чтобы пересадить его, – поступок заведомо невыполнимый и очевидно бессмысленный даже для полного идиота, что лишь говорит о его нарочитой показушности. В этом вся Кобато. Тут еще стоит вспомнить, что в начале серии Кобато сделала три вещи: во-первых, она "защитила" ребенка от Фудзимото, когда тот услышал от ребенка гадость об игрушках детского сада (показушничала перед детьми); во-вторых, она "задумалась" и закидала Йорёги простынями, хотя он просил ее не делать этого; в-третьих, она тут же рассказала Саяко, что переживает за Фудзимото, хотя самому Фудзимото снова ничего не сказала, кроме грубостей (снова показуха). Так или иначе, но гинкго рухнул сам – он был уже пуст внутри. А из его древесины, взяв немного, Киёкадзу сделал новые кубики для детей сада. От умиротворенного гинкго Кобато получила еще одну "конфету". Четырнадцатая серия. Какая-то фермерша позволила детскому саду набрать батата. Дети собрали столько, сколько "могли унести" – таково было условие. А вот взрослая дылда Кобато, из природной жадности, набрала целый рюкзак батата (на что, вообще-то, фермерша не рассчитывала). Более того, хотя Кобато очевидно не могла унести весь батат, она не смогла отказаться от него. Ей помогли какие-то фермеры на минигрузовике. Увидев, что съесть столько батата невозможно, Саяко решила раздать всё соседям. Жадность Кобато пропала напрасно (не могла же она перед всеми прямо заявить, что хотела бы забрать батат себе), но не закончилась. Когда Фудзимото пошел разносить батат, Кобато увязалась за ним, чтобы причаститься к "доброму делу" и обязательно получить хоть какую-то выгоду с батата – засветиться перед соседями и показать, какая она хорошая. Она мешала и тормозила Фудзимото, но на его резонное замечание она отреагировала злобой и обидой. На ферме Кобато и Фудзимото заметили пацана-среднеклассника – воришку, сбежавшего из дома. В первый раз он убежал от Фудзимото. Они заметили его снова во дворе бабушки, которая взяла Милка (белого котенка, «пристроенного» Кобато в восьмой серии) – при этом Кобато удивилась, насколько Милк подрос, – и на сей раз Фудзимото смог его поймать. Фудзимото, выяснив по содержимому, вывалившемуся из рюкзака, что ребенок сбежал из дома, начал с ним справедливо жесткий разговор, а Кобато стала играть "добренькую", сюсюкая и показывая, какая она вся из себя замечательная и хорошая. Парня звали Кейта. Он сбежал, потому что не мог привыкнуть к жизни в доме дедушки, куда он переехал с матерью после ее развода с мужем. Дед был строг, но при этом любил внука. Избалованный капризулька Кейта пытался вернуться в свой прежний дом. Кобато, естественно, вместо доброты, проявила "добренькость" и стала потакать Кейте: заставила Фудзимото искать дом Кейты. При этом она построила фразу так: "Я хочу помочь Кейте отыскать дом". Это при том, что сама Кобато может заблудиться в трех соснах. То есть она свалила всю работу на Фудзимото, а вот славу заранее приписала себе. Фудзимото согласился, хотя на деле сделал всё правильно: заметив на рюкзаке Кейты его домашний телефон, он позвонил дедушке Кейты, чтобы тот встретил Кейту, а разыскивать дом Кейты стал, чтобы занять время, и зная, что встретив пустой дом, Кейта разочаруется в идее бегства в прошлое. Так всё и произошло. Дед встретил их на входе в станцию метро. За Кейту Кобато получила еще одну "конфету". Вообще, частенько Кобато получает "конфеты" за то, что сделала не она. Нас настойчиво заставляют игнорировать тех, кто реально был добр, а все достижения приписывать Кобато. Еще примечательно, что несмотря на то, что Фудзимото весь день помогал и носился с Кобато, вечером она охарактеризовала его поведение с утра, как "плохое". Она злопамятна. Пятнадцатая серия. Серия начинается с того, что Кобато извела бумагу для оригами, которую Читосе попросила передать в садик (она использовала бумагу для собственных игр, хотя бумагу дали для того, чтобы играли дети, и это Кобато нисколько не беспокоило) порезав ее ножницами на бессмысленные фигурки. В детском садике Саяко упала от переутомления (анимешненко так), Кобато тут же устроила безумную истерику с воплями, отчаянием, побежала пешком за мужем Кохаку – врачом, не зная, что он за специалист, вместо спокойного звонка в скорую помощь. Потом она своим деланно убитым видом обеспокоила маленьких детей, которых не должно было это касаться, после чего Фудзимото с трудом их успокоил, играя на фисгармонии. На этом бессмысленный и уродливый выпендрёж Кобато не закончился. Она, ничего не делая, совсем ничего, стала молча сидеть рядом с заснувшей Саяко, вместо того, чтобы заниматься своими обязанностями. Очевидно, что она ничем не помогала. Дальше – хуже. Занимаясь с детьми, она снова демонстрировала подавленный вид. И оживилась, только когда Тосихико – не Кобато – предложил сделать тысячу журавликов в пожелание здоровья. Дети сделали эту тысячу. Это сильно взбодрило Кобато – она, очевидно, решила, что чем-то помогла. Но и это не все. По окончании рабочего дня Кобато снова уселась у "смертного одра". Наконец, вечером Саяко проснулась. Первая, кого она увидела, естественно была Кобато. На вопрос "ты все время была здесь?" Кобато ответила "да", хотя вообще-то она менялась с Фудзимото. Дальше, слегка захандрив, Саяко обронила вполне уместную в речи любого заболевшего человека старше 30 фразу "Если бы со мной что-то случилось...", но Кобато не дала ей договорить. Она устроила такую истерику, что средневековые переигрывающие актеры съели бы свои бороды от такого пафоса и патетики. Слезы, гиперболизация, утрирование, громкие слова – всё было в этой истерике. А тон повысился настолько, что чуть не порвал уши мне – зрителю. Закончила она штампом "Больше так не говорите!", как будто Саяко полгода только и делала, что говорила о своей скорой смерти или хоть как-то намекнула на неизбежность кончины. Поскольку сама фраза считается правильной, ни Саяко, ни случайно слышавший эту тираду Фудзимото не посчитали ее выходку неприличной. Кобато своего добилась: хотя тяжело было не ей, хотя помогала не она, хотя придумала идею с журавликами не она, хотя заботилась не она – все лавры, всё внимание, всё сочувствие были направлены на неё! Превосходная работа! Но и это не все! Кобато этого было мало! Придя домой, она побежала к Чихо и Чисе, рассказать, как она вся такая заботливая и как она переживает за Саяко. Чихо и Чисе посоветовали Кобато сварить для Саяко кашу – так делала Читосе, когда Чихо или Чисе болели. Кобато знала, что сама не умеет готовить, но пришла в садик и извела кучу продуктов, якобы пытаясь приготовить кашу. Когда же пришел Фудзимото, она начала оправдания с того, что "вот рецепт, который дали Чихо и Чисе...". А после того, как Фудзимото начал готовить кашу, она, понимая, что выпендриться не получилось, показно заревела и сама же начала нести чепуху "Ах! Если Саяко умрет! Ох!", заставляя Фудзимото утешать Кобато. Когда же каша была готова, и Саяко похвалила кашу, Кобато заявила: "Рада, что смогла чем-то помочь". Снова пытаясь приписать себе лавры, на сей раз дела, к которому вообще не имела никакого отношения. Это – несомненно самая отвратительная серия за весь этот отвратительный сериал. Ну вот. Даже просто описывая, я снова разозлился. Шестнадцатая серия. Кобато затеяла "ярмарку" в детском садике. Обычно ярмарки проводятся в школах – там много учеников, а их родители становятся "покупателями". Ярмарки и фестивали – "узаконенный" способ дополнительных, не оговоренных контрактом поборов родителей школами. Но проводить ярмарку в садике – глупо, потому что там очень мало детей, значит, мало и покупателей. Фудзимото, естественно, против ярмарки. Примечательно, что когда Фудзимото отказал ей в очевидной глупости (проблема в том, что дети, не увидев спроса на свои "товары", будут сильно расстроены и почувствуют себя неполноценными, но Кобато совершенно плевать на детей, она о них и не думает, смотря только на великую и единственную во всем мире персону – себя), Кобато, вместо того, чтобы подумать о своей ошибке, "обвинила" Фудзимото и Саяко в том, что они уже сдались. А потом еще и заревела, жалея себя. Саяко сжалилась над Кобато, хотя это и неправильно с педагогической точки зрения, и разрешила провести ярмарку. Кстати, замечательно, что это – первый раз, когда Кобато решила "всерьез" сделать что-то для финансовой помощи детскому садику. Учитывая, что прошло почти полгода и что рабочий день Кобато заканчивается не так уж и поздно, но она нигде, кроме детского садика, не работает (да и в детском садике она играет скорее, а не работает), становится ясно, что ярмарка – очередная игра и выпендреж. Тем более лицемерным и отвратительным выглядит ее обвинение Фудзимото (работающего на нескольких работах) и Саяко (занимающейся делами детского садика до позднего вечера) в том, что те сдались. Как бы то ни было, ярмарка состоялась, но из-за дождя и из-за того, что люди "кредитора" сняли все рекламные плакаты, расклеенные для привлечения соседей, и те (соседи) подумали, что ярмарка отменяется, на ней долго никто не появлялся. Кобато, расстроившись, оббежала всех соседей, приглашая их на ярмарку лично. Поэтому (но также из-за политики Саяко промоушена садика среди соседей) на ярмарку пришли не только родители детей, но и соседи, и дети не получили психологическую травму. Тем не менее, риск, которому подвергла психику детей Кобато, был непростителен и неоправдан. В этой же серии Кобато случайно впервые встречается с "кредитором", который снова говорит ей, чтобы она передала, что садик скоро закроется. Семнадцатая серия. Начинается серия с очередного проявления эгоцентризма Кобато. Забежав в переулок, она спотыкается и падает прямо на Йорёги. Однако даже когда его замечает, она не спешит убирать руку, а продолжает опираться на него во время разговора. Ей недоступно сопереживание другим. Потом, когда Йорёги не смог выразить свой гнев огнем и упал без сил, Кобато радостно рекомендует ему не спать посреди улицы. Она совершенно не пытается понять чувства других, встать на их место, предупредить их страдания. Ей всё равно. Даже когда Йорёги прямо указал Кобато на свой потрепанный вид, она лишь отметила, что он грязный. Такое впечатление, что она вообще лишена "зеркальных" нейронов. В этой же серии есть отсылки к xxxHolic (показывают раба "ведьмы", - ему доставили бамкухен. Серия посвящена злоключениям Йорёги. Возвращаясь от медведя с бамкухеном, он попадает под удар футбольным мячом, потом его поднимает в небо сорвавшаяся простыня, запах бамкухена привлекает ворон, после чего он падает в пруд. Зайдя сушиться в прачечную, в сушке его отжимает слишком сильно. Потом он оказывается в Моколенде, где из-за большого количества людей вынужден притворяться игрушкой. Его подбирают и ставят на стенд для стрельбы пробками в качестве приза. В конечном итоге в него попадают, он падает и сбегает в переулок, где его и придавила Кобато. Кобато же, несмотря на все злоключения Йорёги ради бамкухена, эгоистично выставила этот бамкухен на ярмарке от своего имени. А после удавшейся ярмарки она заявила, что сегодня был прекрасный день, а когда Йорёги сказал, что для него этот день был ужасен, она очень удивилась: она совершенно выкинула из головы чужие беды – главное и единственное во вселенной Кобато – это сама Кобато и только Кобато. Все остальные – мусор не достойный внимания. Восемнадцатая серия. «Кредитор» (Окиура – муж Саяко) применил новую тактику для выживания Саяко из детского сада: он подослал одного из своих людей, который ничего не делая, стоял на улице у входа на территорию детского сада, отпугивая своим бандитским видом родителей детей, чтобы те перестали водить их в детский сад. Кобато решает поговорить с бандитом, чтобы тот ушел. Но решает по-своему: она не решается тявкать одна, поэтому сначала подходит за поддержкой к Киёкадзу, а когда тот запрещает ей разговаривать с бандитом, она «смело» решается все-таки поговорить… Прихватив случайно оказавшегося поблизости Домото. Как обычно: лавры за «доброе дело» – Кобато, риск быть избитыми – парню – Домото. Кобато говорила «ни о чем»: рассказала, как хорошо и уютно жить в детском садике, чтобы разжалобить бандита. Одним словом, глупость. Тут у бандита случается приступ аппендицита, и Кобато снова начинает выносить мозг своим лицемерием, бесчувствием и истеричностью. Бандит падает, держась за живот. Вот что она вопит (не говорит, а вопит прямо в ухо бандиту, а заодно – зрителю – мне): «Дай дзёбу дэс ка?!», «Аната итаи дэс ка?!», «Дай дзёбу дэс ка?!», «Досита н дэс ка?!», «Дай дзёбу дэс ка?!» – «Вы в порядке?» (бандит корчится от боли), «Вам больно?» (бандит в это время кряхтит и морщится не в силах сдержаться от боли), «Вы в порядке?» (бандит уже лежит на земле, не может сказать ни слова, но Кобато тормошит его за плечо и кричит ему прямо в ухо – а то у него без визгов проблем мало), «Что-то случилось?!» (она еще больше повышает голос, орет, практически верещит, повышает и тон, разрывая барабанные перепонки), «Вы в порядке?!» (она верещит еще громче и тоньше, если бы с мужиком и было все в порядке, то после этого уж точно у него, как минимум, разболелась бы голова). Больше, кроме визгов, она ничего не делает – не бежит к телефону в детский садик, не обращается за помощью к окружающим – ничего. Еще бы! Если она уйдет к телефону, то кто же увидит, насколько она заботлива и добра?! Нет! Нужно обязательно быть на самом виду, в эпицентре событий, выделиться «добротой», даже если это будет стоит кому-то другому жизни. Делает всё Домото: не обращая внимание на сверхнаигранную сцену «заботы» Кобато, он звонит в скорую. Когда скорая увозит бандита, Кобато деловито поясняет врачам, что «Ему внезапно стало плохо» (а то врачи не видят), делая вид, будто сделала хоть что-то для этого несчастного мужика, кроме как усугубила его страдания своими криками. Что еще более замечательно, она, не имея отношения к вызову скорой и не заботясь на деле о заболевшем, поехала в больницу вместе с Домото, бросив детей и работу. Главное – быть в центре внимания. Так и только так можно прослыть «доброй». Повторяется история с болезнью Саяко: всё сделали другие, но Кобато присвоила все лавры себе (чтобы, не дай бог!, очнувшийся бандит не подумал, что обязан кому-то еще своим спасением, кроме Кобато, Кобато «помечает территорию» – делает наспех корявого бумажного журавлика – это все, что она сделала, но этого достаточно: теперь бандит знает, что «здесь была Кобато»). Однако Кобато еще не все внимание к себе выжала из этого эпизода. Когда она вернулась в садик, поговорила с Фудзимото и пошла домой, она начала «жаловаться» Домото, что «наверное разозлила Фудзимото», чтобы ее лишний раз похвалили, чтобы удивились насколько она «заботливая» и «замечательная». Домото покупается на дешевый спектакль и говорит, что Кобато «добрая (из чего это видно?), честная (да неужели?), заботится о других людях (когда это было такое?), трудится изо всех сил (правда, что ли?)». Чего Кобато и добивалась. Домото, впрочем, сказал это, чтобы сообщить, что Кобато ему нравится, но Кобато предпочла «не заметить» чувств Домото. Главное же, что у «доброй» Кобато всё хорошо. Правда же?
